Стивен проснулся еще до того, как зазвонил будильник. Протянув руку, он нажал рычажок звонка и вновь откинулся на подушку, уставившись в потолок.

Уже целый час он наблюдал за игрой теней, отбрасываемых уличными фонарями.

Утро обещало быть пасмурным. По уличному шуму он понял, что пора вставать.

Наступающий день ничего хорошего не обещал. С тех пор как три недели назад он вернулся с Роти, ему каждое утро приходилось бороться с приступами депрессии, начинавшимися, как только он просыпался, и отпускавшими его вечером, да и то с помощью спиртного. Но он не давал алкоголю победить себя. Просто тот помогал ему поддерживать необходимые контакты в обществе после возвращения с острова.

По правде говоря, ему не следовало возвращаться, еще раз не переговорив с Одри. Даже после того, как он в гневе покинул ее виллу и решил больше никогда с ней не встречаться. Потом он поостыл и понял, что был не прав. Образ Одри преследовал его, и он пришел к выводу, что не сможет стать свободным, пока не вычеркнет ее из своей памяти.

И все же он сомневался, что поступил разумно. Тогда Стивен с трудом дождался парома до Купанга, стремясь как можно быстрее улететь в Европу, подальше от Одри. Им овладела идиотская мысль, что дома он легко забудет ее и вернется к прежней жизни.

Беда состояла в том, что забыть Одри оказалось далеко не просто. Десять лет назад, когда они расстались, Стивен чувствовал себя совершенно раздавленным. Шесть месяцев он напоминал зомби, не в состоянии был сосредоточиться ни на чем. У него возникли неприятности в университете, он начал принимать наркотики и вообще деградировал.

Он так никогда до конца и не узнал, что обо всем этом думали его родители, хотя отец был взбешен и грозил лишить его денежной поддержки. Но если они и догадывались о причине такого поведения Стивена, то никогда ни о чем у него не спрашивали. Скорей всего, они полагали, что это обычный протест молодого человека против нравственных устоев общества, очень модный среди молодежи, запоздалая попытка заставить родителей изменить его решение учиться в Кембридже.

Насколько он помнил, мать относилась к нему в это время очень сочувственно, и Стивену отчаянно хотелось рассказать ей все. Но какой был смысл открывать ей правду, если Одри сделала все, чтобы эту правду скрыть!

Кроме того, он чувствовал какое-то утешение в том, что мог разделять с матерью беспокойство о судьбе Одри. Но та не давала о себе знать, и постепенно это начало вызывать в нем недоумение, затем гнев. Потом он смирился и успокоился.

Но он не имел ни малейшего понятия о том, что с ней в это время происходило. Он даже тешил себя мыслью, что ее, может быть, уже нет в живых. И сейчас ему казалось, что так, вероятно, было бы для него даже менее болезненным. Встреча с Одри только вернула страдания.

Со стоном Стивен вскочил с кровати и высунулся в окно. Из его квартиры открывался прекрасный вид на город. Но он ничего не видел. Шел дождь, небо было затянуто тучами, что вполне соответствовало его настроению.

Что же ему делать?

Он знал, как поступить, когда вернулся с острова, и продолжал держать в секрете все, что там обнаружил. Вначале он собирался обо всем сообщить Трейси. Но позже оказалось, что это не так просто, и Стивен сделал все, чтобы сбить Бернарда Трейси со следа. Да, Дафф когда-то жила там, сказал он ему, но теперь ее там больше нет. Женщина, с которой разговаривал Брэд, говорила правду.

Он совсем сошел с ума. Почему он вдруг стал защищать женщину, которая так обошлась с ним?! Ведь он рисковал карьерой. Никакой благодарности за это от нее не дождешься. А если вскроется истина, Бернард тут же уволит его.

Но рассказывать эту историю матери было просто невыносимо. Она принимала так близко к сердцу все новости об Одри… Это еще раз доказывало, как она переживала ее внезапное исчезновение. Поэтому Стивен испытывал угрызения совести, скрывая правду.

Сэнди же восприняла все совершенно равнодушно. Она не видела никакого смысла в попытках вернуть известность бывшей кинозвезде. Хорошо, если бы Трейси тоже стал так думать. Тогда Стивен перестал бы себя чувствовать лжецом.

