19 декабря, понедельник

07:45. До чего неуютно бывает ранним утром теплолюбивому южанину, волею судьбы родившемуся на севере! Только на миг прикроешь глаза, и чудится: ласковое, еще не проснувшееся солнце, плеск волн Средиземного моря, тихий шелест кипарисов в садике маленького особнячка на улице Ротшильда.

Выпью гранатового сока, пробегусь по набережной. Позже прохладный душ, белая одежда от какого-нибудь японца и изумрудный Bugatti: «Пока, милая, я в Иерусалим, давно не был у Стены плача». А милая томно поведет волоокими карими глазищами, скрестит руки на упругой груди: «Привези мне имбиря и корицы, они на рынке Махане Иегуда отменные».

Недолго длятся минуты блаженства. FUCK! SUCK! DIE! Изуверский аларм заставляет разлепить сонные веки. Еще не смотря в окно, знаешь, что там туманная мглистая сырость. Снег, когда-то бывший белым, давно утратил свою непорочность и деловито чавкает под ногами редких прохожих. Хочется плюнуть на все, укрыться с головой пуховым одеялом и не вылезать из кровати до поздней весны. Завидуешь медведям, впадающим в спячку, и медленно бредешь в туалет. Постепенно возвращается сознание. С трудом, пунктирно, вспоминаешь, как прожил несколько последних дней.

Кажется, в пятницу отмечал день рождения с партнерами по бизнесу. Слово «партнеры» очень хочется взять в кавычки. Ваня Федосов напился до беспамятства. Его без того красная рожа приобрела революционный пунцовый оттенок. Миша, наоборот, был трезв и обходителен, долго дискутировал о рекламе с Аркатовым, чем довел последнего до припадочного состояния. Пивовары подарили очередной кинжал, правда подороже, чем Маркин, и картину малоизвестного художника XIX века под говорящим самим за себя названием «Женские бани в Твери». Бебедев с Синяком тоже изрядно набрались и чуть было не рассорились, но вечно бдящий Бешняков примирил их. Заехал на праздник и Анатолий Анатольевич Чабанов в неизменном сером костюме и неглаженой рубашке. Говорил какие-то высокие речи о моей роли в экономическом процветании Юго-Запада столицы, таланте бизнесмена и тому подобную чушь. По-моему, мне понравилось. Про себя в который раз подивился: до чего странно устроен человек. Знаю, что лажа, догоняю, что врут, а радуюсь как ребенок. Сознательно развожусь на всякую несусветную чушь и ересь. Потом кончился кокс. Большего облома представить было трудно. Сидеть в грузинском кабаке, слушать пьяные речи, брататься с немыслимым количеством лохов! На работе – одно дело, видишь их по одному-двое, а тут… Да еще в светлый детский праздник. Водка не спасала, и, в угаре, вызвонил дилера и ухнул триста грина.

В субботу… По-моему, были клубы, танцы, текила-бум и хорошо сосущая нимфетка по имени Даша. Вот следующий день помню совсем плохо, но Даши и ее чувственных пухлых губ уже не было. Пришел в себя под вечер, просто вздрогнул и очнулся. Раз! А я уже, оказывается, дома, читаю сыну на ночь «Малыш и Карлсон».

10:00. Офис Федосова.

– Вани не будет, – уныло сообщает Михаил. – У него после твоего дня рождения покатило. Пьет напропалую.

– Как жалко! – с облегчением вздыхаю я. – Нам так много обсудить надо.

Глаза у Миши загораются:

– Давайте без него обсудим.

– Без него нельзя, – авторитетно заявляет Аркатов, его, как и меня, радует перспектива свалить из банка как можно быстрее.

– Я все-все запишу и передам, – не отступает Михаил.

– Знаешь, всегда хочется, чтобы было полное собрание учредителей. – Я начинаю надевать любимое черное пальто от Cherutti. – Он оправится, и мы снова встретимся.

11:00. Приезжаем в офис. Я прошу Аркатова собрать летучку, а сам набираю номер Бурзум:

– Что не звонишь, колдунья?

– Я не колдунья, я – богиня.

– С каких это пор?

– С недавнего времени.

– Злая богиня.

– Не надо на других экстраполировать свою отрицательность.

– Ты почему такая вредная?

– Обычная.

– Я знаю, какая ты обычная.

