Он был в неё немножко влюблен, судя по её рассказам. Она относилась к нему дружески, но подсмеивалась над его небольшим ростом. Он был одним из немногиx иногородных студентов в нашем провинциальном вузе, даже из другой республики. Из Белоруссии. Из того самого знаменитого Бобруйска, который считался "прекрасным, высококультурным местом" у героев Ильфа и Петрова. По окончании института он, поняв, что ему не отвечают взаимостью, сказал ей, что обязательно обоснуется в Москве – хотя это казалось почти невозможным. И вот, почти 20 лет спустя….
– Я стал писателем, – сообщил он мне. – Закончил литературный. Был в Вашем институте, искал архивные материалы для новой книги. И увидел списки студентов на стене, а там – Ваше имя… Можно нам будет встретиться?
Я немножко растерялась, но отказываться было неудобно. Я была польщена таким вниманием. Да и интересно было встретиться с человеком, который смог на деле осуществить мою мечту – я с 5-летнего возраста мечтала, как я тогда говорила родным, выводя печатные каракули своего первого в жизни "сборника рассказов», стать "знаменитой писательницей"…
Мы договорились о встрече вечером того же дня на станции метро Тургеневская. Юрий меня сразу узнал. Он действительно был, как рассказывала мама, небольшого роста, где-то с меня. На нем была огромная меховая шапка – чтобы скрыть лысину. У него были большие, добрые и насмешливые карие глаза.
– А я Вас сразу узнал, – заулыбался он мне, – У Вас глаза такие же, как у мамы. Я, кстати, видел Вас и даже на руках держал, когда Вам было три месяца!
Надо же!
Юрий рассказывал о том, как сложилась его жизнь и карьера – ведь я обещала ему непременно рассказать об этом маме. А гоpдиться ему было чем: не только он стал писателем вместо инженера, но и закончил Литературный институт имени Горького, а теперь писал книги о Ленине. Такая у него была специализация. Публиковался он рeгулярно – и о Владимире Ильиче писал с душой. Я потом читала. А ещё он признался не в том, что моя мама была его первой – и самой большой – любовью. Глаза его при этом становились туманно-мечтательными, и мне казалось, что он отчаянно ищет на моем лице воспоминания о том, какой была когда-то мама.
– Ну, до свиданья, Женя! – сказал он на прощание, – Вот мой телефон, если что, звоните. А с Вашей мамой мы тоже ещё увидимся: мы с однокурсниками теперь, надеюсь, ежегодно будем встречаться в родном вузе!
….Прошло несколько лет. Не просто, правда, лет, а весьма бурных для нашей с вами родины. Однажды я позвонила маме – как раз после той самой ежегодной встречи выпускников.
– Ну и как там друг твоей юности поживает? -вспомнила я Юрия. – О чем теперь пишет? Ведь о Ленине-то, наверно, сейчас не очень-то что опубликуешь.
–
– Ничего он не пишет, – спокойно сказала мама, – Он у нас теперь маг и волшебник.
– Ха-ха, как смешно…
– Ничего такого смешного. Я не шучу. Он теперь будущее предсказывает. На Таро гадает. Лечить людей пытался, но не прошло: кого-то так залечил, что потом его головой то ли стенку проламывали, то ли дверь открывали. Eдва жив остался. Да, Юрка всегда здоров был оплетать небылицы, но на этот раз он малость переборщил…
– Ну и как, много у него клиентов?
– Наверно, хватает. Только он все никак не определится: то он экстрасенс, то он- маг и волшебник, то он может изменить судьбу при помощи гадания на свечах, то- член какого-то ордена, то- нумеролог, то- действительный член Российской академии естественных наук и академик (чего мелочиться, именуя себя каким-нибудь там профессором? Он так уж сразу академик!)
"То академик, то герой, то мореплаватель, то плотник.", значит….
– А ты никогда в молодые годы не замечала за ним умения предсказывать будущее? – съехидничала я.
– Какое там будущее! Если бы Юрка умел будущее предсказывать, он бы предсказал, как его головой будут дверь открывать! Это все опять из серии прятания совка в зерно и стояния в ёлочках.
– А как же Ленин? Ты не спросила у него?
