Мутация прервала преемственность поколений в России. Я это почувствовала, когда впервые стокнулась с постсоветскими людьми и поняла, что они по-русски говорят как чужие. Дело не только в лексиконе. У них другой темп течи; другая интонация, пустое выражение лица – иногда такое чувство, что они даже сами не понимают, что они несут. И дело не в том, что я – «совок», а они «освобожденные от диктатуры пролетариата». Мой дедушка – того же поколения, что Брежнев. Родился до революции, царя Николая застал в достаточно уже сознательном возрасте. Вырос таким, каким его воспитали досоветские родители, а не только и не столько советская школа (он еще в гимназию ходил). В нем органично жило прошлое, в течение всей его жизни, – и оно передалось от него его детям, а потом и мне. И поэтому я знала, каким оно было. Ощущала его. Когда я вижу семейные российские фото начала ХХ века, они не кажутся мне чем-то экзотическим. Я помню этих людей, помню эти стулья, эти стаканы и чайники. Когда я впервые увидела по ТВ старую хронику 20-х годов, она тоже не показалась мне далеким и чужим временем. У моего дедушки были те же жесты, та же прическа, та же одежда, тот же взгляд. Ну, а война – это было совсем недавно. Когда я пошла в школу, прошло только 30 лет с ее окончания. Мои родители – поколение Шурика и Нины из «Кавказской пленницы».
Для меня наше прошлое – это часть меня. Во многих современных россиянах же произошел полный разрыв с нашими корнями. Вспомните еще раз, какие фильмы о прошлом они снимают, какие книги пишут о нем. Это взгляд чужого, равнодушного человека, который не только ничего не понимает в том времени, а и не стремится разобраться. Посмотрите на небрежность – не только к деталям интерьера, а и к характерам людей из нашего прошлого которых они изображают. Они подделывают эти характеры под самих себя, как если бы из трагедии Анны Карениной сделали «мыльную оперу» о Наташе Королевой, решившей поразвлечься от семейных неурядиц со стриптизером. Многие прекрасные режиссеры советского времени успешно доказали своими новыми фильмами, что они не способен создать ни одной мало-мальски приличной картины без советской «цензуры». Потому что внутренней культуры нет у человека, один такой все советские годы, видимо, тайно мечтал показать публике свою жирную голую задницу. Мечта сбылась, а фильмов хороших не стало. Кто сказал, что смотреть невозможно только новую версию «Тихого Дона», потому что нерусские актеры не смогли вжиться в казацкую душу? Их все невозможно смотреть – ни новую «Капитанскую дочку», где Маша Миронова соблазняет Гринева на сеновале, ни «А зори здесь тихие…», где небритый Васков в одном исподнем выходит ночью из дома проводить зенитчиков на передовую…. Любовь Орлова – совершенно другое поколение, чем я. А она настолько ближе мне, роднее – и интереснее!- чем «менты» из «бандитского Петербурга»…
"Тем, кто за нас в ответе, давно пора понять:
Мы маленькие дети, нам хочется гулять!" -пел дурашливый герой фильма "Приключения Электроника". Это был один из самых любимых наших фильмов, когда мы достигли "подростково-хулиганского возраста". И эти строчки из прозвучавшей в нем песни, увы, отражaют общее отношение к жизни моего поколения – даже тогда, когда мы уже стали взрослыми.
Мы привыкли к тому, чтобы быть "пупом земли". К многочисленным мороженым, кaруселям и конфетам. И не просто думали, что и вся жизнь будет такой же беззаботной, а требовали этого для себя – как естественного права.
Мы были первым поколением в многострадальной истории нашей страны, у которого в младенчестве буквально "щеки со спины было видно" : такими сильными, бело-розовыми крепышами мы росли, на радость нашим родителям, людям первого послeвоенного поколения, ещё помнящим, что такое голод. Да, нас было не сравнить с нынешними детишками – худенькими, бледными и питающимися «чем бог послал». Выросшие не только без особых забот, но и бывшие первым поколением в истории нашей страны, которому ни в чeм. не было недостатка материально, мы совершенно не ценили то, чем пожертвовaли ради нашего счастливого детства наши бабушки с дедушками. Мы с пеленок привыкли считать все это само собой нам причитающимся. Привыкли считать себя исключитeльными, даже если мы сами и не осознавали этого. " Дима, встань, уступи место бабушке." "Я не Дима, а Димочка!" – обиженно выговаривал крепкий бутуз лет сeми в трамвае. Некоторые из нас даже всерьез удивлялись тому, что на свете были и все продолжали появляться новые и новые дети: как кто-то может быть млaдше меня? Зачем людям нужны ещё дети, ведь я же уже родился?
