Значительно позже справедливость восторжествует и Иуду все же причислят к святым.

Тиберий вышел из дворца, собираясь ехать в Сенат. Лишь только появился он на крыльце, как от колонн отделились шесть ликторов с пучками фасциев в руках и, высоко поднимая колени, помаршировали впереди к ожидавшей императора раззолоченной колеснице из черного дерева. Едва принцепс шагнул с последней ступеньки крыльца, как еще шесть ликторов в торжественных, серых с белой каймой, туниках шагнули вслед за ним, оказывая императорские почести.

Сам Тиберий поверх парадной пурпурной мантии надел золотой панцирь, на нагруднике которого были изображены два крылатых коня, привставших на дыбы и упершихся копытами друг в друга. Внизу, в два ряда, висели золотые пластины с затейливым орнаментом, прикрывавшие живот. Несмотря на стоящую жару, на плечи императора был наброшен белоснежный паллий с красными продольными полосами, крепившийся у горла фибулой с большой голубоватой жемчужиной. На левом боку висел гладиус — прямой короткий меч.

Сенату, от которого император ждал обвинений и упреков в превышении власти, нужно было продемонстрировать, что к сенаторам явился не просто глава государства, но готовый ко всему воин. К тому же Тиберий серьезно опасался участи заколотого кинжалами Юлия Цезаря.

Императорскую колесницу сопровождали четыре боевые квадриги — боевые колесницы с преторианскими гвардейцами, вооруженными копьями и мечами. Две квадриги возглавляли процессию, и две двигались, прикрывая тыл.

Ликторы, с эдилом во главе сопровождали императора до колесницы, где уже стоял начальник его личной охраны квестор Гней Туллий, который помог Тиберию забраться в колесницу, а затем запрыгнул на сиденье, чуть сзади и справа от него. У правого колеса развевался императорский штандарт с изображением орла с распущенными крыльями, держащего в когтях жезл, обвитый двумя змеями. Это была уменьшенная копия лабарума — государственного знамени Рима.

Эдил поднес к губам короткую тибию, пронзительный звук, похожий на клекот орла, разорвал торжественную тишину, и колесница, в сопровождении квадриг, рванула к величественному зданию римской Курии, где уже многие годы заседал Сенат республики, а, затем и империи. Улица наполнилась грохотом колес, обитых медными полосами с заклепками, высекавшими искры из выложенного прямоугольными камнями стратума. Люди, услышавшие громыхание императорской кавалькады, отскакивали в стороны и жались к стенам домов. Зазевавшийся, будь то сенатор или простолюдин мог быть затоптан и серьезно покалечен.

Сенат был окружен двумя когортами преторианцев, что было и вовсе неслыханно — сенаторы в здании Сената издревле пользовались полнейшей неприкосновенностью, даже если их публично обвиняли в совершении тяжких преступлений.

Вооруженный Туллий вошел в здание, сопровождая императора, и это также было нарушением вековых традиций — на заседаниях сената не мог присутствовать никто из посторонних, тем более с оружием.

В безмолвной тишине нахмуренный Тиберий прошел в императорскую ложу, отороченную тяжелой пурпурной материей. Но едва он сел, как гром сотряс сенатские стены. Сердце Тиберия подпрыгнуло, а рука инстинктивно рванулась к мечу. Но это был гром рукоплесканий, сенаторы аплодировали ему стоя.

Когда аплодисменты затихли и сенаторы расселись, председательствующий консул огласил принятую Сенатом единогласно институцию о полном одобрении и поддержке действий правящего принцепса. Вместо ожидаемого порицания сенаторы выразили ему полное доверие и повиновение. Более того, Сенат решил дополнить закон об оскорблении величия римского народа нормой об оскорблении величия императорской особы.

— О, люди, созданные для рабства, — сказал он Туллию, выходя из Сената, — подлые трусливые шакалы.

Возвратившись во дворец, Тиберий, первым делом, взял в руки шкатулку, привезенную в дар иудейским первосвященником и, открыв ее, не сдержал восхищенного восклицания.

