И тем не менее, сегодня вечером я буду делать в точности то, что делаю каждый вечер: говорить теням. И буду надеяться, что кто-нибудь кроме Высшего Жреца прочитает эти слова: завтра, на следующий день или через тысячу лет…

Я глубоко вздыхаю. В воздухе стоит особый запах: настало время, когда цветы, растущие рядом с башней, начинают закрываться; их запах уплывает вдаль, как расплывшееся воспоминание.

Погасли последние лучи солнца. Я помню, как такими вечерами горы становятся нежно-фиолетовыми и ящерицы греются на теплых холмах, еще не остывших от дневной жары. Вереск расцветет через месяц или два. Вереск! Я никогда не мечтал о таком в холодные годы моего детства. Даже самые жизнестойкие цветы не цвели в долгие годы холода и недостатка солнца.

Снизу я слышу голоса и смех в трапезной. Я могу нарисовать в уме эту сцену. Из окон и дверей кухни льется желтый свет, похожий на золотой огонь. Аколиты потеют над котлами. И даже сквозь болтовню я слышу куплеты непристойной песни. Опять они напились хмельного пива, которое приносят в монастырь фермеры из фруктовых садов на равнине, лежащей далеко внизу.

Но меня смех только радует. Когда-то я поклялся: смех никогда не умрет. И пускай никогда страх и побои не вернутся в Форгхольм. Хотя я и Аббат, но я и человек, тоже.

Настала ночь: тени накрыли весь мир, как сорок лет назад, когда темнота покрывала солнце и землю даже днем.

Пока не пришла она, и не зажгла солнце вновь. День вернулся, и Ре опять показал свое лицо ей, Светоносице.

В детстве, когда я в первый раз жил в этой башне, возвращение Ре было для меня всем, я жил ради него и надеялся только на него; разве я не жрец Огня и Возрожденного Солнца? Но послушай, писец: сейчас я стар, вера исчезла, и если бы я смог вернуть сладость и предрассудки юности, не теряя ничего другого — даже кровавые жертвоприношения и ожоги, описанные в той самой книге, Книге Света, которая находится на каминной полке — я вернул бы себе веру, в которой было мое единственное счастье.

Но теперь у меня нет веры — за исключением той, что живет в моем сердце. Поверь мне, Кереб, я видел оригинал Книги Света — он стал пылью; я встретился с призраком Мага Маризиана, который написал ее — он странствует не в раю, а в проклятых областях Мира Теней. А Ре? Я пронесся через сердце солнца и обнаружил, что солнце горит в моем сердце. Вот что важно: свет внутри. Пускай он горит в то недолгое время, когда мы живем на земле — пускай он горит в смехе новичков в кухне внизу, в недолговечных красках полевых цветов, в улетающих криках птиц в небе: горит для всего живущего, постепенно пожирает себя и умирает.

Но сейчас мне опять нужен огонь, хотя и неяркий. В моем сознание темнота, в которой тонут старческие мысли, становящиеся еще мрачнее ночью, во время Исса. Старое зло шевелится, как невидимые призраки в моей памяти.

Хотя мы победили в войне, разрушили города и храмы Исса, зло не умерло: оно никогда не умирает, только спит. Где-то под землей — в склепах и катакомбах, да и в самих могилах — оно ждет, как свернувшаяся кольцами змея, Червь, который ест свой хвост и ждет, когда придет его время. О дети Ре, будьте бдительны!

А теперь, Кореб, начнем.

Как меня зовут? Если мои слова известны в этом мире, то ты уже знаешь мое имя. А если нет, тогда мое имя умерло, как и мои слова. Но я назову его, в последний раз. Я Уртред из Равенспура, жрец Огня.

Когда-то у меня было лицо, на которое не могли смотреть ни мужчины, ни женщины. Тем не менее я нашел любовь. Теперь я, как и солнце, завершил полный круг: у меня лицо старика, лицо, которое презирают юноши, и я опять один. В моем начале был мой конец. Рассвет и закат, свет и мрак: мир опять и опять проходит через них. Тем не менее самая большая тьма мира так и не настала, а мне самому осталась одна — тьма конца.

Но прежде, чем она придет, я расскажу все, хотя и буду говорить теням.

