Всегда приятно разглядеть в толпе лицо симпатичной девушки. Особенно если эта девушка – твоя невеста.

Эстер поджидала Берни на пересечении Мэдисон-сквер и Бродвея. Заметив его еще издали и убедившись в том, что он тоже ее видит, она сделала вид, будто внимательно изучает содержимое ближайшей витрины.

Эстер Гордон было девятнадцать лет. Всю свою жизнь она прожила под крышей отчего дома, отличаясь в положительную сторону от большинства своих сверстников и даже сверстниц, предпочитавших шальную свободу родительской опеке.

Она привыкла к маме и папе, к тому, что они всегда рядом, всегда готовы ей помочь в любой мелочи, всегда знают, что и как нужно делать в данной ситуации.

И вот теперь ей предстояло очень скоро, через каких-то двенадцать дней совершить поступок, о последствиях которого она со счастливой улыбкой на коралловых устах предпочитала не думать. Для этого она слишком любила своего непутевого избранника, как всегда опаздывавшего даже сейчас…

– Эстер, дорогая, здравствуй! Какая ты сегодня у меня нарядная!

Они поцеловались.

Этот ритуал был для Эстер чем-то вроде священнодействия. Но после…

Неохотно оторвавшись от губ Берни, она смешно наморщила носик и обиженно заметила:

– Ты опоздал на двадцать пять минут. Мы так не договаривались, дорогой. У нас сегодня куча дел. Или ты забыл?

Примирительно улыбаясь и прекрасно зная, что все это напускное, Берни обнял невесту за тоненькую талию, и они пошли рядом, слившись с потоком прохожих и вместе с тем оставаясь такими неповторимыми в своем роде. Друг для друга, разумеется.

– Мне просто необходимо, чтобы ты взглянул на те раздельные бра, которые я присмотрела вчера для нашей спальни, – позабыв про обиду, тараторила Эстер, гордо окидывая взглядом идущих навстречу им девушек так, словно призывала их не спешить, а обратить внимание на нее и ее слегка рассеянного кавалера. – Они замечательные уже потому, что раздельны. Мне это безумно нравится. А кроме того, ты увидишь, какие они прелестные. На них даже бахрома, и та смотрится необычно.

– Эстер, послушай…

– Подожди, не начинай сразу спорить, Берни. Ты не знаешь. А потом я хочу показать тебе один восхитительный гарнитур, от которого у меня, признаться, до сих пор мурашки по коже.

– Эстер, секундочку.

– Позволяю.

– Понимаешь, у меня сейчас куча дел. Извини, но я вынужден тебя оставить. А что касается бра и гарнитура, то я полностью доверяю твоему вкусу. Ты ведь у меня умница.

– О, Берни, ты неисправим! – Эстер остановилась и снизу вверх посмотрела на будущего мужа. Он был бесподобен. – Ну да ладно, иди. Я постараюсь справиться сама.

– Ты правда не обиделась? – спросил он на всякий случай, нерешительно отходя в сторону стоявшего на перекрестке такси.

– Нисколько. – Эстер даже помахала ему на прощание рукой. – Только не забудь, что в шесть мы смотрим китайский сервиз для гостиной.

В жизни любого мужчины обязательно наступает минута, когда он садится в кресло или на диван, снимает ботинки, кладет ноги на стол, включает негромкую музыку и погружается в раздумья о смысле бытия. Иногда эта минута растягивается на несколько часов.

Придя домой в половине десятого вечера, Берни чувствовал, что такая минута наступила и для него.

Нескольких часов в его распоряжении не было, поскольку на следующий день ему предстояло снова брать быка за рога и сначала бегать по стройке, сверяя, ругая, согласовывая и отменяя, а потом еще полдня мотаться из офиса в офис по всему городу и вести нескончаемые переговоры с заказчиками, поставщиками и производителями того, что ему, Берни Стауэру, никогда самому не понадобится, но что совершенно необходимо разложить по полочкам именно сейчас, чтобы иметь поелику возможно уверенность в завтрашнем дне. Однако некоторое время перед сном он собирался урвать наверняка.