– Думаешь, обычно я – ебливая тупая шлюшка, да?

– С чего ты…

– Ну и как ты повеселился с очередной дурочкой?

– ?

– Ой, нет, я неправильно сказала. С колдуньей. Как ее зовут? Бастинда?

– Что ты несешь?

– Тебя видели, Мардук, не отпирайся. Тебя видели и тут же слили.

– Я…

– Ты тусовался с мелкой пирсинговой пиздой. Куда ты повез ее ебать? На Вернадского, туда же, куда возишь меня? Или она позвала к себе?

– Послушай, это совсем не то, что ты думаешь. Это просто знакомая.

– Мардук, кому ты это говоришь? Ты что, и вправду считаешь, что я могу поверить тебе?

– А зря, я ведь никогда тебе не лгу. Это единственный принцип, которому я следую.

– Мардук! Я-то прекрасно знаю, что для тебя не существует никаких принципов. То, что ты сейчас впариваешь мне под видом чистосердечности – очередной гнилой разводняк.

– Мы с тобой вместе. Против всего мира, так ведь? Поэтому я и не вру тебе.

– Да-да. Эту песню я уже слышала. Ты никогда не говоришь неправду. Я просто идиотка, раз могу не верить тебе. А на хуя тебе идиотка?

– Подожди…

– Вот и не звони мне больше. Никогда.

Короткие гудки не дают шанса ответить. Истощенное отходняком сознание повергается в пучину отчаяния. «Ну что за мудак, неужели нельзя было выбрать клуб, где нет ее знакомых!» – думаю я и в который раз отмечаю, что раскаяния в содеянном нет, только досада на собственную непредусмотрительность.

17:40. Рабочий день проходит медленно, муторно и депрессивно. Нервы – оголенные провода. Срываюсь на сотрудниках. Последние стараются не спорить и больше походят на тени, чем на людей. Я снова набираю Бурзум.

– Слушай, нам надо поговорить.

– Я же ясно сказала, не звони мне. – Голос утратил утреннюю злость и стал равнодушным.

– Ты пугаешь меня.

– Мне тоже очень тяжело, но надо когда-нибудь сделать этот шаг. Сейчас просто очень подходящий случай.

– Подходящий? Для чего?

– Для того, чтобы оставить в прошлом эти болезненные отношения. Для того, чтобы ты вычеркнул из своей жизни меня, а я, увы, стерла бы тебя. Несмотря на то, что у тебя такой прекрасный член. Все-таки секс – только часть дела, им не заменишь чувства.

– Но у меня самые что ни на есть чувства. Я же люблю тебя.

– Ну и что? Не звони мне, прошу.

19:25. Очень не хочется ехать домой. Не удержавшись, звоню туда, где всегда есть белое порционное счастье.

– Вызываемый вами абонент выключен или находится вне зоны действия сети, – говорят мне.

Бухать нет желания, но в то же время я чувствую, что самому мне не справиться. Ацтек быстро подходит к трубке.

– У тебя есть «второй номер»? – Мой голос настолько тусклый, что приятель не задает лишних вопросов:

– Заваливай, Мардук.

3 января, вторник

04:20. Пустой в это время и театрально пафосный Ambassador. Сонные крупье с ненавистью смотрят на нас, который час торчащих за столом Black Jack. Миша Акропольский все еще пытается играть. Я пью третий long island, в надежде, что это поможет наконец нормально поспать. Модельер Оля периодически зевает и трет красные глаза. Ее новый бойфренд не выдержал марафона и час назад сошел с дистанции. Только Стас Воронин, в неизменном черном Brioni, бордовой рубашке и красном галстуке, держится бодрячком.

– Сидел я тут, ну-ну, с одной в «Мариотте», – говорит он.

– Хорошая девка? – вежливо интересуется Миша, тупо разглядывая свои карты.

– Ну-ну-ну, как хорошая, – Стас закатывает маленькие глазки. – Модель из «Президента».

Звонит сотовый. Кому это взбрело в голову в столь поздний (или ранний) час?

– У моделей сисек нету, – авторитетно заявляет Миша.

На другом конце линии Бурзум. Она просто молчит в трубку, но я все равно узнаю ее по тихому прерывистому дыханию.

– Ну, сисек нету, – соглашается Стае, – зато фигура обалденная и попка…