Кроме того, старшие Рерихи (и инструктирующие их духи) отнюдь не против связи с масонами своих сыновей: «Вопрос Юрика: что означает звезда на его руке? - Тридцать третья степень моего каменщика». Рерих может масоном стать»{110}. «Люмоу (Святослав Рерих) может поступить в масоны»{111}.
Ни о Е. Блаватской, ни о Рерихах не приходится говорить как о людях, радикально менявших свой взгляд на религию. Они никогда не были в Церкви, не были православными христианами. Елена Рерих признавалась: «Я всегда держалась довольно далеко от церкви и ее представителей»[59]. Елена Блаватская о своей духовной эволюции рассказывала так: «Я не буддистка, но я боюсь, что я также и не христианка в обычном, церковном смысле этого слова»{112}. “Я спиритка и спиритуалистка в полном значении этих двух названий. Я была матерьялисткой почти до 30 лет, и верила и не верила в спиритизм... Более 10 лет я спиритка и теперь вся моя жизнь принадлежит этому учению”{113}. Спустя год Блаватская начинает ревизовать спиритуализм: “С тех пор, как я в Америке, я посвятила себя всю спиритуализму. Не феноменальной, материальной стороне оного, а спиритуализму духовному, пропаганде святых истин оного. Все старания мои клонятся к одному, очистить новую религию от всех сорных трав ее”{114}.
Как видим, Блаватская здесь прямо говорит о создаваемом ею учении как о религии, но пока она честно заявляет, что это именно новая религия и что именно она стоит у ее истоков.
О спиритических истоках мистических странствий Блаватской писала нынешний руководитель российских рериховцев Л. В. Шапошникова:
«В Нью-Йорке и других городах Америки возникали всякие “ложи” и “братства” спиритов. Они гоняли блюдечко по кругу, вызывали духи великих людей и фотографировались в обнимку с привидениями. Блаватская и Олкотт охотно посещали спиритические сеансы и даже стали членами некоторых “братств”. Но в этих “братствах” были свои руководители, и будущие теософы оказались на положении рядовых спиритов. Блаватская никак не могла придумать что-нибудь такое, чтобы превзойти спиритов с их банальными духами. Наконец подвернулся молодой архитектор Фелт. Он заявил, что открыл тайну пропорции в египетской архитектуре. Но это было не все. Фелт обнаружил, что египетские жрецы были великими магами и могли вызывать “духи элементов”. Это уже было кое-что. Спириты не могли вызывать духи элементов. Вот тогда и пришла мысль сделать Теософское общество. Это случилось в Нью-Йорке в 1875 году. 17 других спиритов дали согласие стать его членами. Новое общество объявило, что только оно владеет тайнами жизни, и потребовало к себе соответствующего уважения. Блаватская выступила с программным заявлением в спиритической прессе. Она сказала, что существует магия, которая делится на белую и черную. Спиритические круги Америки были потрясены. Почему они не додумались до такого? Теперь всем было ясно, что Блаватская и Олкотт их обскакали. Все давно уже привыкли к духам. А вот магия — это было что-то новое и волнующее. Вдохновленное первым успехом. Теософское общество поставило перед собой великолепную цель: “собирать и распространять знания о законах, которые управляют вселенной”. Черная и белая магия оказалась в числе этих законов»{115}.
Когда настала пора создавать “Теософское общество” — Блаватская переосмыслила свою духовную генеалогию: “Олкотт теперь устраивает Theosophical Society в Нью-Йорке, которое будет составлено из ученых оккультистов, каббалистов, philosophes Hermetiques XIX века, и вообще страстных антиквариев и египтологов. Мы хотим делать сравнительные опыты между спиритуализмом и магией древних буквально по инструкциям старых каббал — и жидовских, и египетских”{116}. В этот период точкой опоры для новорожденной теософии становится каббала. Чуть позже центр влечений Блаватской смещается на восток - в 1877 году выходит “Разоблаченная Изида”, наполненная уверениями в том, что теософия происходит из некоего “буддхизма”, который гораздо древнее любой другой индийской религии, и из тайной египетской мудрости.
Историко-религиозные построения Блаватской[60], ставящие буддизм[61] раньше ведических религий, с таким сарказмом были приняты востоковедами, что пришлось искать новую почву для проращивания теософии в глубь столетий. Блаватская нашла замечательный ход: “Тайная Доктрина” пишется как комментарий к некоей “Книге Дзиан”, которую не видел никто и никогда, кроме Блаватской, и которая ею провозглашена самой древней книгой человечества. Теперь уже ни Египет, ни буддизм не необходимы для теософии. Теперь можно сказать, что любая религия — отголосок “Книги Дзиан”, и что любая религия исказила изначальную религиозную мудрость, ныне известную только Блаватской. При этом исходное лоно теософии — спиритизм — подвергается самому резкому осуждению (“Повторяю: спириткой я никогда не была” — заявляет теперь Блаватская){117}.
Такого рода контрастные заявления о своей собственной вере не должны удивлять. Поскольку теософия рождена масонством, она не может декларативно опираться лишь на свою действительную родословную. Ей нужно было прислониться к какой-то менее одиозной религиозной традиции. Поэтому на протяжении полустолетия происходил дрейф теософии. “Тучка золотая” теософии пробовала переночевать на груди то одного, то другого “утеса-великана”, используя авторитет разных религиозных традиций для роста собственного влияния. И, конечно, при беседе с христианами теософы рекомендуют самих себя в качестве наших единоверцев…
Эти «западные эзотерики» уже с детства были приучены на публике говорить о своих религиозных взглядах одно (“мы – христиане”), а в душе таить другое (скорее более родственное иудаизму)[62].
И все же подлинный взгляд масонов на христианство порой декларировался довольно открыто. В Заявлении масонского Конгресса в Бельфоре (1911) содержится увещание к собратьям: “Не будем забывать, что мы антицерковь, приложим в наших ложах все усилия, дабы разрушить религиозное влияние во всех формах, в которых оно проявляется”.
Конвент Великого Востока в 1903 заявил: “Триумф Галилеянина длился 20 веков. Иллюзия длилась слишком долго... Он исчезает в своею очередь, Бог лжец. Он присоединяется к другим божествам Индии, Египта, Греции и Рима, которые тоже видели много обманутых ими существ, лежащих ниц перед их алтарями. Братья-масоны, нам должно быть приятно, что мы не чужды этому падению ложных богов!”.
Обращение Конвента Великой Ложи Франции (1922) призывает: “Энергично будем поддерживать в каждом свободу совести, но без колебания будем объявлять войну всем религиям, ибо они суть истинные враги человечества. На протяжении всех веков они способствовали лишь разладу между отдельными людьми и народами. Будем работать, будем ткать нашими быстрыми и ловкими пальцами саван, который покроет в один прекрасный день все религии; таким образом мы добьемся во всем мире уничтожения духовенства и предрассудков, внушаемых ими”{118}.
Полагать, что выношенная в такой среде теософия вдруг станет действительно совмещаемой с христианством без ущерба для совести христианина — значит обманывать себя.
Приведенные мною антихристианские декларации масонов не осуждаются теософами; более того - эти признания найдены мною не в антимасонской, но именно в промасонской книге, написанной любимым учеником Елены Рерих — А. Клизовским. Апология масонства у Клизовского своеобразна: он не отрицает антицерковных и богоборческих масонских деклараций, приведенных его оппонентом. Он просто пробует сказать, что в хорошей семье масонов, дескать, не без люциферических уродов.