Включив телевизор и устроившись поудобнее на диване—в одних трусах, спрятав ненавистный костюм в шкафу среди доброго десятка ему подобных и растерев уставшую от очень красивого галстука шею, – Берни приготовился наслаждаться жизнью с запотевшим бокалом мартини под рукой и ведерком незаменимого в таких случаях льда.

Блок новостей подходил к концу, когда закурлыкал стоявший тут же телефон. Берни очень не хотелось брать трубку, но это мог быть, во-первых, Николас Росс с новой идеей относительно планировки подъездных путей к подземному гаражу, а во-вторых, Эстер, вдруг вспомнившая, что забыла сообщить самое главное.

Голос был женский. Но не Эстер. Голос женщины, не забывающей ничего.

– Это я, Стефания. Паром помнишь?

Как часто мысли одного человека находят отзвук в мыслях другого! Помнить и забывать. Не подозревать о причине собственного настроения и вдруг получать ответ сразу на все вопросы.

– Как ты узнала мой телефон, Стефания?

Берни заметил, что ноги уже не лежат на столе двумя зудящими от усталости колодами, а бодро притопывают носками по полу.

– Твой бумажник, Берни Стауэр. Ты потерял свой бумажник. Но я была рядом, и он не пропал. Я не заглядывала в него, можешь быть спокоен. Только проверила водительские права. Наверное, это жутко утомительно ходить целый день пешком.

– Постой, не вешай трубку! – вдруг испугался он. Ему показалось, что его умело шантажируют. Да и голос был уж больно вкрадчивый. Хотя произошедшее на пароме к этому как бы обязывало, однако у Берни имелись свои личные подозрения и опасения. – Ты совершенно права, бумажник мне очень нужен.

– А мне нужен ты, Берни! – зашептала трубка. – Я сама не рада, что сделала это. Но я только о тебе и думаю. Я хочу тебя видеть. Я хочу тебя чувствовать… Я не знаю, почему, но это сильнее меня. Ты должен ко мне приехать, Берни. Прямо сейчас.

– Но я…

Она прервала его. Торопливо, словно куда-то опаздывая, назвала адрес. А потом добавила «я жду» и упредила всяческие возражения короткими гудками.

– Чертова кукла! – вырвалось у Берни. – Так я и нанялся тебе в свиту! Она еще бумажники ворует! Нет, ну это просто неслыхано! – А рука уже нажимала мягкие кнопки. – Алло, такси? Примите срочный заказ…

Получилось все совсем не так, как предполагал Берни. И даже про цель своей поездки – бумажник – он в первое мгновение просто-напросто забыл, когда входная дверь после двух настойчивых звонков открылась и на пороге возникла та, кто до сих пор представлялась ему почему-то некой мистической фигурой из сна, хотя на палубе парома он ощущал ту же самую фигуру весьма отчетливо. А ведь прошла всего ночь.

На Стефании был серебристый шелковый халат. Не присматриваясь, Берни с первого взгляда понял, что под ним на девушке ничего нет.

Просто это было ее стилем. Ничего лишнего. Или вообще ничего.

Сегодня каштановые волосы уже не казались длинными водорослями в бурном течении. В квартире не было не то что ветра, но даже сквозняка, а кроме этого, у девушки оказалось достаточно времени для того, чтобы уложить их как следует – может быть, в дорогом салоне где-нибудь в центре, кто знает?

Стефания долго смотрела на юношу, не пропуская внутрь квартиры. Она словно хотела то ли запечатлеть черты его лица на будущее, то ли воскресить из прошлого, каким он привиделся ей в первый раз. Короче говоря, обоих посетили одни и те же сомнения.

При этом трудно было установить, кто из них смущен больше и почему. Вероятно, все же Берни как представитель интеллигенции сильного пола.

Наконец войдя в просторную прихожую, он с беспокойством посмотрел, куда бы причалить, чтобы перевести дух. Можно было подумать, что он бежал всю дорогу.

Куда там – на такси ехал!

Что-то все-таки с нервами, Эстер права…

А кто такая Эстер? Тьфу ты, черт…

– Давай не будем сразу о деле, – предложила Стефания и под руку довела гостя до дивана.

Всюду диваны! Почему нельзя придумать какие-нибудь стояки, чтобы хоть как-то разнообразить минуты отдыха? Чушь – если предлагают сесть, нужно садиться…