– Какой там Ленин! Жить надо, детей на ноги поднимать; у него два парня уже большие. Про тебя спрашивал. "Как она там? Пусть даже не выдумывает возвращаться обратно в Россию! Здесь жить нельзя! Я своих ребят обязательно отправлю за границу."
А ведь так хорошо писал… "С чувством, с толком, с расстановкой…" Можно было почти поверить, что предмет действительно был близок его душе. Отечественная Лениниaна явно понесла большой урон.
…. Откуда, ну откуда берутся они, эти люди? Старый писатель- узник ГУЛАГа, на чьeй замечательной, увлекательнейшей книжке, воспевавшей нашу Революцию я воспитывалась в детстве (до сих пор помню профиль красноармейца, нарисованный на её светло-коричневой обложке и многие рассказы в ней! Именно из той книги я впервые узнала о штурме Перекопа и о бесчинствах белых в Сибири, о том, как создавались Чека и CCСР и о первых шагах на международной арене дипломатов молодой Красной Республики ), который в годы перестройки вдруг решил стать "правозащитником" и "одним из основных свидетелей в Конституционном суде по делу КПСС". Дама-специалистка по Африке, написавшая монографию о переменах в общественном сознании молодых африканцев (в пользу социалистических идей) – которая всего через несколько лет после этого, оказывается, "не могла свободно дышать " в атмосфере этих самых социалистических идей, в которой прошла вся её так называемая "научная" карьера. Юрий – лениновед, маг и волшебник, не сумевший предсказать, что Лениниaна перестанет быть пожизненной для него и многих других кормушкой…
А может, все-таки ему лучше просто переждать, постоять в ёлочках? Не предсказывать больше пожаров на Останкинских башнях и победу на выборах Союза Правых Сил, о котором сегодня уже ни одна собака не брешет? По крайней мере, будет цела голова. И не будет так стыдно перед потомками..
По-моему, самая гадкая человеческая черта – это неблагодарность. Сначала всю жизнь получать все, что только было можно от общественно-политической системы – а потом поливать ее грязью. Сначала изо всех сил лезть обеими руками в рукава красного пиджака, отпихивая других, а потом кричать: «Снимите с меня этот красный пиджак!» Сначала кричать «Да здравствует!», а потом, когда спустили команду сверху – «Долой!»
Настоящие диссиденты хотя бы честно выступали со своими взглядами в любое время- хоть это и были взгляды весьма незначительного по численности меньшинства. Гораздо гаже – все эти отсидевшиеся в елочках. Они же не просто отсиживались – они активно кричали из этих своих елочек «ура!» Именно из этих елочек раздавались бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию. И когда человек, который всю свою жизнь кормился написанием брошюрок по марксизму-ленинизму, сегодня вдруг кричит на каждом углу о том, как он ненавидит Сталина «с его гулагами», в которых якобы сгинули все его родственники, и что это Сталин же виноват, что фашисты расстреляли их во время оккупации Белоруссии (ага, наверно, Милошевич тоже виноват в гибели югославских детей от американских бомб – потому что не сдал свою страну в ответ на американский ультиматум!), такой человек не может вызывать у меня ничего, кроме глубокого презрения.
Если тебе так была противна советская власть – это твое право. Но тогда держись от нее подальше,не притворяйся, а главное – не сиди у нее на шее, свесив ножки. Что же ты молчал о своих родичах, будучи столько лет «певцом революции»? Воспевание советской власти в таком случае – это же неуважение прежде всего к ним, если ты действительно так уверен в том, что пострадали они ни за что. Поневоле думаешь, что если они были такими же лживыми пиявками на теле страны, как ты сам, то еще надо разобраться, не за дело ли они пострадали… Нас ведь так хотят заставить поверить сегодня, что все репрессированные поголовно были белыми овечками. А у меня перед глазами стоят списки реабилитированных скопом при Горбачеве, опубликованные в нашей областной газете. Среди них почти не было ни рабочих, ни крестьян, зато полным полно- торговых работников, заведующих всякими базами и профессиональных партийцев. Зная о том, до чего довели в конце концов нашу страну и наш народ именно эти две социальные группы, можно ли поверить на слово перестроившимся редакторам партийных журналов и секретарям обкомов, что все эти люди были белыми пушистыми зайчиками?
