Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Манекен закачался.

Он был почти как живой, этот яйцеголовый мужчина без признаков пола, одновременно застывший в беспомощной позе и чувствительно отзывающийся на каждое движение модели.

Модели…

В самом деле, Стефания на какое-то мгновение совершенно позабыла о том, что за ней наблюдают. Она приподняла голову и поверх блестящего лба куклы увидела, как сверкает в солнечных лучах объектив возле ширмы. Сам фотограф умудрялся даже сейчас хранить инкогнито. Вероятно, он был слишком занят собой и боялся, как бы девушка не обнаружила, что он там делает на самом деле. Однако она и без того была вполне уверена в том, что он не теряет времени даром и уже запустил пятерню под раскрытую «молнию» на ширинке.

Отклеившись от первого любовника, так и оставшегося покачиваться в позе зародыша, Стефания плавно перешла к тому, который стоял посреди залы на подставке, в которую влип ногами. Она двигалась с вызовом, как гарцующая по загону лошадка.

Теперь она стояла к наблюдателю боком и терлась животом о пластмассовое бедро. Манекен упорно смотрел перед собой, и как Стефания ни искала его взгляд, смотрел он выше нее.

Заметив, что поднятая рука куклы снабжена шарнирами, девушка опустила ее вниз. Оттопыренный большой палец оказался так соблазнительно близко, что она слегка раздвинула ноги и аккуратно присела на него. Не все же одному фотографу наслаждаться, подумала она и закрыла глаза.

Где-то вдалеке щелкал затвор. Потом слышалось жужжание перемотки. Неужели у него уже кончилась первая пленка? Или вторая?..

От неудобства положения полусогнутые ноги Стефании напряглись, однако она продолжала мерно двигать бедрами, чувствуя, как увлажняется под ней бесстрастный палец манекена. Она уже перестала думать о том, что палец мог оказаться пыльным или вообще грязным, ей было до упоения все равно. Палец принадлежал какому-никакому мужчине и жил внутри нее своей, только одному ему внятной жизнью.

– Походи по залу, – донесся голос из динамиков.

Стефания не хотела подчиняться. Палец не отпускал ее. Она терлась об него, впускала в себя, насаживаясь, словно на колышек, и чувствуя приближение заветного взрыва. Однако она все же послушалась, выпрямила ноги и отошла от манекена.

Рука куклы блестела ее влагой.

Теперь Стефания слушалась только голоса, который настойчиво приказывал ей то повернуться, то сесть на корточки, то нагнуться и взяться за щиколотки, а то и просто побегать по студии или попрыгать.

При полной груди у Стефании была очень узкая, гибкая талия, переходящая в округлые бедра, и девушка знала, каким соблазнительным представляется это место для мужчин. Она томно изгибалась, вставая на цыпочки, поднимала руки над головой и наклонялась плечами вперед, следя за тем, как мягко отвисают полные груди. Она подхватывала их ладонями и нежно мяла, заставляя розовые кружочки сосков твердеть и морщиться.

Летавший по помещению ветерок приятно овевал ее жаркое тело, не давая выступать на коже капелькам пота.

– Поиграй с собой, – сказал голос.

Стефания остановилась у колонны рядом с грустным манекеном и повернулась лицом к ширме. Ей нравилось то, что ей предлагали сделать.

Чувствуя за спиной молчаливую поддержку колонны, Стефания расставила ноги, напрягая икры и бедра. Потом подумала и расставила еще шире. Обе ладони заскользили по животу вниз, локти сблизились и стиснули груди. Ягодицы вздрогнули и образовали ямочки, оставшиеся невидимыми для объектива фотоаппарата.

Зато из-за ширмы было видно, как длинные пальцы с красными овалами ногтей прорежают и ерошат завитки каштановых волос на выпуклом лобке. «Гнездо порока» с готовностью уступало ласкам. Стефания надавила средним пальцем на расщелинку, делившую на две равные половинки заветный треугольник, и проникла в тепленькое и скользкое нутро, по которому был один путь – ниже, к узкому отверстию, притаившемуся в нежных складках плоти.

