Она взяла себе за правило никогда не мастурбировать, представляя его с другой женщиной. Но иногда было так трудно выдержать, когда все сжималось у нее между ног и становилось влажным. Но она не скрещивала ноги и не сжимала промежность, чтобы кончить. Она не может искусственно кончить, чтобы избавиться от напряжения. Вместо этого, когда лоно становилось влажным, она слегка раздвигала ноги. Пусть там все проветрится! Ни одна часть ее тела не должна была касаться другую. Она твердо держала в руках руль.

Когда она стала представлять себе тело женщины, эти картинки многократно отразились в ее сознании, как в зеркальной галерее. Лора вся напряглась. У нее не было опыта общения с лесбиянками, но она вдруг резко стала реагировать на выдуманный ею самой женские образы. Она иногда задумывалась о том, что она сама еще не до конца разобралась в себе. Может, она скрытая лесбиянка? Может, именно поэтому Уайлдмен пленен ею? Ее твердые мышцы и тренированное тело танцовщицы, почти маниакальное стремление каждый день выполнять определенное количество упражнений. Она просто обожала смотреть на себя в зеркало. Может, это и есть признаки лесбиянки?

Она не могла обсуждать это с Уайлдменом. У нее не было друзей, с которыми она могла бы поговорить на эту тему. По своей натуре она была одиночка, и в этом был источник ее сексуальности. Лора получала удовольствие и удовлетворялась посредством людей, а не вместе с ними. Женщины, с которыми был Уайлдмен, становились катализаторами собственных чувств Лоры. Когда Лора прижималась грудями к паху Уайлдмена, она представляла, как это же делает и другая женщина. Когда его рука раздвигала половые губы Лоры, и ее крохотный клитор набухал и начинал пульсировать, она испытывала те ощущения, что и другая женщина до нее.

Чтобы не кончить, Лора поставила кассету в магнитофон. Романтическая музыка из какого-то фильма наполнила машину, как теплая расслабляющая вода ванны. Лора иногда ставила музыку, когда занималась у балетного станка и слишком перевозбуждалась. Звуки были несколько вульгарными и сладкими и отвлекали ее от белых и розовых образов, которые так сильно заводили ее. Эта музыка, как и фильмы, в которых она звучала, была воплощением любви и нежных чувств. Это было так далеко от острых, специфических моментов сексуального возбуждения, что эротические мысли Лоры растворились в них, как в чуть теплой воде, которая могла остудить самую пылкую страсть.

Лоре пришлось дважды проиграть кассету с каждой стороны пока женщина не показалась на стоянке и села в свою машину. На ней было другое платье, и Лора подумала, к чему бы это: Она видела, как отъехала машина, потом вышла из «мустанга» и пошла в бунгало, чтобы узнать, что там было.

Уайлдмен не желал заниматься сексом с Лорой. Ему хотелось только сохранить в памяти женщину, которая только что покинула его. Обычно такая сцена лишь заставляла его и Лору жадно заниматься любовью. На этот раз ему ничего не хотелось. Но он не желал, чтобы Лора догадалась об этом. Поэтому он заставил себя проделать их обычный сексуальный ритуал.

Лора села в кресло, на спинке которого он имел женщину только час назад, и сидя начала раздеваться: это был ее любимый трюк. До сих пор это всегда возбуждало его. Когда она начала медленно снимать кожаные модные туфли, Уайлдмену хотелось заорать: «Ради Бога, не делай этого!» После ухода женщины он взял ее туфли и положил в дорожную сумку, предварительно завернув в кусок алого шелка.

Когда началась их обычная игра в вопросы и ответы, Уайлдмену пришлось постоянно врать: ему нужно было обезопасить себя.

– У нее здоровые сиськи?

Лора спустила до талии свое черное платье и продемонстрировала черный плотный лифчик.

– Очень.

– И соски ее были ярко-розовыми благодаря губной помаде и тоже слишком большими? – Это была уже догадка Лоры.

– Нет, она подкрасила их, разрисовала в темно-красный цвет кисточкой. Мне так кажется. Но не губной помадой.

– Тогда она ждала, что ее кто-нибудь подцепит, не так ли? – заметила Лора. – Меня это удивляет. Она не похожа на шлюху.

