Фаран держал дверь правой рукой. Теперь ничего, кроме печати на штукатурке не защищало это место. Фаран ударил по ней, и она с глухим лязгом упала на пыльный пол коридора. Через медленно рассеивающийся туман Фаран поглядел внутрь, стараясь увидеть то, что находится внутри, потом переступил через порог и оказался в большой квадратной комнате, пятьдесят ярдов в длину. Хотя белый туман по-прежнему не давал видеть то, что находится дальше, ближние стены, облицованные белым мрамором, уже были видны. Вдоль них протянулись в туман ряды мраморных лож, двадцать футов в ширину и пятьдесят в длину, и на каждом лежало тело, завернутое в белый истлевший саван. Еще больше тел лежало на альковах в стенах — тысяча, или даже больше. А у дальней стены, за последним мраморным ложем, постепенно становилось видно возвышение, около десяти футов в высоту, на котором стоял изящный железный трон — украшенный изогнутыми колоннами и остроконечными башенками.

Не обращая внимая на пощипывание холодного тумана, Фаран подошел к первому из тел, схватил материю, закрывавшую ему голову, оторвал ее и отбросил в сторону. Морщинистое синее лицо, усеянное пятнами, похожими на печати, но все-таки можно было понять, что это человек, и даже мужчина: лед сковывал небольшую бороду, глаза закрыты распухшими веками. Одна единственная нитка соединяла верхнюю губу в нижней. Десятитысячелетний труп. На что он будет похож, когда пробудится после десяти тысяч лет смерти, сна без снов?

Фаран наклонился, и одним движением длинного острого ногтя перерезал нитку, удерживавшую губы трупа вместе. Потом, внутренне собравшись, он рывком открыл челюсти трупа. Послышался костяной щелчок. Фаран вытащил язык, белый и обложенный, похожий на ножку поганки: за ним открылось горло человека.

— Голон, — позвал он. — Принеси мне Чашу.

День должен был быть ясным, и Уртред, шедший вслед за Талассой и Джайалем по дорожке на вершину маленького холма, увидел, что Бронзовый Воин ждет их. Погода была приятная, но на сердце жреца лежала странная тяжесть — из-за сна Джайала, или из-за чего-нибудь другого? Скоро все трое собрались около ног Талоса. Бронзовый Воин возвышался над ними, его бронзовая броня уже светилась в розовом свете восхода, серебряный молот в руке сверкал как белый огонь. Голова Уртреда доходила только до середины массивной икры; выкованная из металла нога была по меньшей мере вдвое шире его тела.

— Страж, — позвала его Таласса. — Ты, который видит все: скажи нам, что ты видел ночью.

Талос пошевелился, его броня слегка заскрипела, когда металлические суставы задвигались после ночной стражи, в течении которой он неподвижно стоял на холме. Из глубины могучей груди донесся звук работающего храповика, как если бы задвигались все зубцы и шестеренки, не работавшие всю ночь. Он медленно повернул голову и наклонил ее вниз, его рубиновые глаза окатили двумя волнами света все еще темную землю у их ног.

— Как я видел многое в те времена, когда был похоронен в глубине земли, так и этой ночью я видел, как тень молодого Иллгилла вошла в Искьярд, — объявил он, его голос, похожий на тонкий свист, выходил из металлических челюстей и из огромного шлема, так что он говорил тихо, а не тем громоподобным голосом, к которому они привыкли.

— Тогда мое видение — правда? — тихо спросил Джайал.

— Все видения истинны, особенно для того, кто их видит. Но то, что видел ты, я могу подтвердить: благодаря линзам этого инструмента, — он поднял свой молот высоко к солнцу — я командовал всеми точками перехода и тоннелями во времени и пространстве, которые когда-нибудь существовали. И в самую полночь я увидел, как ворота Мира Теней открылись и твой двойник выполз из них в проклятый город.

— Мой отец жив? — спросил Джайал.

— Только ты сможешь ответить на это, разве ты не видишь глазами Двойника? Разве ты не он, и не Джайал Иллгилл, одновременно? Разве ты не видел убийство в его сердце, разве не видел, как он ненавидел Иллгиллов и не успокоится, пока не убъет их всех? Но даже мое зрение затуманилось, когда он вошел в город — я не могу сказать, что случилось с твоим отцом.