— Всесильный Юпитер! Воистину подчиненная тебе природа творит прекрасное и удивительное…

В шкатулке из слоновой кости, утопая в белоснежном меху неизвестного зверя, лежала огромная черная жемчужина, в обрамлении больших красных матовых жемчужин. Она была размером с куриное яйцо и имела его же правильную форму.

По словам первосвященника, это была единственная в мире жемчужина такой величины. Стоило приложить ее к любому больному месту, как боль сразу исчезнет.

Он долго любовался совершенством форм и насыщенностью цвета драгоценного камня. Такой в его коллекции еще не было, иудейский посланец сумел тронуть душу властителя могущественного Рима.

— Пожалуй, следует вставить ее в верхушку императорского посоха, — решил император, — заменив голубую жемчужину, венчавшую золотой императорский посох — символ власти в римском государстве.

Тиберий не любил триумфов. Они были великолепием и проклятием Рима. И рождали соперников властвующему принцепсу. Марширующие когорты солдат в начищенных до блеска песком нагрудных клибанусах и железных касенсах на голове, колонны закованных в кандалы знатных пленников, и вереницы связанных обычных пленных, идущих позади триумфальной колесницы, горы военной добычи, нагруженной на повозки, вызывали у него физическое отвращение.

Полибий был с ним солидарен — общественный порядок в городе, за который он отвечал, на несколько дней превращался в массовые беспорядки. Триумфы заканчивались пожарами и погромами солдат триумфатора, ведущих себя в Риме, как в захваченном городе. Их невозможно было остановить, и вульгус — римская преступная чернь этим пользовалась сполна.

— Бесконечные ненужные войны развязываются лишь оттого, что полководцы мечтают в вышитой золотом тоге и лавровом венце со славой проехать по улицам Рима, — заявлял он в Сенате, возражая против оказания почестей победителю германцев Понтию Пилату.

В эти дни, Тиберий и Полибий по окончании шествия покидали Рим, дабы насладиться обществом знатных римских матрон, которые выезжали на свои загородные виллы, чтобы не оказаться жертвами насилия разнузданных легионеров…

Предшественник Тиберия Август насильно женил его на своей дочери Юлии, для которой это был уже третий брак. Тиберий фактически не жил со своей толстой и необычайно сладострастной женой. Юлия стремилась только к развлечениям, удовольствиям и чревоугодию. Она могла изменить мужу с простым солдатом и даже рабом.

Прослышав о дурных наклонностях своей распутной дочери, Август отправил ее в пожизненное изгнание, вначале на остров Пандатерию, а затем в приморский город Регию.

Навязанный всемогущим Августом неудачный брак с Юлией навсегда заложил в Тиберии отвращение к узам Гименея. Наследники от первой жены Випсании Агриппины у него были, поэтому императору не было необходимости вновь вступать в официальный брак.

Будучи весьма любвеобильным, свою похоть и сладострастие он удовлетворял в загородном дворце с помощью кратковременных наложниц и куртизанок, привозимых верным Полибием с необъятных просторов империи. Причем встречался он с ними только в надетой на лицо черной маске и многочисленные любовницы, хотя и могли догадываться, с кем делили ложе, похвастаться этим не могли, не будучи полностью уверены в высокородном происхождении партнера.

Тиберий не любил свой холодный и помпезный дворец в Риме, он угнетал его своим величественным бездушием. Почти все его залы, трапезные и спальни пустовали годами, хотя и поддерживались многочисленными слугами в отменном порядке и чистоте.

Придя к власти, он построил себе загородный дворец прямо на берегу Тирренского моря, невдалеке от устья Тибра, куда часто отправлялся отдохнуть от государственных дел и развлечься. На роскошной императорской акате, он спускался вниз по течению, в сопровождении четырех военных трирем.

Построенная из кедра с деревянной, раскрашенной в темно-серые и черные цвета, головой волчицы на носу и очень высоким, увитым золотистыми и пурпурными кистями, балдахином на корме, судно было быстроходно, маневренно и отличалось роскошностью своего уюта.