Наверное, миссис Брил его не слышала. Она лежала с закрытыми глазами, лицо ее ничего не выражало, дыхание было спокойное, будто она спала.

– Ну? – саркастически хмыкнул Сэмпсон. – Теперь ты это сделал! Сдал нашего единственного туза, а она это проспала!

– Да не спит она, черт возьми, – буркнул Голкомб, но в его голосе уже не было прежней уверенности.

– Вот как? Что ж, значит, ты уже никогда не сможешь удивить ее этим известием. Ты раскрыл все наши карты. Теперь она спокойно выспится уже по-настоящему, а когда проснется, решит, как ей вести игру дальше.

– Джентльмены, прошу слова… – заговорил Мейсон. – Я бы хотел, чтобы стенографист точно указал время, в которое доктор Гиффорд дал пациентке снотворное. Я хочу, чтобы в протоколе отметили, что, несмотря на состояние эмоционального потрясения у пациентки, представитель окружного прокурора и сержант отдела по расследованию убийств устроили у ее кровати драку…

– Не было тут никакой драки! – возмутился Сэмпсон. – Не врите, Мейсон.

– Я квалифицировал это как драку, – спокойно сказал адвокат.

– Ну а я – нет! Я даже не пытался ударить Голкомба – только уклонялся.

– Зато Голкомб сделал выпад в вашу сторону.

– Ну, это еще ничего не значит!

– Возможно, здесь ничего такого и не было. – Мейсон довольно усмехнулся. – Но инцидент должен быть зафиксирован в протоколе, иначе на судебном заседании мне придется выяснить, почему этого там нет.

– Это есть в протоколе, – вяло проговорил стенографист.

– Спасибо, – поблагодарил Мейсон.

На некоторое время все вдруг замолчали. Миссис Брил, лежавшая на кровати, всхрапнула.

– Ни один наркотик на свете не может подействовать так быстро, – снова принялся за свое Голкомб.

– Вы запомнили точное время, когда доктор Гиффорд дал пациентке снотворное? – спросил Мейсон.

– Нет, – ответил Голкомб. – Но это было не больше двух минут назад.

– Время проходит очень быстро, сержант, когда вы бросаетесь в схватку с прокурором в палате пациентки, чье состояние настолько тяжелое, что ее лечащий врач предупреждал вас не подвергать ее никаким нервным потрясениям, – сказал Мейсон.

– Ладно, так мы ничего не добьемся, – проговорил Сэмпсон. – Сейчас Мейсон может играть с нами как хочет.

– Но нам надо еще кое-что выяснить, – возразил Голкомб.

– Не здесь, – ответил ему Сэмпсон.

Сержант Голкомб стоял, уставившись на лежавшую на кровати женщину так, будто его взгляд мог ее пробудить.

– Вы, джентльмены, можете продолжить решать ваши проблемы где-нибудь еще, – сказал доктор Гиффорд. – Мою пациентку сейчас уже абсолютно не волнует ничего из того, что происходит вокруг.

– Мы еще об этом поговорим, – свирепо пообещал сержант Голкомб, обращаясь к доктору.

– Да, здесь еще о многом предстоит поговорить, – усмехнулся врач. – Если все это как-то повлияет на здоровье моей пациентки, отвечать придется вам.

– Думаю, доктор, – сказал Мейсон, – мы сможем добиться судебного предписания, запрещающего офицерам в дальнейшем задавать вопросы миссис Брил, пока вы не решите, что это не повредит ее здоровью.

– Этот период, – заметил врач, – придется продлить из-за нервного потрясения, которому ее только что подвергли. Джентльмены, мне придется просить вас покинуть комнату. – Заметив, что полицейские медлят, он продолжил: – Если вы сами не уйдете, я вынужден буду обратиться к администрации госпиталя с просьбой прислать сюда охрану.

– Пошли, Голкомб, – сказал Сэмпсон. – Нам нечего здесь делать.

– Ну уж нет, я не оставлю здесь Мейсона, чтобы он нашептал ей, что говорить.

Адвокат направился к двери. Он шел на цыпочках, чтобы подчеркнуть, что не хочет разбудить миссис Брил.

– Не вижу смысла в том, чтобы тревожить сон больной женщины, – шепнул он, обернувшись.

Доктор Гиффорд кивнул. Сэмпсон подавил невольную улыбку. Сержант Голкомб, которого переполняло негодование, собрался было что-то сказать, но Сэмпсон взял его за плечо и вытолкнул в коридор.

Мейсон подошел к телефону-автомату в госпитале, чтобы позвонить Полу Дрейку.

– Послушай-ка, Пол, – начал он. – У меня тут все чертовски быстро меняется. Что слышно о Вирджинии Трент?

