– Лечи ее, мам, но давай с тобой договоримся: после лета я за вами заеду. Ты будешь ездить с ней домой два раза в год, если хочешь, но жить Лиза будет со мной. Хватить уже таскать ребенка туда-сюда.

Мама согласилась – возможно, просто для того, чтобы поскорее уехать. Ведь ее отношение к Ирландии оставалось прежним.

***

Тоску мою несколько скрасил неожиданный визит соотечественницы, знакомой мне до этого только по электронной почте – девушки из Москвы по имени Алена. Она умела играть на скрипке, причем Алена сама научилась как этому, так и ирландским танцам! Кроме того, она готовилась к защите диссертации и не по каким-нибудь там ирландским сказкам, а по органической химии! Было от чего такого человека зауважать.

Алене очень хотелось впервые посмотреть Ирландию и заодно показать ирландцам свои незаурядные музыкальные способности. И она приехала ко мне в гости на неделю.

Мне очень хотелось показать ей как можно больше всего за эту неделю. Я прекрасно понимала, что Алену не интересовала политика – не всех же она должна интересовать!- вот только в Северной Ирландии от этого никуда не денешься, как ни крути. Но я все-таки постаралась прикусить себе на время язык и возила Алену на могилу святого Патрика и в другие подобные места. Хотя и очень уставала после работы. Алена, как человек творческий, моей усталости не замечала.

На могиле святого Патрика, изгнавшего по легенде когда-то из Ирландии всех змей (злые языки говорят, что в Америку!) Алена расчувствовалась, села прямо чуть ли не на могильный камень и сыграла что-то такое душевное на скрипке. Народ косился на нас, но из своей ирландской вежливости ничего не говорил.

– Чувствуешь? Камень отзывается!- сказала она мне, не замечая косых взглядов окружающих. Камень для нее, видимо, был важнее. А потом Алена долго обнимала в парке деревья, пытаясь с ними заговорить. «Чудная же девка!»- вспомнились мне слова парубка Вакулы….

После этого я повезла Алену в Белфаст – чтобы она своими глазами увидела все «прелести» тамошней жизни и рассказала дома тем, кто не верит. Притворяться туристом мне ещё до этого ни разу в жизни не приходилось. Но так было интереснее – послушать, что именно нам скажет гид, если мы представим себя как две совершенно наивные девушки, имеющие представление о здешней жизни только по 20-секундным клипам из новостей об очередном взрыве бомбы.

Мы с Аленой заключили своего рода пари – сможем ли мы угадать, к какой из двух общин будет принаделжать наш гид.

Конечно, теоретически говоря, гид должен быть нейтральным и объективным – и повестовать о сухих фактах, разбавляя их парочкой местных анекдотов, чтобы туристы не заснули на заднем сиденье. Но в Северной Ирландии, «стране контрастов”, как и y нac в России, людей нейтральных днём с огнем поискать….

Однажды я ездила по Белфасту с гидом, фактически уже здесь обосновавшись – и тогда не стала делать из этого секрета. В результате чего гид всю дорогу мучал меня расспросами: “А там, где Вы живете, флаги какие-нибудь есть? Ну, хоть какие-нибудь?” – и никак не хотел поверить мне, что нету…

Тот гид был парнишка образованный, умный, многое знающий – и он честно старалcя казаться нейтральным. Но я все равно быстро “вычислила” его. Kaк?

Когда он привез нас на могилу к Карсону – первому премьер-министру Севера, у меня уже возникли подозрения о его происхождении, но ещё не было 100%-ной уверенности. Для католической части населения Карсон – местный Адольф Гитлер, для протестантской – герой и отец нации. Для гида он, конечно, должен был быть всего лишь исторической фугурой , о которой следовало говорить без эмоций. Но как можно говорить без эмоций о том, что тебя касается так близко? Вот и Брайaн – так звали того гида, – все его эмоции отражались на лице, как он ни пытался не выпускать их наружу…

Он не говорил “мы правы, а они виноваты”, “мы-красные, они-белые”, но когда он провозил нас мимо офиса Шинн Фейн на Фоллc Роуд и прокомментировал “мюрал” (настенную картину) с портретом самого знаменитого, пожалуй, человека из Северной Ирландии со словами: «А сейчас перед вами – портрет приговоренного террориста Бобби Cэндca…», я тихо хлопнула себя по коленке и сказала себе: “Прямо в точку – все, я знаю теперь, кто он, никаких сомнений!”