Лора спустила платье до бедер, но не стала снимать лифчик, и она не носила трусики.

– Ты дал ей денег?

Уайлдмен заколебался.

– Ты дал ей деньги?! – Лора была поражена. – Сколько же ты ей дал? – Лора полагала, что пару сотен.

Она раздвинула ноги и откинулась в кресле. Темный треугольник волос, которые он сам аккуратно подстриг ей два дня назад ее же золотыми маникюрными ножницами, сейчас показался ему слишком резким. У той женщины волосы были, как клумба золотистых цветов. Лора ждала его следующих слов или движений.

– Я дал ей немного. Всего сотню.

Он приблизился к ней, радуясь, что она поверила его выдумке. Хотя то, что он описал эту женщину как шлюху, выглядело так, как будто он подлизывается к Лоре. Трудно было себе представить кого-нибудь менее похожего на проститутку, чем та женщина.

Лора протянула руку и запустила ее в его трусы. Он даже не возбудился. «Что же у него произошло с этой женщиной?» – спросила себя Лора. Что-то было не так, она была теперь в этом уверена.

– Она кончила? – Лора вытянула из трусов его пенис.

– Да, кончила.

– Но никогда нельзя сказать это наверняка, когда имеешь дело с проститутками. Разве я не права? Они все время притворяются. – Лора решила, что маленький намек на его мужские качества не помешает.

– Я могу сказать точно.

– Каким образом?

– Я же знаю, когда кончаешь ты.

– Да, и как же?

– У тебя на спине выступает пот.

– Можно вспотеть, даже не кончая.

– Но это происходит во время акта. Если потеешь потом и продолжаешь потеть в течение десяти минут, значит ты не притворяешься. Это никоим образом невозможно подделать.

– Может быть.

Лора села. Она была обеспокоена. Она не поверила его выдумке, что женщина была шлюхой. Может, она и кончила, но он-то мог и не кончить. Конечно, никакой беды в этом нет. Но почему он не кончил? Почему все выдумал? Почему лжет? Ему не обязательно было это делать, и он прекрасно это знал. У них такие отношения, когда нет необходимости лгать друг другу. Насколько Лоре известно, он никогда раньше ей не врал, как и она ему.

Она обхватила руками его ягодицы и, не снимая с него трусы, взяла в рот его член, только начавший возбуждаться.

Уайлдмен смотрел на черноволосую голову Лоры. Он солгал ей насчет женщины и тем самым нарушил их соглашение. Дурак! Ему следовало бы прямо заявить ей:

– Эта женщина удивительным образом подействовала на меня. Точка.

Ну вот и все. Мудак! Теперь-то уж он не сможет отступить. Гордость! Придется продолжать ей лгать, и она ничего никогда не узнает.

Лора не собиралась спускать ему это. Уайлдмен испытывал ощущения, которые только она могла дать ему. Лора пустила в ход зубы. Большинство женщин боялись делать это, думая, что это может оттолкнуть от них мужчину: мужчины ведь более трусливы, чем женщины.

Он почти уже кончил, когда она отняла рот и приподнялась в кресле. Лора схватила его за бедра, потянула в сторону, и они вместе соскользнули на пол. Лора была сильной женщиной, и они совершили мягкую посадку. Она сняла с него трусы и взобралась на него. Двигалась она так уверенно и грациозно, что ее движения походили на танец. Когда Лора была сексуально возбуждена, она становилась очень сильной. Она прошептала:

– Я хочу, чтобы ты вошел в меня. Внутрь меня. Куда полагается.

Она склонилась над ним, сильно напряглась, дважды дернулась на нем и теперь ждала, когда он кончит. Когда он тронул пальцами черный шелк лифчика Лоры, перед его глазами возникли белокурые волосы той женщины. Ее последний вскрик слился со страстным вздохом Лоры, а Уайлдмен слился сразу с ними двумя. У него пошла голова кругом. Он стал центром водоворота и понесся прямо на дно, увлекая их вместе с собой.

Лора почувствовала, как вся горит и начала плакать. Слезы струились у нее по лицу, когда она приблизила губы к его таинственному шраму. Уайлдмен задрожал, и от этого она кончила. Он принадлежал ей, и только ей.