Стефания осознавала, как высоко ценят мужчины эту ее девственную узость – награду за терпение и упорство в нежелании заводить детей. Тело ее было тем божеством, фимиам которому она курила и днем, и ночью. Поиск не только духовного, но и физического совершенства, культивирование себя, своего тела были для Стефании заботой и отдохновением. Не склонная к нарциссизму,[4] она вместе с тем отдавала должное той красоте, которой наградила ее природа, и старалась всячески ее поддерживать.

Забота о теле была для нее тем же самым приятным ритуальным времяпрепровождением, что и чашечка утреннего кофе в «Марокко». Три раза в неделю, по вечерам, она ходила в спортивный зал, недавно открывшийся на соседней улице, и там два часа «качалась», работая с весом, над прессом и растяжкой. Мистер Дженкинс, директор зала, пускал ее бесплатно, потому что именно в эти три дня в его заведении был полный аншлаг. Стефания же ничуть не стеснялась настойчивого внимания толпы атлетов, смело показывала себя во всех даже самых причудливых ракурсах, а заодно экономила на тренере, поскольку советы ей давались, как из рога изобилия, и, надо отдать девушке должное, она к ним охотно прислушивалась.

Широко разведя в стороны колени, Стефания присела на корточки. Многим мужчинам нравилась такая поза. Она открывала женщину и делала ее по-своему беззащитной. Высокие каблучки помогали сохранять равновесие.

Стефания медленно гладила себя между ног левой рукой, наслаждаясь красотой пальцев, которым могла бы позавидовать любая музыкантка. Пальцы были гибкими и настойчивыми. От долгого напряжения нежные вытянутые губки приоткрылись, как маленький клювик. Это было ее, женское начало.

Следя за левой рукой, Стефания заметила часики. Отняв руку от теплой промежности, она поднесла ее к глазам и увидела, что полчаса уже две минуты как истекли.

Она встала.

– Стефания!

– В следующий раз. – Она помахала ширме рукой и пошла к оставленным на диване вещам.

Она почти оделась, когда к ней подошел сам фотограф. Стефания не сразу обратила на него внимание, а когда заметила, то была поражена разницей между тем человеком, которого рисовало ее воображение, опиравшееся на звучание голоса, и тем, который робко стоял сейчас рядом с ней, отсчитывая деньги.

Это был гигант, толстый, весь оплывший жиром и похожий на большого ребенка в дешевых роговых очках. Он старался не смотреть на девушку.

Не успел он заговорить, как раздался телефонный звонок. Звонил аппарат, стоявший на полу за диваном. Гигант взял трубку, сказал «да» и передал трубку растерянно улыбавшейся Стефании.

– Это тебя.

Она узнала голос Дороти.

– Как успехи, детка? Все прошло нормально? Я вам там не помешала?

Стефания приняла из рук фотографа три стодолларовые купюры.

– Полный порядок, Дот. Мы как раз закончили. Я даже не успела устать.

– Это очень хорошо. Звонил Баковский. Он хочет только тебя. Я пообещала, что ты будешь через час.

– Дот, но для этого нужен подходящий туалет, а я… – Стефания взглянула на свое отражение в восхищенных глазах фотографа.

– Купи платье по дороге и запиши на мой счет. Мне важно, чтобы Баковский остался доволен. Я знаю, что могу на тебя положиться.

– Разумеется.

– Потом возвращайся в контору.

Дот повесила трубку, не попрощавшись.

Стефания пожала плечами и подмигнула фотографу, которому явно не терпелось что-то сказать. Он проводил ее до самого лифта и только тогда осмелился открыть рот.

– Я хочу видеть тебя каждый день…

– Не имею ничего против, дорогой. Позвони в контору.

– А без конторы мы никак обойтись не можем?

– Ах ты негодник! – погрозила пальцем Стефания и шагнула в кабину. – Нет, дорогой, без «Мотылька» я буду приходить к тебе только во сне. Договорились?

И, упиваясь своей профессиональной честностью, Стефания захлопнула дверцы лифта и уплыла под пол, оставив бедного фотографа наедине с его умиравшими от бессильного желания манекенами.

вернуться

4

Болезненное любование собой. (Прим. К.Б.)

4
{"b":"109399","o":1}