– Я так и подумал. Узнал ее голос даже отсюда.

Таппенс взволнованно объяснила гостю:

– Мне очень жаль, мистер Грант, но я должна бежать к соседке. Она упала и подвернула ногу, а в доме никого нет, только она и ее маленькая дочурка, так что мне придется сбегать, все там уладить и пригласить какую-нибудь женщину ей в помощь. Вы уж меня извините.

– Конечно, конечно, миссис Бересфорд. Я понимаю.

Таппенс улыбнулась ему, подхватила валявшийся на диване жакет, сунула руки в рукава и бросилась вон. Хлопнула входная дверь.

Томми налил Гранту стаканчик хереса.

– Посидите еще, – пригласил он.

– Благодарю. – Грант взял стакан, молча пригубил, задумался, потом сказал: – А знаете, в некотором смысле вашу жену вызвали очень кстати. Это сэкономит нам время.

Томми удивленно вздернул брови.

– Не понял, о чем вы.

Грант многозначительно произнес в ответ:

– Видите ли, Бересфорд, я был уполномочен, если бы вы зашли ко мне в министерство, сделать вам некое предложение.

Веснушчатое лицо Томми медленно залила краска.

– Вы хотите сказать?..

Грант кивнул.

– Истгемптон предложил вашу кандидатуру. По его словам, вы как раз тот человек, который нам нужен.

– Я вас слушаю, – сказал Томми, волнуясь.

– Это, разумеется, все строго конфиденциально.

Томми кивнул.

– Даже ваша жена не должна ничего знать. Вы понимаете?

– Хорошо – если вы так считаете. Но до сих пор мы работали вместе.

– Да, знаю. Но данное предложение касается вас одного.

– Понял. Будет выполнено.

– Вам якобы будет предложена работа, канцелярская, как я уже говорил, в шотландском отделе министерства, в запретной зоне, куда ваша жена не может последовать за вами. Но на самом деле вы отправитесь совсем в другое место.

Томми молча ждал продолжения.

– Вы читали в газетах про пятую колонну?[4] Представляете хотя бы в общих чертах, что это такое?

Томми тихо ответил:

– Враги среди нас.

– Именно. Когда начиналась эта война, Бересфорд, в обществе преобладало оптимистическое настроение. О, не у всех, разумеется, я не имею в виду тех, кто был по-настоящему в курсе дела. Мы-то ясно представляли себе, какие силы нам противостоят, – организованность противника, его превосходство в воздухе, его собранная в кулак воля, скоординированная работа его отлаженной военной машины. Но люди в массе об этом не догадывались, наши простые, наивные, добросердечные граждане. Они верили в то, во что им хотелось верить, – что Германия вот-вот развалится, что там произойдет революция, что немецкое оружие сделано из жести, а солдаты от плохого питания все повалятся штабелями, как только выступят в поход. Ну и тому подобную чепуху. Принимали, как говорится, желаемое за действительное.

Но война приняла другой оборот. Она плохо началась и продолжается чем дальше, тем хуже. Солдаты делают свое дело нормально – на флоте, в авиации, в окопах. Но командование оказалось не на высоте, и подготовка к военным действиям была недостаточной. Возможно, эти недостатки – продолжение наших достоинств. Нам не нужна война, мы не относились к перспективе войны всерьез и не сумели к ней по-настоящему подготовиться.

Однако худшее позади. Мы осознали свои ошибки и постепенно, понемногу, ставим нужных людей на нужные места. Мы учимся вести войну так, как надо, и мы ее выиграем, можете не сомневаться, – если только прежде не успеем ее проиграть. И опасность поражения грозит нам не извне, не от того, что у немцев такие мощные бомбардировщики и что немцы оккупируют нейтральные страны и получают удобные плацдармы для новых ударов. Нет, опасность грозит изнутри. Нам, как древней Трое, угрожает деревянный конь[5] – в наших собственных стенах. Можете называть эту силу пятой колонной, если угодно. Она здесь, среди нас. Это люди, мужчины и женщины, иногда высокопоставленные, иногда затаившиеся, неприметные, но в любом случае всей душой разделяющие нацистские идеи и цели, желающие внедрить здесь у нас твердый порядок нацизма взамен бестолкового, по их мнению, легкомысленного либерализма наших демократических институтов.