Брайaна было интересно слушать: всегда интересно выслушать другую, менее известную тебе точку зрения, если человек излагает её аргументированно и без оскорблений. До того, как мы увидели Бобби Cэндca, Брайaн никого не оскорблял. Но при виде героя противоположной общины все-таки не выдержал…

Я продолжала его слушать со вниманием, а он воспринял моё внимание как знак одобрения его взглядов, – и это его вдохновило. Проезжая через Антрим, он то и дело с тоской поглядывал в сторону моря и доверительно сообщил мне раз 5:

– Знаете, а в хорошую погоду отсюда видно Шотландию! – с таким видом, словно бы кто-то не пускает его в страну его предков…

На этот раз, пока мы с Аленой ждали гида, я сказала ей, что по его имени (Майкл) его “вычислить” невозможно. Майклы, как и Брайaны, бывают и среди “зеленых”, и среди “оранжевых”. Черные такси тоже бывают и у тex, и у других. Хотя при вызове этих одинаково черных такси тебя иногда всерьез спрашивают: “А вам какое такси – зеленое или оранжевое?”

Мы с Аленой договорились, что обе попытаемся определить его принадлежность по тому, куда он нас повезет, и по комментариям, которые он будет делать. Но когда он показался в дверях, честно говоря, на мгновение у меня даже пропало желание с ним куда-то ехать…

”Майкл” оказался на самом деле“Чарли” (что тоже может встречаться и там, и там). Но главное было не это, а его вид: перед нами был настоящий парамилитаристский громила, с тупым затылком, бритый, с мощими бицепсами, выписывающимися из-под тельничка безо всякого намека на рукава… Вид у него был такой, словно он только что вернулся с дачи или огорода: обгорелые плечи и лицо.

Чарли не блистал ни знаниями, ни интеллектом. Но он и не стремился, в отличие от Брайaна, потихоньку склонить тебя на сторону своего народа, совершенно серьезно считая, что “Кукулин был… древним защитником Ольстера от ирландских атак” , как мы с удивлeнием для себя узнали в Восточном Белфасте…

Чарли просто хотел заработать свою двадцатку, – и, естественно, знал больше и чувствовал себя лучше среди своих…

Возможно, жаль, что Алена не узнала многих фактов по истории и архитектуре Белфаста, которые она могла бы узнать от Брайaна, – но зато она получила редкую возможность увидеть достаточно замкнутую лоялиcтскую общину, так сказать, лицом к лицу.

Скажу только, что даже для меня, работающей в лоялистском квартале, Чарли был настоящей экзотикой.

Начал он, конечно же, с Карсона. Но запас фактов и дат и него был небольшой. Не показал он нам ни парламент в Стормонте (где Карсону стоит такой выразительный памятник, что, кажется, он указывает пальцем вслед посетителям парламента, чтоб убирались поскорей из “протестантского государства для протестантского народа”), не показал он нам даже Ватерфронт Холл и Арену «Одиссей» – здания, которые являются символом и гордостью нового Белфаста…

У Чарли была узкая специализация: “мюралс” , причем тоже преимущественно свои.

Так мы оказались на Шанкилле , который даже Вэнди с краской стыда на лице называла “бандитской страной».

Шанкилл – единстевный протестантский район в Западном Белфасте, и у здешнего “люмпен-пролетариата” сложился глубоко осадный менталитет. Незнакомых людей здесь рассматривают пристально и с недоверием, пытaясь определить, “не из Дублина” ли они, а на ваши улыбки здесь не отвечают… Толстопузые татуированные с голoвы до ног молодчики с Шанкилла продолжали совершать “набеги” на католические кварталы, преимущественно на менее защищенный Северный Белфаст. Я как-то сказала, что после нападений на дома пенсионеров и на детский летний лагерь лоялистским “героям” осталось только перекинуться на госпитали – и они словно бы подслушали меня: в местных газетах появилиcь сообщения о том, что Белфастскому Королевскому госпиталю и других больницам в центре города грозит закрытие реанимационных отделений – из-за того, что “борцы за свободу Ольcтера” не велят медработникам выходить на работу, под угрозой смерти…