После завтрака Таппенс позвонила портнихе и отменила назначенную на сегодня примерку юбки и жакета, а затем разыскала миссис Перенью и предупредила, что, возможно, ближайшую ночь или две не будет ночевать дома.

Миссис Перенья выразила принятые в таких случаях соболезнования. Вид у нее был усталый, озабоченный и подавленный.

– Все еще никаких известий о мистере Медоузе, – поделилась она с Таппенс. – Как это все странно, не правда ли?

– Наверняка с ним произошел несчастный случай, – вздохнула миссис Бленкенсоп. – Я с самого начала это говорила.

– Но о несчастном случае уже было бы известно, миссис Бленкенсоп.

– Ну а вы что предполагаете?

Миссис Перенья покачала головой.

– Я, право уж, и не знаю, что вам сказать. Чтобы он просто так вдруг сам надумал и уехал по своей воле, я считаю, не может быть. Он бы уже нашел время известить нас.

– Действительно, такое предположение лишено всяких оснований. Его выдвинул майор Блетчли, и как ему не стыдно! – горячо сказала миссис Бленкенсоп. – Нет, если не несчастный случай, тогда, значит, потеря памяти. Такие вещи происходят с людьми гораздо чаще, чем принято думать, особенно в трудные времена, вроде теперешних.

Миссис Перенья кивнула. Но при этом с сомнением поджала губы. Искоса бросив взгляд на Таппенс, она проговорила:

– Но ведь, знаете, миссис Бленкенсоп, нам мало что известно о мистере Медоузе, вы согласны?

– Что вы имеете в виду? – строго спросила Таппенс.

– Ах, пожалуйста, не сердитесь. Я лично совершенно этому не верю. И никогда не верила.

– Не верите – чему?

– Ну, всем этим разговорам.

– Каким разговорам? Я ничего не слышала.

– Понятно, вам не стали передавать. Откуда это пошло, даже и не знаю. По-моему, мистер Кейли первый предположил. Он, правда, вообще человек подозрительный, вы меня понимаете?

Таппенс разбирало любопытство.

– Прошу вас, объясните, о чем вы?

– Просто было высказано мнение, что, может быть, мистер Медоуз... понимаете... вражеский агент из этой ужасной пятой колонны.

Таппенс постаралась вложить в свою реплику весь гнев возмущенной миссис Бленкенсоп:

– Ну, знаете, ничего абсурднее я в жизни не слышала!

– Ваша правда, я тоже ничего такого не думаю. Хотя, с другой стороны, мистера Медоуза часто видели за разговором с тем парнем из Германии – он его расспрашивал про химическое производство, про завод, – и тут у нас решили, что, наверно, они действовали заодно.

Таппенс спросила:

– А вы, миссис Перенья, не допускаете мысли, что относительно Карла допущена ошибка?

По лицу миссис Переньи пробежала судорога.

– Я бы рада была думать, что все это неправда.

– Бедняжка Шейла, – вздохнула Таппенс.

Глаза миссис Переньи сверкнули.

– Почему бедная девочка должна страдать? Почему с ней должно было случиться такое горе? Разве не мог кто-нибудь другой ей понравиться?

Таппенс покачала головой.

– Такая судьба. Мы не выбираем.

– Вы правы, – глухо, горестно проговорила миссис Перенья. – Такая судьба. Нам на роду написаны слезы и обиды, прах и пепел. На роду написано, что нам будут душу рвать и мучить. Довольно я насмотрелась на жестокость и несправедливость этого мира. По мне, так я бы его разрушила и уничтожила, и начали бы снова, ближе к земле, безо всех этих законов и правил и без владычества одного народа над другим. Я бы...

Ее прервал кашель. Гортанный, звучный. На пороге, заполняя крупным торсом весь дверной проем, стояла миссис О'Рурк.

– Я не помешала?

С лица миссис Переньи – словно мокрой губкой провели по грифельной доске – мгновенно сошли следы только что бушевавших чувств, осталась только озабоченность хозяйки пансиона, чьи постояльцы причиняют беспокойство.

– Нет, что вы, миссис О'Рурк, – ответила она. – Мы тут обсуждали, что могло приключиться с мистером Медоузом? Удивительно, как это полиция до сих пор ничего не разузнала.

– Полиция, – презрительно хмыкнула миссис О'Рурк. – Какой от нее прок? Никакого, ни на грош. Они на то только и годятся, что автомашины штрафовать да преследовать бедняков, которые не выправили лицензию на содержание собаки.

