Литмир - Электронная Библиотека

– Эти самодовольные, подлые англичане...

Миссис Бленкенсоп чуть-чуть, самую малость вздернула брови. Карл фон Дейним – беженец, нашедший убежище и кров у англичан. Неразумно и неблагородно с его стороны слушать подобные речи и соглашаться.

Таппенс в третий раз повернула назад. Но молодые люди вдруг расстались, девушка перешла через улицу и углубилась внутрь квартала, а Карл фон Дейним зашагал навстречу Таппенс. Он, наверно, прошел бы мимо, не узнав ее, но она остановилась, показывая своим видом, что ожидает от него приветствия. Тогда он поспешно сдвинул каблуки и поклонился.

– Ах, доброе утро, мистер фон Дейним, я не ошиблась? – защебетала Таппенс. – Чудесная погода, правда?

– О да. Прекрасная.

Таппенс этим не ограничилась.

– Я не утерпела и вышла, – продолжала она лепетать. – Вообще я редко выхожу до завтрака, но в такое утро и когда неважно проведешь ночь, ведь на новом месте, бывает, плохо спится, я всегда говорю, нужно день-два, чтобы привыкнуть.

– Да, несомненно.

– И представьте, эта небольшая прогулка вернула мне аппетит. Я иду завтракать!

– Вы возвращаетесь в «Сан-Суси»? Если позволите, я пойду вместе с вами. – И он с серьезным видом зашагал подле Таппенс.

Она спросила:

– А вы тоже решили нагулять аппетит перед завтраком?

Он хмуро покачал головой.

– Нет, мой завтрак, я его уже съел. Сейчас я иду на работу.

– На работу?

– Я химик-исследователь.

«Ах, вот, оказывается, кто ты!» – подумала Таппенс, искоса бросив на него быстрый взгляд.

А Карл фон Дейним продолжал слегка надменным тоном:

– Я приехал в эту страну, спасаясь от нацистских преследований. У меня было мало денег и ни одного друга. Я стараюсь делать, что умею, чтобы приносить пользу.

Он не повернул к ней голову, а смотрел прямо перед собой, но чувствовалось, что он сильно взволнован. Таппенс неопределенно пробормотала:

– Конечно, конечно. Очень похвальное желание.

– Два моих брата находятся в концентрационных лагерях. Отец в лагере умер. Мать скончалась от горя и страха, – продолжал Карл фон Дейним.

«Каким ровным голосом он все это произносит, – подумала Таппенс, – словно выучил наизусть». Она еще раз украдкой покосилась на него – он смотрел прямо перед собой, и лицо его было бесстрастно.

Несколько шагов они прошли молча. Навстречу попались двое мужчин, один из них задержал взгляд на Карле, и Таппенс услышала, как он сказал своему спутнику:

– Видал? Ручаюсь, что этот парень – немец.

Лицо Карла фон Дейнима залила краска. Он вдруг потерял самообладание, сдерживаемые чувства вырвались наружу:

– Вы... Вы слышали? Вот они что говорят... Я...

– Милый мальчик, – Таппенс, сама не заметив, заговорила своим настоящим голосом, убежденно и сочувственно. – Не будьте глупцом. А чего бы вы хотели?

– То есть как? – обернулся он к ней с недоуменным видом.

– Вы беженец. Так принимайте все, что связано с этим положением. Вы остались живы, и это главное. Живы и на свободе. Что же до прочего, то поймите, это неизбежно. Наша страна воюет с Германией. А вы немец. – Таппенс неожиданно улыбнулась. – Нельзя же ожидать от каждого встречного и поперечного, вроде того, что сейчас прошел, чтобы он отличал, примитивно говоря, плохих немцев от хороших.

Их взгляды встретились. Ярко-голубые глаза Карла смотрели страдальчески. Но вот он тоже улыбнулся и сказал:

– Про индейцев когда-то, кажется, говорили, что хороший индеец – это мертвый индеец. – Он засмеялся. – А мне, чтобы быть хорошим немцем, надо не опоздать на работу. Извините. Позвольте откланяться.

И опять этот чопорный поклон. Таппенс смотрела вслед его удаляющейся фигуре. А потом сказала себе:

– Миссис Бленкенсоп, вы чуть было не дали большого маху. Впредь думайте, пожалуйста, только о деле. А теперь марш завтракать.

Входная дверь в пансион была открыта. Внутри миссис Перенья вела с кем-то пламенный разговор:

– И передай ему мое мнение насчет того маргарина, что он продал нам в прошлый раз. Ветчину возьмешь у Квиллерса, у них цена была на два пенса ниже. И смотри в оба, когда будешь выбирать капусту...