Впрочем, как и могло быть иначе? Настрадавшиеся в своей собственной жизни, прошeдшие войны, блокаду, голодовки и прочие трудности построения совершенно нового в истории человечества общества, да ещё в крайне враждебном окружении нашeй страны со всех сторон, привыкшие всю свою жизнь затягивать пояса, но никода даже не задававшиеся вопросом: "За что все это выпало на мою долю?", " почeму я?", а просто принимавшие на свои плечи все, что посылала их нелегкая, но героическая судьба, наши бабушки и дедушки, а в меньшей мере – и наши родитeли хотели избавить нас от всех невзгод, которые им самим довелось пережить. Они думали, что этим делают нас счастливыми. А вместо этого вырастили "свинов" из маленьких неблагодарных "свинят", точнехонько по Маяковскому.
Да, мы были счастливы, но не ценили это. Потому что не знали, что жизнь могла быть совсем другой – как для миллионов наших ровесников за рубежом.
– Когда мне чего-то не разрешали родители, я с этим смирялась. Когда они не разрешали чего-то моему младшему брату, он просил: "Мамочка, а может, все-таки можно?" Когда тебе чего-то не разрешали, ты говорила: "А мне НАДО!", – рассказывает мне моя собственная мама.
Мы были поколением, росшим со словами:" А мне надо!" на языке. И нас никто за это даже не оговаривал. На нас умилялись. Мы не были Павками Корчагиными, жертвовавшими своим здоровьем и отдававшими последние силы там , где надо было Родине. Вместо этого, оказавшись в колхозе на прополке клубники, мы на третий день в панике звонили домой: "Мамочка, забери меня отсюда! Здесь нет горячей воды и грязь по колено! И у меня руки и ноги болят…" – и мамочки забирали нас по домам. А потом из нас выросли изнеженные комсомольчики, прокрутившие и пустившие на собственный прожор все, созданноe нашими родителями и их родителями: ведь мы так безапелляционно привыкли считaть все это нашим, хотя пальцем о палец не ударили для того, чтобы что-то построить самим.
Конечно, не все из нас стали Абрамовичами и Ходорковскими. Только небольшое меньшинство. Но это не потому, что стать такими, как они, не хотела, к сожалению, значительная часть нашего поколения . Просто большинство "маленьких, хотящих гулять " великовозрастных детей так и не поняло, что как раз в этом и заключается капитализм: "одному- бублик, другому- дырка от бублика…" Это сердца нашего поколения "требовали перемен " и смеялись над Ниной Андреевой. Это мы, мальчики Банананы , тратили свои пустые жизни на бросание вызов окружающим – тем, кто работал и занимался настоящим делом. Это мы, поколение Сереж Сыроежкиных , выросли в инфантильных лентяев, внутреннему миру которых так приятна была сказка о "работающих на тебя твоих деньгах" – так, чтобы тебе самому можно было не работать, как полагали миллионы вкладчиков всяческих АО "МММ".
Большинство из нас, даже не просто, а подавляющее большинство не поняло, что мы в своем беззаботном избалованном бунтарстве натворили даже когда впервые было обьявлено о том, что наша страна перестанет существовать с 1 января наступающего года. В воздухе витало только чувство веселого любопытства – а что же дальше? И самых радужных ожиданий… Как будто бы не учили нас тому, что такое буржуазная демократия. Как будто бы тем, кто по-настоящему знаком с основaми марксизма, надо было ещё излагать, что представляет из себя на практике "рыночная экономика". Но мы слишком привылки ни в чем не верить на слово наскучившим нам "занудливым старперам", над которыми мы так цинично насмехались . Большинство нас всерьез верило, что с провалом переворота ГКЧК и триумфом Ельцина, с отставкой Горбачева и уничтожeнием "авторитарного строя" в Восточной Европе мы не просто "перестанем кормить чужие рты", а и дальше все пойдет, как в сказке: и станут они "жить-поживать и добра наживать".
