Мой дядя Шурек был старшим лейтенантом, но запаса («Лыйтенант… старшой!»- подтрунивала над ним я) и очень -очень редко, наверно, 2 раза за всю мою жизнь, уезжал на военные сборы. Дедушка Илья же войну так и закончил рядовым. Самое близкое мое личное соприкосновение с армейской жизнью – не считая смотра строя и песни в школе и того, что в классе своем я была санитаркой, – это когда мы с мамой навещали в армии под Москвой моего незадачливого братца Гришу. Тогда, как я уже говорила, его армейская служба казалась мне чуть ли не трагедией, хотя если вдуматься, служба такая – естественное и даже почетное дело для нормального мужчины. Это же тебе не чужие страны из-за нефти завоевывать. В нормальных странах армия сущетсвует для защиты своей страны, а не постоянно действует в интервенционно-оккупационном режиме (а британцы уже, по-моему, даже не представляют себе, что вообще-то армия призвана защищать собственную территорию, и всякие ирландские дурачки идут в британскую армию именно для того, чтобы «повидать мир». Как будто сделать это в качестве туриста им кто-то мешает – вот тебе и свобода передвижения!) Сейчас демократы с пеной у рта завопят: «А Афганистан? А Венгрия? А Чехословакия?» И можно потратить много страниц, объясняя им разницу, но они же все будут продолжать себе бубнить: «Переодень носки, Карлсончик! Переодень носки!»-, совершенно тебя не слушая… Посему вместо этого давайте предложим им просто продолжить данный список. А потом – сравнить его с «послужным списком» американским: по количеству стран, по географической их от Америки удаленности и в особенности по числу жертв среди мирного населения.. И все сразу встанет на свои места.
Мы-то мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути. А вот те, у кого бронепоезд уже совсем выбился из сил… Ну, к чему, скажите вы мне, голландцам для защиты своего плоского полуболотистого клочка земли в Европе обучаться боевым действиям в суринамских джунглях? Что, разве хоть одна страна, имеющая джунгли, грозит захватом Гааги?
Как-то недавно довелось мне увидеть старый советский фильм об Афганистане времен Бабрака Кармаля (снятый еще тогда, когда в Таджикистане была своя собственная киностудия) – и вы знаете, каким цветущим, каким современным кажется Кабул того времени по сравнению с Кабулом, «освобожденным» американцами? А солдаты, наши солдаты того времени – разве сравнить их с теми, кого сейчас именуют, бедняжек идиотским словечком «федералы», от которого веет чем-то напоминающим гражданскую войну все в той же Америке! Почти одновременно с тем фильмом видела я и какой-то репортаж о современной Чечне: ребята, не хочу никого обижать, может, это были контрактники (в Советской армии были сверхсрочники, но не контрактники, не «солдаты удачи»!), но те «федералы», которых там показали, были с мутными, ничего не понимающими глазами – вроде Зины с ее бонусом в кают-компании. Вот что поразило меня больше всего, именно эта разница: умные, живые, пытливые глаза советских ребят – и эти осоловелые, без блеска глаза «недоделанных Рэмбо» в банданах, наследников полковника Будаева. Я прекрасно понимаю, кто стоит за спиной у басаевых, подначивает и вооружает их – я не об этом сейчас веду речь, а о том, насколько разительно отличается наша нынешняя армия от Советской. Как будто бы это люди из двух совершенно разных стран, ничем не связанных друг с другом, не имеющих общей истории: те мальчики-«афганцы» и вот эти нынешние «Рэмбо а ля рюсс». А уж чтобы советский офицер торговал боеприпасами и оружием во время войны, да причем поставлял бы их противнику! Теперь понимаете, какого сорта люди громче всех верещат с ненавистью про «дикататуру Сталина»? Нехороший был человек, такому выгодному бизнесу мешал…
Наша армия была не такая, как натовские. Не оккупационно-головорезовская по своей природе. Наша армия была ближе к корейской – армия тружеников и защитников. И работали солдаты Гришиного стройбата на строительстве объектов народного хозяйства, а не офицерских дач.