– Сейчас они держат ее под присмотром полицейской медсестры, – ответил Дрейк, – а вчера ночью отвезли в полицейский участок и допрашивали до тех пор, пока у нее не случилась истерика. Потом они вызвали врача, который дал ей лошадиную дозу успокоительного, и полицейская медсестра отвезла ее домой. Медсестра до сих пор ее охраняет.

– Ее в чем-нибудь обвинили?

– Пока нет. Наверное, они держат девушку в качестве свидетеля, на случай, если понадобятся ее показания. Но сами пока не очень-то уверены на ее счет. Ее дядю убили одним выстрелом из револьвера 38-го калибра, найденного в верхнем правом ящике стола в мастерской. Ты был там, когда сержант Голкомб обнаружил пистолет.

– И что? – спросил Мейсон. – Она же пришла туда всего на несколько минут раньше меня, а труп пролежал там довольно долго.

– Знаю, но полицейские думают, что она могла прийти туда, чтобы избавиться от трупа, или забрать что-то из его карманов, или…

– Это просто абсурд, – перебил Мейсон.

– Ну, я же с тобой не спорю, – фыркнул Дрейк. – Просто излагаю соображения полиции. У них всегда были абсурдные мысли и, наверное, всегда будут. Что у тебя там стряслось, Перри? Похоже, ты сейчас на взводе.

– Полиция пообщалась с миссис Брил и не слишком-то стремилась быть вежливой.

– Удалось узнать что-нибудь новое?

– Совсем ничего, – ответил адвокат. – Как насчет Ионы Бедфорд?

– Она все еще в квартире в «Милпас».

– А Пит Шенери не появлялся?

– Нет, если верить последним сообщениям.

– Ну тогда ладно, – проговорил Мейсон. – Займемся игорным домом. Я сейчас в госпитале «Диаборн мемориал». Было бы неплохо, если бы ты за мной заехал, а то я добирался сюда на такси.

– Буду у тебя через десять минут.

Мейсон повесил трубку и направился по покрытому линолеумом полу к мраморным ступеням у входа в госпиталь. Выйдя на улицу, он закурил и принялся ждать Дрейка. Когда машина детектива остановилась у тротуара, Мейсон сбежал по ступеням, открыл дверцу и быстро запрыгнул на переднее сиденье.

– Итак, – заговорил Дрейк, поворачивая руль, – почему вдруг игорный дом?

– Потому что в сказке о проигранных бриллиантах концы с концами не сходятся, – ответил адвокат.

– Как так? – удивился детектив.

– Если верить тому, что Куленс сказал по телефону Ионе Бедфорд, то Джордж Трент был в «Золотой долине» в субботу ночью и заложил там бриллианты за шесть тысяч долларов. Куленс собирался выкупить их за три.

– И?.. – все еще не понимал Дрейк.

– Тело Джорджа Трента было найдено в его офисе, – продолжал Мейсон. – Если верить всему, что о нем рассказывали, когда он уходит в запой, перестает бриться, мыться и менять одежду. Он становится похож на бездомного. Но когда нашли его тело, он был аккуратно одет и у него не было на лице щетины. Должно быть, Джорджа Трента убили в его же собственном офисе. Если он и ходил в игорный дом и заложил там бриллианты, то должен был вернуться в свой офис той же ночью и был убит там.

– Ну, так почему же все это не могло случиться именно так? – поинтересовался Дрейк.

– Такой вариант просто невозможен. Во-первых, он выслал по почте ключи от машины – значит, ушел в запой. Во-вторых, неизвестно, действительно ли он взял бриллианты Бедфорд с собой. Но если и взял, мне не верится, что он мог заложить чужие бриллианты, к тому же когда еще только начал играть. Такое могло бы случиться не раньше чем через пару дней, когда бы он уже перестал соображать.

– К чему ты клонишь? – спросил детектив.

– А вот к чему: если Трент не оставлял бриллианты в «Золотой долине» в залог за шесть тысяч долларов, почему тогда Куленс сказал Ионе Бедфорд, что он так сделал? Если Трент не оставлял там бриллианты, а Куленс подумал, что они там, и попытался надавить на владельцев «Золотой долины», то, возможно, они в ответе за то, что случилось с Куленсом. К тому же в его доме вместо лампочки в один патрон вставили медную монету, чтобы при включении света замкнуло предохранитель. Это уже не детские игрушки. Более того, если в сумочке миссис Брил действительно были бриллианты Бедфорд и если, конечно, это действительно была ее сумочка, нет никаких доказательств того, что их достали из нательного пояса, который был на Куленсе. А если теперь учесть еще и то, что Иона Бедфорд клянется, будто это не ее бриллианты, то мы просто заходим в тупик.