При виде входящей Таппенс, миссис Перенья прервала свои наставления.

– Ах, миссис Бленкенсоп, доброе утро, ранняя вы пташка! Вы еще не завтракали? Завтрак на столе. – И указала на свою собеседницу: – Моя дочь Шейла, вы ведь еще не знакомы? Она была в отъезде и возвратилась только вчера вечером.

Таппенс с любопытством взглянула вблизи на красивое, полное жизни девичье лицо. Лишенное давешнего трагизма, оно сейчас выражало лишь скуку и раздражение. «Моя дочь Шейла». Шейла Перенья, стало быть.

Пробормотав несколько любезных слов, Таппенс прошла в столовую. За столом до сих пор засиделись трое: миссис Спрот с дочуркой и широкоплечая миссис О'Рурк. Таппенс поздоровалась, и в ответ прозвучало громогласное, по-ирландски цветистое приветствие миссис О'Рурк, совершенно заглушившее тихий отклик миссис Спрот.

Старшая дама с жадным любопытством разглядывала Таппенс.

– Надо же, в такую рань, а вы уже с прогулки. Ничего нет лучше. Поди аппетит нагуляли чудесный.

Миссис Спрот кормила дочь.

– Попробуй, какой вкусный хлебушек с молочком, – приговаривала она, пытаясь просунуть ложку в ротик Бетти Спрот.

Та ловко уклонялась и вертела головой, устремив на Таппенс большие круглые глаза. Потом указала на новую тетю перемазанным в молоке пальчиком и произнесла нечто гортанное:

– Га-га, боч!

– Вы ей понравились! – объяснила миссис Спрот, с восхищением глядя на Таппенс, удостоившуюся такой монаршей милости. – Обычно она так дичится при посторонних.

– Боч! – повторила Бетти Спрот. – Каду... мехок, – торжественно объявила она.

– Что бы это такое могло значить? – поинтересовалась миссис О'Рурк.

– Она еще не очень понятно говорит, – оправдываясь, сказала миссис Спрот. – Ей ведь только-только пошел третий годок. Сейчас она все подряд называет «бош». Но зато она умеет говорить «мама», верно, моя хорошая?

Бетти обернулась к матери и произнесла, словно вынесла окончательный приговор:

– Кагл-бик.

– Они придумывают свой язык, милые малютки, – прогудела миссис О'Рурк. – Бетти, милочка, ну, теперь скажи «мама».

Бетти нахмурила лобик и с огромным усилием произнесла:

– На-тси[20].

– Ну, смотрите, как она старается! Ах ты моя хорошая!

Миссис О'Рурк встала из-за стола, свирепо улыбнулась малышке и тяжело, вперевалку пошла из столовой.

– Га-га-га! – довольно проговорила Бетти и стукнула ложкой по столу.

Таппенс с улыбкой спросила:

– А на самом деле что у нее значит «на-тси»?

Миссис Спрот покраснела и призналась:

– Боюсь, что так она говорит, когда ей кто-то или что-то не по вкусу.

– Я так и подумала, – кивнула Таппенс.

И обе женщины рассмеялись.

– Понимаете, – сказала миссис Спрот, – у миссис О'Рурк доброе сердце, но она производит довольно устрашающее впечатление, – этот ее бас, и борода, ну и вообще.

Бетти, склонив головку, промурлыкала новой тете что-то ласковое.

– А вы, миссис Бленкенсоп, ей понравились, – с легким ревнивым холодком в голосе повторила миссис Спрот.

Таппенс поторопилась сгладить неловкость.

– Маленьких всегда привлекает новое лицо, кто же этого не знает, – с улыбкой заметила она.

Дверь столовой отворилась, вошли майор Блетчли и Томми.

– Ах, мистер Медоуз, – сразу оживившись, кокетливо сказала Таппенс. – Видите, я вас обогнала. Первая пришла к финишу. Но кое-что от завтрака я для вас оставила.

И пальчиком указала ему на стул рядом с собой. Однако Томми, пробормотав какие-то невнятные слова благодарности, уселся у противоположного конца стола.

Бетти Спрот произнесла: «Пуфф!» – и обрызгала молоком майора Блетчли. На лице у него сразу появилось до глупости довольное выражение.

– А как сегодня поживает наша маленькая мисс Ку-ку? – просюсюкал он и выглянул из-за газеты.

вернуться

20

В оригинале романа восклицания Бетти представляют собой искаженные немецкие слова: Putch «путч», Nazi «нацисты» и т. д.

6
{"b":"109295","o":1}