В то время, когда Гриша служил в своем стройбате, дедовщины в армии почти не было. И уж ни в коем случае – не в таких зверских формах, как сегодня. Так, мелкое хулиганство после отбоя на уровне пионерлагеря (которое Гриша, будучи каратистом, на себе совершенно не испытал). Когда мы приехали к нему в первый раз, и он вышел к нам в форме, он выглядел таким родным – и не потому только, что я по нему так соскучилась, а еще и потому, что он в этой форме был так похож на советских солдат, защищавших нашу с ним Родину, когда мы оба еще даже не родились. А нынешняя форма российских «федералов» – не наша, чужая, почти такая же, как натовская, не форма, «а так, тьфу, одно заглавие»! А ведь, как гласит наша народная пословица, «по одежке встречают»… Ну, и как их встречать, тех, кто расстреливал Белый дом в 1993-м? Тех, кто всю жизнь прослужил под красными звездами, а сейчас служит под власовским флагом? Не знаю… даже если бы я была спортсменкой, я бы совершала круг почета, обернув плечи советским флагом, привезенным с собой: потому что власовско-николаевское знамя – не мое !
Я не сужу ее больше, чем саму себя. Армия наша стала такой же мечущейся и не находящей себя, как и все наше общество. То она совершает марш-бросок в Приштину, внушая этим надежды (как сербам, так и своим людям, дома) – то участвует в совместных учениях с палачами Югославии, которые, оказываются, являются ее стратегическими партнерами. Точно так же, как с началом бомбежек Белграда один российский политик разворачивает обратно свой самолет и не летит в Америку, а через некоторое время другой российский политик едет в Белград, чтобы уговорить Милошевича сдаться…..
Да тут всей стране, а не только армии в пору сказать себе: или снимите крестик, или наденьте трусики! И времени, чтобы принять это судьбоносное решение, у нас остается все меньше и меньше…
Ойшин ждал меня за воротами базы – как заправский супруг. Даже чмокнул в щечку. Я с трудом подавила в себе порыв отдернуться в сторону.
– Ну, как ты там? – спросил он,- Жива?
– Как видишь. Ох, – сказала я, – Столько всего было – не знаю, с чего и начать. Вот только, кажется, мы ни на шаг не приблизились к разгадке того, что нам надо разгадывать. К сожалению.
– Это ничего, – отозвался Ойшин, – Расскажешь что есть. Только не мне сейчас, а Сирше и Орландо. Завтра. На Арубе.
– На Арубе?!- воскликнула я.
– Ну да, а что здесь такого? Насколько я понял, тут и лететь-то всего не больше получаса. Лайнер Сирше на этот раз не заходит сюда, в Виллемстад. И пока тебя не было, от Орландо пришло сообщение, что встретиться нам придется в Ораньестаде. Подумать только, я, ирландский республиканец – и в городе, названном в честь Вильгельма Оранского! Дожил…
– А почему так срочно? Что-нибудь случилось? – перебила я его. Мне было не до ирландской республиканской лирики.
– Насколько я понял, ситуация такая серьезная, что решено еще раз обсудить все, что нам на сегодня известно, чтобы попробовать совершить… как это он там выразился? «Информационно-разведывательный прорыв». Понимаешь, может, что-нубудь само по себе кажется тебе не имеющим отношения к нашей цели, но в совокупности с тем, что известно другим товарищам, складывается уже более отчетливая картина….Официально мы с тобой летим на Арубу на романтический уикэнд. Вот я и практиковался … а ты уже в глаза мне готова была вцепиться!- сказал Ойшин оправдывающимся тоном и неловко засмеялся, – К слову, твой бывший муж улетает обратно в Голландию в воскресенье, так что это даже лучше, если нас здесь еще парочку дней не будет.
– Практикуйся на кошках !- вырвалось у меня. Хотя, конечно, он снова меня не понял.
… Побывать на Арубе было мечтой всей моей жизни. Давней, детской еще мечтой – настолько детской, что сейчас было даже неудобно об этом вспоминать. Не те обстоятельства, чтобы по-подростковому радоваться тому, что я наконец-то увижу родину Бобби. Но на душе все равно потеплело – так, словно встретилась с кем-то знакомым, с кем-то, кто разделял со мной общее прошлое и потому понимает меня без слов.
