Этим требованиям отвечает учение основательницы теософии Е. П. Блаватской и тесно связанное с нею учение “Живой Этики” Рерихов.
Круг текстов, которые являются авторитетно-учительными для их учеников вполне ими определен: “Придерживайтесь книг Блаватской, Писем Махатм и даваемого Учения”{15}. Важно отметить, что сама Е. Рерих вполне ясно утверждала единство своего учения с теософским, равно как и единство их источника: "Великий Учитель, Давший "Тайную Доктрину" и Дающий сейчас книги Живой Этики"{16}.
Эти фигуры никак не назовешь периферийными в оккультизме. И способ их мышления, и основные черты их мировоззрения являются общими для основного круга современных оккультных течений.
Поэтому через сопоставление учения Блаватской и Рерихов с христианством можно получить выводы, значимые и для анализа большинства других современных оккультно-эзотерических групп.
Также стоит заметить, что при написании этой работы автор исходил из того, что все члены семьи Рерихов придерживались одного и того же мировоззрения. Во всяком случае впечатление полного единства своих взглядов Рерихи всегда старались произвести («Прошу иметь в виду, что никогда никаких разногласий между мною и Фуямой[12] ни по каким вопросам не бывает»{17}). Из если разногласия между Н. К. Рерихом и Е. И. Рерих и были – тексты и свидетельства, на основании которых можно было бы установить наличие такого расхождения, пока не опубликованы[13].
Поскольку теософия декларирует себя как «эзотерическую» программу, особое внимание будет обращено на тексты, обращенные именно к внутреннему кругу, к своим, посвященным, то есть на письма и дневники теософов и, напротив, ряд наиболее тиражируемых текстов, тех текстов, с которыми в массовом сознании наиболее связаны с именем, скажем, Николая Рериха, останутся практически вне поля нашего интереса.
Предметом нашего интерса в 1 томе будет не столько внутренняя связь тех или иных теософских идей и не сопоставление теософии с христианством, а вопрос о бытовании теософии Блаватской и Рерихов в пространстве культуры. Точнее говоря – вопрос о самопозиционировании теософов в этом пространстве и о том, насколько корректна эта их публичная самооценка.
По собственному ощущению инициаторов, лидеров и даже рядовых участников теософского движения, их движение а) не является религиозным; б) при этом оно является синтезом науки, философии и религии с особым акцентом именно на научную составляющую; 3) оно является синтезом духовных традиций человечества; 4) участие в теософском движении, прививая его участникам открытость к нехристианским религиозным традициям, в то же время нимало не нарушает их сопринадлежность к традиции христианства вообще и русского православия в частности[14].
Что ж, нам предстоит выяснить, насколько корректны эти представления русских теософов о проповедуемой ими системе. В этом, первом томе будет предложено прежде всего религиоведческое рассмотрение теософии. Теософы, отрицая свою религиозность, пробуют приучить школы и обойти закон о светском характере образования. Это значит, что религиоведческий анализ теософии имеет прямое прикладное значение. От сделанных в результате него выводов могут зависеть судьбы многих школ и детей.
Гл. 1. О ЧЕМ СПОР?
Духовную культуру можно сравнивать с пшеницей. Пшеница кормит человека. Но и человек, в свою очередь, заботится о пшенице, ссыпая в амбары зерно. И запасы зерна сберегаются, как наследие, от одного урожая к другому. Недостаточно знать, какой сорт зерна я хочу вырастить, чтобы взошел именно этот сорт. Если я озабочен тем, чтобы спасти определенный тип человека - и его возможности - я должен спасти принципы, которые его формируют.
А. де Сент-Экзюпери{18}.
Я просил бы моих оппонентов более четко уяснить для самих себя мотивы моих выступлений с критикой теософии. Напрасно один из моих полемистов предполагает, будто моя “книга преследует конъюнктурные цели (богословскую карьеру)”{19} .
