– У вас ведь не было револьвера, чтобы проверить гильзы, – напомнил прокурор.

– Нет, но у меня была фотография барабана этого револьвера, опубликованная в газете. Мне кажется, она должна быть подлинной. Подождите-ка минутку, мистер Сэмпсон, если хотите, я могу проверить все прямо здесь и сейчас. – Огилби достал из кармана гильзу, взял у Хогана револьвер и откинул барабан. – Вы же эксперт, – обратился он к Хогану, – смотрите сами.

Хоган наклонился вперед, чтобы убедиться в словах лейтенанта.

– Я протестую против такой проверки, – заявил Сэмпсон. – Пусть свидетель отвечает на вопрос так, чтобы это было понятно присяжным.

– Это же ваш эксперт, – усмехнулся Мейсон. – Если хотите, вы можете его вообще удалить с трибуны.

Хоган отошел от лейтенанта, взглянул на прокурора и едва заметно кивнул.

– Подойдите к присяжным, – попросил Мейсон лейтенанта Огилби. – Покажите им отметины, которые оставляет боек на гильзе в барабане этого револьвера, и отметины на гильзе, которую вы подобрали там, где стреляли с мисс Трент.

Лейтенант подошел к скамье присяжных, которые сразу же подались вперед, чтобы лучше видеть, и показал им отметины, оставленные бойком.

Сэмпсон принялся шепотом что-то обсуждать с Хоганом.

– У меня больше нет вопросов к свидетелю, – сказал наконец прокурор.

В голове Сэмпсона был настоящий бардак. Он то и дело пытался выстроить факты в одну цепочку, но это у него почему-то никак не получалось. Прокурор пребывал в смятении. Он чувствовал себя так, будто стоял на станции метро, мимо него проносились поезда, а он безуспешно пытался их остановить. Сэмпсон знал, что на него смотрят люди, что судья Барнс сидит нахмурившись и тоже пытается во всем разобраться, что Мейсон довольно усмехается, что присяжные недоумевающе на него смотрят. У него пересохло во рту. Затем он услышал, что Мейсон вновь заговорил:

– Теперь, когда суд, как я думаю, убедился в том, что Джорджа Трента не могли застрелить из револьвера Трента, следует сделать вывод, что его убили из револьвера Куленса, поскольку в нашем деле имеется всего два револьвера – револьвер Трента и револьвер Куленса и всего две пули – пуля Трента и пуля Куленса. Пуля, извлеченная из тела Трента, оказалась идентичной пуле, отстрелянной из одного из револьверов, находившихся на экспертизе у баллистиков. И раз уж это не могла быть пуля, выпущенная из револьвера Трента, это должна была быть пуля из револьвера Брил. А теперь, ваша честь, учитывая обстоятельства, я прошу разрешить присяжным осмотреть место преступления в доме Остина Куленса.

У Сэмпсона остался только один инстинкт – сражаться дальше.

– С какой целью, ваша честь? – Прокурор вскочил с кресла. – Ведь абсолютно ясно, что мы ничего не добьемся, если присяжные проведут эту проверку.

– Что там есть такого, чего бы вы не хотели показывать присяжным? – поинтересовался Мейсон.

– Ничего, – как бы оправдываясь, пожал плечами Сэмпсон.

– Тогда почему бы не разрешить им самим все увидеть?

– Подождите, мистер Мейсон, – вмешался судья Барнс. – Пожалуйста, перестаньте спорить с обвинителем и обращайтесь к суду. С какой целью вы просите дать присяжным возможность ознакомиться с местом преступления?

– Сейчас объясню, – начал Мейсон. – Револьвер, который свидетель Дигерс, как он говорит, нашел в сумочке миссис Брил, на самом деле появился из кармана Остина Куленса. Помните, сержант Голкомб говорил о том, что правый карман брюк Куленса был пуст? Так вот, у Остина Куленса была привычка носить с собой оружие, и в том кармане он держал револьвер, из которого застрелили Джорджа Трента. И это тот самый револьвер, который, по словам свидетеля Дигерса, был найден в сумочке обвиняемой. А теперь, если мы вспомним показания свидетелей Голдинга и Танис… Оба они заявили, что слышали два выстрела. По заключению патологоанатома, в теле Остина Куленса была найдена всего одна пуля. И не прозвучало правдоподобного объяснения по поводу того, из какого револьвера был сделан второй выстрел. Учитывая данные обстоятельства, защита считает, что присяжным необходимо предоставить возможность самим осмотреть место преступления и, если они пожелают, провести расследование с целью выяснить, нет ли где-нибудь второй пули…