– А вы какого мнения о нем, миссис О'Рурк? – спросила Таппенс.

– Что люди поговаривают, вы слышали?

– Насчет того, что он фашист и вражеский агент? Слышала, – холодно ответила Таппенс.

– Может, и так, – рассудительно сказала миссис О'Рурк. – В этом господине с самого начала кое-что меня настораживало. Я ведь, знаете, за ним наблюдала. – Она улыбнулась, глядя прямо в глаза Таппенс, и как все ее улыбки, эта тоже получилась слегка устрашающей – улыбка людоедки. – Непохож он был на мужчину, отошедшего от дел, которому нечем заняться. На мой взгляд, если хотите знать, он приехал сюда не просто так, а с какой-то целью.

– И когда полиция вышла на его след, скрылся? – подхватила Таппенс.

– Очень даже возможно. А вы как считаете, миссис Перенья?

– Не знаю, – вздохнула миссис Перенья. – Ужасно неприятное происшествие. Столько разговоров!

– Ну и что? Разговоры вам не повредят. Ваши постояльцы все так увлечены, сидят вон на террасе, гадают да головы ломают. Договорятся до того, что-де этот тихий безобидный господин собирался нас всех тепленьких в постелях взорвать и бомбами разбомбить.

– Вы нам не сказали, что вы-то сами думаете? – напомнила Таппенс.

Миссис О'Рурк опять улыбнулась своей свирепой улыбкой.

– Думаю, что он сейчас сидит где-то живой и невредимый и в полной безопасности...

«Говорит так, как будто знает, – подумала Таппенс. – Но он не там, где ей представляется!»

Таппенс поднялась к себе в комнату. Пора было готовиться. Из комнаты супругов Кейли выбежала Бетти Спрот с радостной озорной ухмылкой на мордочке.

– Ты что там натворила, проказница? – спросила Таппенс.

Бетти протянула к ней ручки:

– Гуси, гуси, вы куда?

Таппенс подхватила:

– Белые, идете? По лесенке вверх... – Она вскинула Бетти высоко над головой. – По лесенке вниз... – Она повалила девчушку на пол.

Но тут появилась миссис Спрот и увела Бетти одеваться на прогулку.

– Прятать? – уходя, с надеждой предложила Бетти. – Прятать?

– Нет, сейчас нельзя играть ни в какие игры, – решительно сказала ей мать.

Таппенс зашла к себе в комнату, надела шляпу (какая досада, Таппенс Бересфорд шляп никогда не носила, но Патриция Бленкенсоп, по ее глубокому убеждению, без шляпы обойтись не могла).

Она заметила, что кто-то переложил шляпы у нее в стенном шкафу. Обыскивали комнату? На здоровье! Все равно не найдут ничего, что бросало бы тень на безупречную миссис Бленкенсоп.

Письмо Пенелопы Плейн она в рассеянности оставила на туалетном столике, спустилась вниз и вышла из пансиона.

Было ровно десять часов, когда Таппенс завернула за ворота «Сан-Суси». Времени вдоволь. Она посмотрела на небо и при этом случайно наступила одной ногой в темную лужу. Но, не обратив на это внимания, пошла своим путем.

Сердце у нее в груди отплясывало веселую джигу[75]. Успех – успех – все получается!

В Ярроу была маленькая железнодорожная станция на некотором отдалении от самого городка. У выхода со станции ждал автомобиль, за рулем его сидел молодой человек приятной наружности. Он вежливо приложил руку к высокой фуражке, но Таппенс почудилось в этом жесте что-то неестественное.

Она с сомнением пнула шину одного колеса.

– По-моему, она слабо надута, вам не кажется?

– Ехать недалеко, мадам.

Таппенс успокоенно кивнула и села в автомобиль.

Но поехали они не в сторону городка, а по направлению к холмам. Петляя, въехали на вершину, свернули вбок и спустились в глубокий овраг. Из тени под купой деревьев им навстречу вышел человек. Автомашина остановилась, Таппенс вылезла и оказалась лицом к лицу с Тони Марсдоном.

– Бересфорд в порядке, – сразу же сообщил он. – Мы отыскали его еще вчера. Он в плену у противной стороны, и по важным соображениям мы оставили его там еще на полсуток. Дело в том, что в некий пункт должен пристать катер, который нам непременно нужно захватить. Поэтому Бересфорд пока сидит тихо, чтобы не выдать раньше времени наши планы. – Он вопросительно заглянул Таппенс в лицо: – Вы меня поняли?