Пускай этот рассказ, последний из рассказов о Талассе, начнется…

Тралл. Четвертый день зимы. Приходит ночь, а вместе с нею — туман.

Демон, Некрон, сто ярдов в длину, тысяча ног, рогатая голова-череп, кожа — миллион тускло сияющих чешуек, черных, как обсидиан. Он скользит между домами, мечется из стороны в сторону, обрушивая крыши, фронтоны и стены. За ним тянется сверкающий след. На каждой вершине и в каждой пропасти остается серебристая дорожка, и даже в тусклом свете луны, пробивающемся сквозь туман, город на гранитном утесе выглядит так, как если бы серебряная нить обвила весь город и протянулась по всем его улицам.

Но демон не может долго оставаться на земле. Липкие куски кожи размером с быка начинают отслаиваться от тела, огромные челюсти широко открываются и падают на землю, тело тащит их за собой, ломая кости и зубы.

Тем не менее демон еще ползет вверх, на храмовую площадь, хотя все медленнее и медленнее, некоторые из ног уже сломались под тяжестью тела. Но вот он добирается до вершины проклятого города. В ярости он бьет хвостом по основанию обеих пирамид, Исса и Ре: стены рушатся, массивные камни основания разлетаются на куски. Пирамиды начинают валиться, огромные куски кладки сорвались со своих мест и падают на утес, потом пыльной лавиной катятся на дома нижнего города.

Наконец Некрон тает, превращаясь в большое озеро зеленой кислоты; пузырящаяся жидкость льется вниз, прожигая камни храмовой площади; в ее центре образовался кратер, через который жгучая слизь устремляется вниз, просачиваясь через множество ярусов подземного мира и добираясь до Серебряной Реки, находящейся на милю ниже.

Из-под одного из упавших обломков торчит рука человека: кожа в голубовато-белых старческих пятнах, виден пурпурно-коричневый край рукава. Цвета Бога Тьмы — Исса. Душа человека отправилась к хозяину. Из мертвой руки выпала книга в кожаном переплете. Священная книга Исса: Книга Червя. На открывшейся странице написано: В четвертый день зимы Траллл будет уничтожен.

С болот налетает холодный ветер. Страницы книги начинают перелистываться, одна за другой, быстрее, чем глаз в состоянии углядеть: число, руна, рисунок, калейдоскоп извивающихся линий, все проносится в мгновение ока. Потом, внезапно, они останавливаются на очень большой странице, где пергамент пожелтел, чернильные строки запылились и выцвели, но пророчество отчетливо видно.

В тот год, когда придет Некрон, Светоносица, враг Исса и надежда Ре, пройдет в Страну Теней и умрет там, а вместе с нею умрет свет солнца. Лорд Исс спустится со звезд и установит на земле свое королевство, навечно. Все будут поклоняться ему, Темному Князю, который будет вечно править в вечной темноте.

Зима продолжается. Ни весна, ни лето не наступают. Земля замерзла, солнца не видно. Начинается время тьмы.

Всю зиму снежные бури налетали из Огненных Гор. Во многих лигах от Тралла стоит Перрикод, древняя столица Суррении. Он находится внутри большой подковообразной излучины, образуемой рекой Донзел, его башни и серые крепостные стены поднимаются над заснеженными пустошами. Когда-то этот город был посвящен Ре, но сейчас его правитель, Лорд Сейн, мертв, и некому защитить стены города, если найдется кто-нибудь настолько храбрый, что сможет в лютую зиму пересечь пустоши.

В этот вечер, три месяца спустя после уничтожения Тралла, самый короткий день года закончился раньше времени. Сразу после полудня небо потемнело, и голодная волчая стая, бегавшая за стенами города, начала выть.

В городе осталась только одна открытая гостиница, из многих дюжин, которые когда-то обслуживали фермеров, солдат и купцов. Она называлась Голова Грифона, разваливающаяся пивная недалеко от северных ворот. В этот вечер мало кто сидел в ее зале, огонь еле горел в очаге, с трудом освещая, но не обогревая комнату. Из еды осталось только лошадиное мясо, а из питья — немного виноградного вина из урожая до великого холода.