София Павловна почти всю зиму готовилась к этой поездке. Ее заместитель по экспедиции, научный сотрудник музея, человек немолодой, отлично знавший область, занимался подготовкой материальной части — сбором соответствующих инструментов, приобретением палаток, всего необходимого инвентаря, поисками добровольцев-рабочих. София Павловна рылась в печатных и рукописных источниках, касавшихся истории края.

Именно эта излучина Кудесны была выбрана для раскопок потому, что еще при царях здесь обнаружили и начали раскапывать место большого древнего торжища. Множество различных предметов, добытых в том раскопе, — домашней утвари, украшений из металлов, из камней, из кости, металлических монет, орудий кузнечного, гончарного, плотничьего труда хранилось в Старгород-ском музее. Все это было до крайности смешанного происхождения. Выли изделия и монеты из Византии, Рима, Венеции, Персии, Индии, были и с запада средневековой Европы, из Скандинавии. Относились они к IX, к X векам. Никто не спорил о том, что здесь, на берегу Кудесны, в ту далекую пору было торжище, так сказать — обменный пункт купцов юго-востока с купцами северо-запада. Спорили о другом — славяне ли населяли в те века здешние просторы или были они владениями северных морских разбойников.

София Павловна рассуждала так: когда-то Генрих Шлиман, раскапывая один из холмов на Итаке, отыскал то, что тысячелетиями считалось порождением, фантазией поэта, — гомеровскую Трою. Заступами, ломами, руками, обламывая ногти, Шлиман со своими рабочими прогрыз сначала шесть слоев позднейших напластований, и только в седьмом лежала легендарная Троя. А под нею было несколько еще более древних слоев. Люди прошлого не любили расставаться «насовсем» с облюбованными историей центрами той или иной цивилизации. Одни дворцы превращались в руины, в прах, — на их месте, именно там же, вырастали новые. Трудно себе представить, чтобы и торжище в излучине Кудесны возникло на пустынном, безлюдном берегу. Дескать, подошли сюда на ладьях или стругах с низовьев, спустились с верховьев, встретились здесь, причалили, выгрузились на берег — и пошел торг. Несомненно, что и до торжища что-нибудь да было: город, селение, хотя бы смолокурня или коптильня рыбы. Исследователи прошлого века просто до этого не докопались.

Роясь в старых манускриптах, изучая чертежи и записи предыдущих исследователей, подбирая себе помощников, София Павловна была занята и другими заботами, о которых никогда не упоминают в отчетах научных экспедиций, руководимых женщинами. София Павловна немало потрудилась над тем, чтобы одежды ее для такой поездки были удобны и в то же время, чтобы выглядела она в них соответствующим образом. Она сшила несколько комбинезонов, с лямками, с медными пряжечками, с карманами с карманчиками.

Туфли?.. Вот туфли, конечно, были взяты на высоких каблуках. Тут София Павловна с собой ничего поделать не могла.

Работы шли вовсю. Парни немножко лодырничали. Им хотелось купаться, плавать на плоту, который они сколотили из бревен, выброшенных весной на берег, ловить рыбу, благо в Кудесне ее было настолько много, что практикант-повар каждый день варил уху из окуней и ершей, жарил хариусов и судаков. Девочки были поприлежней. Но и их порой уносило куда-то так, что и следа не найдешь. И все же дело шло. За неделю сняли слой, в котором в свое время было обнаружено торжище. Извлекли из него и еще немало интересных, ценных предметов: костяные гребни, полуистлевший кожаный кошелек, железную подковку от сапога, рогатину вроде вил.

Потом началось новое, нетронутое, началось самое интересное: Под слоем земли и многовекового мусора, сантиметр за сантиметром, стала обнаруживаться обширная круглая площадка, обнесенная каменными глыбами. Всем хотелось схватиться за лопаты да поскореё раскидать землю. Но София Павловна и ее заместитель умеряли пыл молодых археологов. Каждую горсть почвы надо было перебрать пальцами, просеять сквозь решета и еще раз перебрать, рассматривая в лупу. Спешить было нельзя. Спешка — враг археологии. София Павловна рассказывала ребятам о том, как велись раскопки в Новгороде, в московском Зарядье, как Шлиман разыскивал Трою, а Говард Картер — забитую сокровищами гробницу египетского фараона Тутанхамона.