Грант наклонился к самому лицу Томми, но тон, которым он заключил свою речь, оставался все таким же любезным и ровным:

– И кто они, мы не знаем...

– Но вы ведь наверняка следите... – попробовал возразить Томми.

– Разумеется, мы можем в одночасье захватить мелкую рыбешку, – отмахнулся Грант. – Нет ничего проще. Но есть другие. Нам это точно известно. Как минимум двое среди видных сотрудников Адмиралтейства[6], один – в штабе генерала Г., трое, если не больше, в авиации и по меньшей мере двое работают в разведке, где имеют доступ к секретным материалам кабинета министров. Мы судим на основании того, что происходит. Утечки, утечки информации с самого верха, неоспоримо свидетельствуют о том, что мы не ошибаемся.

Томми недоуменно и обескураженно пробормотал:

– Но какой вам будет прок от меня? Я не знаю никого из этих людей.

Грант кивнул.

– Вот именно. Вы не знаете их, и они не знают вас.

Он помолчал, давая Томми время прочувствовать смысл последней фразы. А затем продолжил:

– Эти люди, эти важные начальники, знакомы почти с каждым из нас. Утаить от них что-либо будет практически невозможно. У меня просто голова пухнет. И я обратился к Истгемптону. Он уже полностью отошел от дел, больной человек, но голова работает по-прежнему, умнее я в своей жизни никого не встречал. Он вспомнил про вас. Вы уже двадцать лет как не работаете в нашем ведомстве. Фамилия ваша в списках не значится. В лицо вас никто не знает. Что вы на это скажете? Возьметесь?

Широкая, восторженная улыбка осветила лицо Томми.

– Возьмусь ли я? И вы еще спрашиваете? Хотя не вижу, чем я могу быть полезен. Я же, черт подери, только любитель.

– Дорогой Бересфорд, именно любитель здесь и нужен. У профессионала будут руки связаны. Вы будете двигаться оттуда, где остановился человек, лучше которого у нас никогда не было и, по-видимому, никогда не будет.

Томми бросил на Гранта вопросительный взгляд.

– Да, – кивнул Грант. – Он умер. В прошлый вторник в больнице Святой Бригитты. Его сбил грузовик. Умер через несколько часов в отделении несчастных случаев. Но только это не был несчастный случай.

– Понятно, – тихо сказал Томми.

– И поэтому мы считаем, что Фаркер вышел на след, что-то наконец нащупал. Он доказал это своей смертью.

Томми ждал продолжения.

Грант пояснил:

– Что именно он разузнал, об этом нам, к сожалению, почти совсем ничего не известно. Он методично расследовал одну версию за другой. Но они никуда не вели. Фаркер не приходил в сознание почти до самого конца. Но за несколько минут до смерти он пытался что-то сказать. То, что он произнес, звучало так: «Икс или Игрек. Сонг Сюзи».

– Не очень-то информативно, по-моему, – заметил Томми.

Грант усмехнулся.

– Не скажите. Кое-какая информация тут все-таки содержится. «Икс или Игрек» – эта формула нам уже знакома. Таким обозначением закодированы два самых главных и доверенных немецких агента. Мы наталкивались на их деятельность в других странах. Их задача – создавать пятые колонны за рубежом и осуществлять связь этих пронацистских организаций с Германией. «Икс», как нам известно, – мужчина. «Игрек» – женщина. Мы знаем, что эти двое пользуются самым высоким доверием Гитлера и что в зашифрованной инструкции, которую удалось расшифровать перед самым началом войны, содержалась такая фраза: «Для Англии предлагается Икс или Игрек. Полномочия не ограничены».

– Теперь ясно. И Фаркер...

– Как я себе это представляю, Фаркер вышел на след одного из них. А вот на чей именно, мы, к сожалению, не знаем. «Сонг Сюзи» звучит очень загадочно, но французский выговор у Фаркера был не особенно аристократический. В кармане его пальто обнаружен обратный билет в Лигемптон, и это уже кое-что. Лигемптон находится на южном побережье, скоро это будет второй Борнмут[7] или Торки[8]. Там много гостиниц и пансионов. И среди них есть один под названием «Сан-Суси»[9].