– Не думаю, что это правомерно – дать присяжным возможность осмотреть место преступления, чтобы они стали свидетелями в случае находки чего-либо, что может иметь решающее значение для дела, – перебил адвоката судья Барнс, покачав головой. – Тем не менее суд назначит независимого эксперта, чтобы провести такой осмотр, если защита настаивает, и при этом осмотре могут присутствовать представители обеих сторон. Вы доложите суду о результатах утром.

– Меня это вполне устраивает, – кивнул Мейсон. – И чтобы еще раз доказать, что я всего лишь хочу установить правду, предлагаю суду поручить Карлу Эрнсту Хогану, эксперту по баллистике департамента полиции, провести этот осмотр в присутствии мистера Сэмпсона как представителя прокуратуры и меня как представителя Сары Брил.

– Так тому и быть, – решил судья Барнс. – Суд прерывается до десяти часов завтрашнего утра.

Зал заседаний наполнился гулом голосов.

Всю дорогу к дому Куленса Ларри Сэмпсон пребывал в задумчивом молчании. Мало-помалу ему все-таки удалось связать воедино отрывочные мысли, роившиеся в голове. Хоган также хранил молчание. Это было молчание человека, который боится сказать что-нибудь лишнее. Перри Мейсон же, наоборот, выдавал оживленные монологи, хотя они не имели ничего общего с делом миссис Брил. Он рассказывал истории, обсуждал политику и держал такой темп разговора, что никто, кроме него самого, не успевал вставить ни слова.

Позади машины, в которой сидели юристы и человек, назначенный судом для проведения осмотра, ехали полицейский патруль и три автомобиля с журналистами и фоторепортерами. Сэмпсон обернулся и увидел сквозь заднее стекло россыпь зажженных фар. Он почему-то чувствовал себя не в своей тарелке.

– Послушайте-ка, – заговорил прокурор. – Нам не нужно, чтобы вся эта орава толпилась вокруг.

– Почему же? – поинтересовался Мейсон.

– Они станут мешаться под ногами, пока мы будем искать доказательства, – ответил Сэмпсон. – Кроме того, судья постановил, что только мы трое можем присутствовать.

– Да нет же, – сказал адвокат. – Судья назначил Хогана независимым экспертом. А нам разрешено его сопровождать, чтобы убедиться в том, что все будет по-честному. А насчет всех остальных ничего не было сказано.

– Но я не хочу, чтобы они были там.

– Отлично, – хмыкнул Мейсон. – Тогда вы займетесь тем, чтобы не допустить их в дом. Представляете, как это воспримут репортеры?

– А почему бы вам не заняться этим? Вы же знаете, я должностное лицо и не слишком хорошо умею общаться с прессой.

– Если этим буду заниматься я, то сразу же пущу их внутрь.

Как только Хоган вошел в комнату, где нашли тело Остина Куленса, репортеры мгновенно заполнили весь коридор. Фотографы делали один снимок за другим, повсюду сверкали вспышки. И на этих фотографиях, чуть позже опубликованных в утренних газетах, был Перри Мейсон, улыбающийся, бодрый, уверенный, в то время как на лице прокурора читалось лишь беспокойство, сменившее недавнее самодовольство.

Хоган спокойно занимался своим делом.

– Насколько я понимаю, тело лежало здесь, – сказал он. – Итак, по вашей версии, Мейсон, выстрел был сделан Куленсом из револьвера, который он достал из кармана. В момент смерти Куленс должен был стоять примерно так. Пуля может быть где угодно, от уровня пола до высоты шести футов… Я не вижу никаких признаков пули.

– Ну так давайте посмотрим получше, – предложил Мейсон. – Думаю, из револьвера все-таки выстрелили, как я и сказал. Это единственное объяснение имеющихся у нас фактов. Наверное, входное отверстие от пули находится там, где его трудно обнаружить… А что это такое в стуле?

Хоган опустился на колени рядом с массивным стулом и исследовал место соединения его подлокотника и сиденья, обтянутого кожей. Обивка оказалась разорванной.