Мое неприятие теософской проповеди прежде всего вызвано тем, что она называет себя христианской. Использование святых для меня имен, слов, символов для пропаганды идей совершенно нехристианских не может не восприниматься верующим человеком как профанация и кощунство. Если бы теософия говорила о себе прямо как о каббалистике - я бы относился к ней гораздо спокойнее и гораздо менее полемично. Если человек живет в соседней со мной квартире и украшает ее по своему вкусу - это его право. Но если он начинает к себе перетаскивать иконы из моего дома - то это уже называется воровством.
Если бы рериховцы просто стремились к “философской свободе вне церкви”{20} – так пожалуйста. Я же не занимаюсь критикой сознательно нехристианской философии Ницше или Сартра. Но вы сначала выйдете из церкви. Честно скажите, что вы не в церкви, что вы не христиане. И, соответственно, перестаньте оскорбляться на Определение Собора 1994 г. об отлучении рериховцев от Церкви и, подобно С. Ключникову, заявлять, что “не перестаете считать себя православными и после решения Собора”{21}. И перестаньте выставлять наших святых (Иоанна Кронштадтского, Серафима Саровского и других) в качестве своих единомышленников. А Рерихов не представляйте в качестве “разумеется, православных людей”{22}.
Я понуждаю читателей этой книги к труду – труду самопознания. Рериховцев я прошу осознать их реальное положение – вне Церкви, вне христианства. Только поняв эту реальность, можно однажды обеспокоиться ею; обеспокоившись, опечалиться; опечалившись – выйти на поиск недостающего; приблизившись к Искомому, покаяться; покаявшись – войти в Церковь Христову. Вот ради этого – ради того, чтобы люди смогли вырваться из под обаяния «духов» и встретиться с Христом Спасителем - и пишу я эту книгу.
Рериховцы обижаются, когда об их движении говоришь как о секте. Но сам способ выражения ими своей обиды лишь подтверждает эту их характеристику. Сектанты не умеют слышать и слушать оппонентов. Они назойливо, до отчаяния монологичны. Если вам удастся вставить свое слово в их монолог, максимум на что можно рассчитывать – они терпеливо дождутся окончания вашей реплики и продолжат свою речь ровно с того места, где вы их прервали, нимало не отвечая на высказанные вами доводы. С таким же успехом можно вести диалог с магнитофоном.
Обидно я сказал, да? Ну, простите. И все же попробуйте понять, почему нельзя дать более мягкой характеристики взаимоотношениям Церкви и рериховского движения. Проблема в этих отношениях есть? – Есть. С одной стороны, Церковь (устами своего высшего органа – Собора) сказала, что не может считать Рерихов и их учеников своими, а с другой стороны (и задолго до Собора 1994 г.) Елена Рерих передала своему мужу и сыну, что тот дух, с которым они общаются - «Владыка Шамбалы» - «очень предупреждает держаться дальше от всех отживших и церковных кругов»{23}.
Если два человека спорят друг с другом, то, может имеет смысл хотя бы понять, о чем у них спор, какие именно тезисы в позиции одного из них вызывают несогласие другого и какие аргументы приводит этот несогласный в объяснение своего несогласия.
Но в том-то и странность нашего диалога с рериховцами, что они напрочь не слышат наших ответов. Уж сколько книг и статей написано о том, в чем различие рериховского мировоззрения и христианского. А рериховцы все ставят риторический вопрос: «Почему же с такой яростью и беспощадостью современные священнослужители клевещут на великого русского ученого?»{24}. В нескольких книгах я пояснял – почему (не «клевещут», впрочем, а спорят). Привел десятки примеров фундаментального расхождения рериховского учения с христианством. Но рериховцы не обращают ни малейшего внимания на наши доводы, но продолжают вопрошать: «почему?», причем делая все от них зависящее, чтобы не позволить ответить на это вопрошание и не расслышать наш ответ.
