И то, и другое было сейчас для Стефании безразлично. Она расслабилась, закрыла глаза и вся превратилась в чувство.

Ее пронзил шомпол. Он вошел в нее резко, безжалостно, не дав настроиться.

Обоим в первый момент стало больно.

Потом она начала чувствовать, что он плавно движется в ней, начала чувствовать его едва заметные пульсации. Шомпол был живой. И он хотел ее.

«Вас никогда не имели на столе, сударыня?» – «А вы не пробовали в снегу?» – «А на лампе?» – «Я предпочитаю под водой, а вы?»

Пошлейшие вопросы, но они не лишены смысла, думала Стефания. Насколько приятнее делать так, как хочется, а не так, как получается. Еще древние китайцы любили использовать для этих целей качели или просто подвешивали девушку за руки – за ноги на веревках к перекладине и раскачивали, так что она как бы сама нанизывалась на их желтые члены.

Баковский словно услышал ее мысли.

Его древко на мгновение покинуло теплую пещерку полностью, помешкало снаружи и вошло обратно, как таран, сильно и глубоко.

Несколько махов поршня внутри – и снова наружу.

Стефания со смущением ощущала, как из ее влажных недр то и дело выходит воздух, нагнетаемый туда столь изощренным способом.

Потом что-то заскрипело, и она заметила, как перевернутая дверь стала уплывать в сторону.

Ее разворачивали вместе с подвижно закрепленной крышкой стола. При этом мужчина оставался на месте, так что в конце концов лицо девушки оказалось точно напротив его ликующего до слез органа.

Чувствуя, как кровь приливает к лицу, она покорно открыла рот и сразу же забыла обо всем, что до сих пор волновало ее.

Она действительно любила Баковского.

Многие люди ведут двойную жизнь. Стефания пыталась вести тройную. Иногда ей это удавалось.

В первой жизни она была писательницей, посвятившей себя увековечению двух своих остальных ипостасей.

Во второй она была «мотыльком», дорогой проституткой, любившей и умевшей давать наслаждение тем мужчинам, которые за него платили.

И, наконец, в третьей жизни это была обычная девушка, еще не нашедшая своего места в мире, но упорно его ищущая, готовая идти ради этого на любые лишения, достаточно беззащитная, чтобы обращать внимание на возможные опасности, и достаточно независимая, чтобы продолжать двигаться вперед к невнятной еще цели.

В этой третьей жизни Стефания, как самая обычная школьница, хотела заново сделать себе карьеру. Причем какую угодно.

Зная это ее хобби, девушки из «Мотылька» то и дело снабжали ее всякими адресами, телефонами, визитными карточками. И Стефания шла, звонила, разговаривала. Одним словом, вела насыщенную жизнь и вдыхала ее освежающий воздух полной – весьма полной! – грудью.

Это был ее способ мобилизовываться, то есть вводить себя в такое состояние, когда при видимом отсутствии времени успеваешь сделать гораздо больше, чем когда праздно слоняешься по комнате, а то и просто лежебочишь в постели, размышляя, что бы такое сотворить.

Сегодня был как раз такой день. Совсем не загруженный свиданиями, как вчера. Раз на раз не приходится.

Наташа «подарила» Стефании адрес одного агентства, где набирали девушек для съемок рекламы. Сама она толком ничего не знала, но намекнула, что под рекламой может подразумеваться неограниченный спектр услуг. При этом она посмотрела на губы подруги. Стефания пожала плечами и поблагодарила. Итак, она взяла свой портфолио[23] и отправилась разыгрывать эдакую «девочку с улицы», которой ну просто очень нужны деньги.

Баковский с утра тоже уехал к себе в контору, пообещав к вечеру вернуться с вещами.

О том, что ничего интересного ее здесь не ждет, Стефания догадалась сразу же, как только увидела здание, где помещалось агентство. Вероятно, после отмены сухого закона это была пивоварня, от которой до сего дня уцелели лишь стены да запах.

В темной, с низким, давящим потолком комнате на втором этаже стоял стол, за столом стоял стул, а на стуле сидел неопределенного возраста человек и разговаривал с «прихожанами», точнее, с «прихожанками».

Последних было немного. Стефания оказалась в списке четвертой, за ней подошли еще две девушки, после чего человек за столом, обращаясь неизвестно к кому, объявил, что на сегодня прием закончен.

Потом он принялся долго и нудно рассуждать о работе манекенщиц, предупредил, что сейчас познакомит слушательниц со стратегией агентства, но так ничего конкретного и не сказал, только все смотрел на безнадёжно притихших девушек, вещал и слушал свой голос.

У Стефании было предостаточно времени, чтобы подробно разглядеть соседок.

Две из них были откровенными «крючками»,[24] пришедшими сюда исключительно в надежде, что им заплатят деньги и при этом не потребуют менять профиль работы. По тому, что оратор сразу же не попросил их освободить помещение, Стефания поняла, что у них есть некоторые шансы, а значит, она не ошиблась в диагнозе заведения.

Остальные девушки были попроще, скорее всего, ищущие, где бы подработать, студентки или матери-одиночки.

В конце концов человек попросил всех пройти в соседнюю комнату и раздеться. Никто не стал спорить. Едва ли его речь могла кого-то убедить, просто девушки, вероятно, думали, что уж раз пришли, чего теперь ломаться.

В соседней комнате их ждал лысоватый толстенький фотограф. Он напомнил Стефании ее вчерашнего нового знакомого из «студии».

Девушки покорно раздевались и выходили на черный помост, застеленный пыльным бархатом.

Фотограф заставлял их принимать разные позы, щелкал камерой, поправлял то и дело выскользавшее из-под ремня брюшко и вообще был явно доволен происходящим.

Стефания пропустила свою очередь, а когда у нее спросили, будет ли она раздеваться, с милой улыбкой отказалась. Фотограф огорчился, но уламывать ее не стал. Он чувствовал, что этот орешек ему не по зубам.

Тем не менее, когда человек из приемной объявил, что на сегодня все и девушки могут быть свободны до тех пор, пока им не позвонят, Стефанию он попросил задержаться.

– Мне кажется, вам я мог бы подыскать работу уже сейчас, – сказал он, когда они остались одни. – Кстати, где я мог видеть ваше лицо раньше? Погодите, я сейчас посмотрю то, что может вас заинтересовать. Кстати, моя визитка.

Стефания не глядя сунула протянутую ей визитку в сумочку и, когда означенный на ней Джералд Хикс поднялся из-за стола и вышел в поисках «чего-то интересного», торопливо перевернула лицевой стороной вверх книгу, которая лежала здесь же, поверх бумаг. Это был роман Тани Мохач «Моя сотня мужчин» с портретом автора во всю заднюю обложку.

Иногда жизни Стефании причудливо пересекались…

После посещения агентства у Стефании началось самое отвратительное состояние – состояние апатии.

День был потерян, и даже заявившийся поздним вечером Баковский мало что изменил. Что ж, и такое бывает…