Он позавидовал брату Грегу, который никогда не попадал в подобные переделки. С тех пор как тому позволили сесть на лошадь, его самым любимым делом стало скакать по полям поместья со сворой охотничьих собак. Именно таким хотел видеть отец Стивена. Без излишних амбиций и довольным выпавшей на его долю судьбой.

Стивен не относился иронично к увлечениям брата. Просто они были разными. И в последнее время он даже сомневался, правильно ли он выбрал для себя карьеру. Особенно с тех пор, как вернулся с Роти и обнаружил, что не лишен сочувствия к принятым другими решениям и стилю жизни.

Для Трейси подобное проявление чувствительности было непрофессиональным. Босс, который когда-то был газетчиком, не считал нужным щадить чьи-либо чувства. Нельзя проявлять жалость, постоянно поучал он Стивена. В существующем мире это чрезмерная роскошь.

Но как мог Стивен позволить себе раскрыть секрет Одри средствам массовой информации? Ведь она имеет право жить так, как хочет. Попасть в лапы журналистов для нее настоящая трагедия…

Кен…

Воспоминание о нем заставило Стивена глубоко задуматься. Интересно, как отнесется мальчик к образу жизни матери, когда вырастет? Сейчас он особенно не задумывается над тем, почему у него нет отца, братьев или сестер. Но со временем он обязательно начнет задавать вопросы.

Стивен усмехнулся. По его прикидкам, лет через пять Кену исполнится четырнадцать или пятнадцать, и тогда возникнут проблемы у его матери. Он уже скоро начнет спрашивать, почему с ними не живет отец? И почему тот не проявляет никакого интереса к собственному сыну?

Стивен тяжело вздохнул, с досадой стукнув кулаком по оконной раме. Так или иначе, он сделал все, что от него зависело, чтобы защитить их. Что в Одри и Кене присутствовало такое, что вызывает сильную симпатию? А может, существует еще что-то? Он никогда об этом не узнает.

Внезапно тишину квартиры прорезал настойчивый звонок. Взглянув на часы, Стивен увидел, что нет еще восьми. Наверное, это Сэнди, подумал Стивен без особого воодушевления. Иначе привратник обязательно уведомил бы его.

По-видимому, она попыталась открыть дверь ключом, который он дал ей шесть месяцев назад. Но вчера ночью он перед сном закрыл дверь на задвижку.

Стивену не хотелось никого видеть, но, если он не откроет, Сэнди сразу же спустится к привратнику и начнет вызывать его по домофону. И что тот подумает, зная, что хозяин квартиры дома?

Звонок неистовствовал, пока Стивен медленно тащился к двери. И это явно недобрый знак, означавший, что их отношения с Сэнди испортились. Возможно, это оттого, что они ни разу не спали со времени его возвращения. Она не была чрезмерно страстной, но считала своим долгом полностью удовлетворять его сексуальные потребности.

– Ты почему не открывал? Принимал душ? – Сэнди напористо потребовала ответа у открывшего дверь Стивена, окидывая внимательным взглядом его взлохмаченные волосы и халат. – А может быть, – добавила она игриво и облизнулась, – ты ожидал меня в постели?

О боже, только не это!

Стивен сдержался, чтобы не сказать, что думает по этому поводу, и натянуто улыбнулся.

– Если бы у меня было время… – пробормотал он, наблюдая, как, закрыв дверь, она направилась на кухню. – Гм… я как раз готовил кофе. Хочешь?

– Если бы у тебя было время, – с иронией заметила Сэнди, не скрывая раздражения. – А где ты был вчера вечером? Я думала, ты приедешь на вечеринку к Рейчел. Я приехала к ней и, не найдя тебя, попросила одного из ее братьев отвезти меня домой.

Стивен мысленно выругался.

– О боже! Мне очень жаль. – Забыв о вечеринке, он искал одиночества, весь вечер проведя в ближайшем баре. – Меня не было дома.

– Я знаю, – процедила Сэнди сквозь зубы. – Я звонила тебе. Несколько раз. Судя по тому, как ты выглядишь, ты провел бурную ночь.