— Как далеко до города? — спросил Уртред.

Бронзовый Воин поднял свой молот и указал им на север, на цепочку низких черных холмов на краю леса. — Во-первых Холмы Дьюрина — в них находятся Черные Копи, где смертные работали ради славы богов, принося металлы в мир, металлы, из которых были построены города. Там тоже есть огромные пирамиды, сооруженные для упокоения богов. За холмами лежит большая ледяная равнина, а за ними еще одна горная цепь. Есть только один путь через нее: Железные Ворота. Маризиан запечатал их магией Зуба Дракона: только при помощи этой магии вы сможете пройти через них. За ними — Искьярд.

— Сколько времени понадобится, чтобы добраться до него?

— Без меча? Вечность. С ним — несколько дней смертных. Но не забегай, даже мысленно, слишком далеко вперед. Подумай о сегодняшнем дне: опасность совсем рядом, на равнине и в тех холмах.

Воин опять вытянул молот в направлении холмов. — Пылающие местью мертвые, те самые рабы, о которых я говорил, проснулись. Я видел, как они вставали из могил в шахтах, их тысячи, и они ждут.

— Немертвые?

— Да, те, которые служили воле Богов десять тысяч лет назад. Там Фаран Гатон Некрон. Он добрался туда раньше вас, он ждет, ждет ее. — Его голова повернулась к Талассе и ее окатил рубиновый свет его глаз.

Она отступила назад, невольно ощупав то место на шее, где еще недавно горели раны от укуса вампира. — Каким образом он сумел выследить нас? — спросил Джайал. — И откуда он знает, куда мы идем?

На этот раз ему ответил Уртред. — Он знает, что во всем мире есть только одно место, где судьба сведет нас всех. Он знает, что Таласса и я видели в Сфере Маризиана. Он знает, что Теневой Жезл в Искьярде, что Таласса, его главная цель, пойдет туда.

— Но как он сумел поднять целую армию немертвых? Ведь кусать можно только живых, не так ли?

— При помощи Черной Чаши, — ответил жрец. — Сколько он поднял в Тралле? Тысячу, десять тысяч? Еще больше? Ему нужна только кровь.

— Да, — подтвердил Бронзовый Воин. — Во времена Богов капли крови поднимали мертвых, как капли дождя, падавшие на пшеничное поле. Сейчас все ослабело, но, тем не менее, если наполнить Чашу кровью живых, капля из нее вернет человека к жизни, даже если он превратился в хладный труп тысячи лет назад. Так он поднял их в Черных Копях. И сейчас они ждут нас; и Фаран, тоже.

— Но солнце еще светит, — сказал Уртред. — Вампиры не смогут пошевелиться до темноты, — у нас есть время, чтобы пересечь равнину до наступления полуночи.

— Да, есть. Сейчас свет солнца удерживает тени в шахтах. Но вечером тени выйдут из-под зашиты холмов и заполонят все вокруг.

— Мы успеем опередить их до ночи? — спросила Таласса.

— Если помчимся как ветер и никто не остановит нас.

— Сначала помолимся, и в путь.

Уже было совсем светло, через решетку голых стволов деревьев они видели оранжевый шар встающего солнца. Каждый из них, даже титан, наклонил голову.

— Бог Света, защити твоих слуг, — нараспев произнес Уртред, хотя как раз сегодня, когда опасность была так близка и помощь Ре была нужна больше, чем когда либо, слова прозвучали как-то бесполезно и беспомощно. Предупреждение Бронзового Воина занозой сидело в голове, и хотя Уртред продолжал молиться, краем уха он услышал, как ездовые собаки завыли в лагере, как если бы и они почувствовали угрозу, ждущую их впереди.

— Пускай Галадриан выведет тебя из темноты. Пускай твоя золотая барка будет сверкать вечно, — продолжал Уртред, его голос окреп.

— И пускай твое пламя загорится вновь, — добавила Таласса.

Закончив молиться, три человека и Талос вернулись на поляну. Горцы уже собирали лагерь и запрягали собак. Некоторые начищали воском полозья саней, чтобы те легче катились по снегу. Вскоре все рюкзаки и мешки уже лежали на санях.