К месту раскопок сбегались ребятишки из окрестных деревень; иные из них предлагали свою помощь. София Павловна не отказывалась от их помощи, хотя прекрасно знала, что эти помощники больше напортят, чем помогут. Но разве же можно отталкивать добровольцев, энтузиастов?

Приходили взрослые, сидели в сторонке, курили, затевали разговоры. Кто-то из ребят проболтался, и скоро всем вокруг стало известно, что главная на раскопках — жена секретаря обкома партии. Разговоры поэтому с ней затевали на большие хозяйственные и политические темы. Напрасно она старалась всячески подчеркивать, что секретарь обкома — это одно, а его жена — совсем другое, — не помогало. Однажды за нею даже прикатили на рессорной тележке и повезли в колхоз показывать каких-то особенных, «скороспелых» поросят. Пришлось ехать, пришлось смотреть, — никак не могла отговориться.

Часто появлялся директор одной из соседних школ, молодой учитель истории. Ему было лет двадцать пять. Высокий крепкий человек, с очень хорошим, немножко скуластым лицом, понравился Софии Павловне его горячим интересом к работам на раскопе. Появляясь, он первым делом шел к ней, к Софии Павловне, хорошо, умно беседовал. Потом куда-то исчезал, и Софии Павловне невдомек было, что одновременно исчезала и одна из студенток.

Кто-то из колхозников сказал Софии Павловне однажды:

— Товарищ начальница, а дело-то того… Или вы от нас директора увезете, или он у вас работницу уведет.

— Не понимаю, — ответила София Павловна в недоумении.

— А это ученые всегда так. Что тысячу лет назад было, знают. А что вокруг происходит, о том и не ведают. Гуляет директор наш с вашей студенткой.

— Как, то есть, гуляет?

— А уж вы сами полюбопытствуйте.

София Павловна расстроилась. «Любопытствовать» она, конечно, не собиралась. Она просто не знала, как ей поступить. Никто иной, именно она одна ответственна за полтора десятка девчат и ребят, отправившихся с нею сюда, на Кудесну. Она решилась поговорить с девушкой.

— Шурочка, — сказала, пригласив ее в свою палатку. — Ну что же это такое! Твои папа и мама думают, что ты тут добросовестно работаешь, хорошо себя ведешь, а ты… — София Павловна остановилась, чувствуя, что говорит что-то не то. Эта Шура работала именно хорошо и вела себя совсем не плохо. Дело, следовательно, в другом. А в чем же тогда?

— София Павловна, — ответила девушка. — Вы, может быть, думаете, что у вас будут неприятности из-за меня? Но ведь мне же двадцать один год, я не пионерка. У вас в мои годы уже, наверно, дети были.

— Я понимаю, понимаю. Но…

— Неприятностей у вас не будет, София Павловна, не будет.

—. Почему ты так упорно говоришь о неприятностях, Шура? — София Павловна насторожилась. — Что это значит? Какие неприятности ты имеешь в виду?

Студентка стала рассказывать историю со своим младшим братом. Когда он учился в четвертом классе, случилось как-то на уроке физкультуры, что преподавательницу срочно вызвали и она ушла из зала. А в это время братишка девушки принялся проделывать фокусы на турнике и, сорвавшись, вывихнул руку. Первое, что сказала вбежавшая преподавательница было: «Дети, вы же знаете, что я выходила. Вы должны подтвердить, что это произошло без меня. Коля, — говорила она и брату Шуры, — ты тоже должен так сказать: ты сам, сам, без меня». Ему было ужасно больно, он был испуган, ему нужна была быстрая помощь, а его уговаривали не выдавать учительницу, выгораживать ее.

— Он пришел домой, София Павловна, — рассказывала Шура. — Руку ему уже, конечно, вправили, перевязали, все, что надо сделали. Но душа у него была навсегда ранена. К учителям он стал относиться скептически. Они ему о примерах благородства толкуют, а он помнит одно: «Скажи, что это было без меня». Ему, София Павловна, тогда было лет одиннадцать, а мне четырнадцать. Я тоже этот случай запомнила. А позже мне и самой пришлось убедиться в том, что есть немало людей, которые только и думают о том, как бы их хата была с краю. У нас была директорша…