Что же теперь сможет сделать Перси? Его руки связаны, и он неизбежно обречен на ужасную пытку – видеть, как умирает рядом с ним страшной смертью любимая женщина.

Поймав его, они не станут долго церемониться, – в суде, в тюремном заключении в какого-либо рода формальностях нет уже никакого толка. Скорая расправа на переполненной площади под барабанную дробь, затем народный праздник в честь знаменательного события – и отважный человек уйдет из жизни, навсегда остановится благородное сердце, а целая нация будет веселиться по поводу его смерти.

«Спите, граждане Булони! Все спокойно!»

Это ночной сторож сменил городского глашатая. Все спокойно за этими толстыми городскими стенами, жители могут мирно спать, заботливое правительство не дремлет и стережет их покой.

Однако множество окон города все еще продолжали оставаться освещенными, а внизу, где-то за углом, так что Маргарите не было видно, судя по всему, собралась небольшая толпа – прямо перед воротами, ведущими во внутренний двор форта Гейоль. До нее доносились сердитые, громко кричащие голоса: «Английские шпионы! А ля лантерн!»

– Граждане Булони беспокоятся за бесценнейшее сокровище Франции, – сухо прокомментировал Шовелен, засмеявшись каким-то безотрадным и жутким смехом.

Маргарита вдруг вышла из оцепенения; она не могла даже примерно определить, сколько времени прятала она от него лицо, старательно вглядываясь в ночь. Теперь она выпрямила свою грациозную фигуру, гордо откинула назад голову и спокойно подошла к столу, за которым Шовелен, казалось, был погружен в изучение каких-то бумаг.

– Итак, свидание окончено? – без малейшей дрожи в голосе, совершенно спокойно спросила она. – Могу ли я вас покинуть?

– Как только вы пожелаете, – с легкой насмешкой ответил Шовелен.

Он с явным наслаждением разглядывал ее, поскольку она была воистину прекрасна в этом порыве последнего отчаяния. Человек, последние полчаса посвятивший истязанию этой женщины, теперь наслаждался видом ее страдания, которого даже вся ее сила воли не в состоянии была скрыть.

– Поверьте мне, леди Блейкни, – немного погодя добавил он. – В моем сердце нет никакой вражды ни к вам, ни к вашему мужу. Разве я вам не говорил, что у меня нет никакого желания предать его смерти?

– И все же пошлете его на гильотину, едва лишь вам удастся схватить его.

– Но я же вам объяснял уже, что все предпринятые мной меры направлены лишь на то, чтобы поймать его. А когда Сапожок Принцессы будет у нас в руках, то он сам выберет – отправиться ли ему на гильотину или же, вместе с вами, – на борт своей яхты.

– Вы хотите предложить сэру Перси Блейкни альтернативу?

– Естественно.

– Предложить ему жизнь?

– Ему и его очаровательной жене.

– А что взамен?

– Его честь.

– Он вам откажет, месье.

– Увидим.

Он слегка тронул рукой стоявший на столе колокольчик, и через несколько мгновений в комнате появился солдат, приведший Маргариту сюда. Свидание было окончено. Оно выполнило свою задачу. Теперь Маргарита окончательно знала, что ей больше надеяться не на что, теперь нечего даже и думать о возможности спастись самой или спасти любимого человека. О сделке, предложенной Шовеленом, она предпочла бы и вовсе забыть, гордость ей не позволила даже расспрашивать далее.

Он встал и низко ей поклонился, когда она направилась к двери. Вокруг нее сомкнулся все тот же небольшой отряд и проводил ее обратно в тюремную камеру.

Едва лишь за Маргаритой захлопнулась дверь, как до слуха Шовелена донеслись какие-то покашливания, позевывания и ругательства.

Свет от высоко мерцавших свечей не достигал углов комнаты, и теперь от одного из них отделилось нечто темное и направилось к столу, за которым продолжал сидеть…

– Ну что, ушла эта чертова аристократка? – раздался вдруг грубый голос, и дюжее тело, одетое в просторный плащ и забрызганные грязью ботфорты и бриджи, появилось в небольшом освещенном пространстве.

– Да, – коротко сказал Шовелен.

– Проклятье, как долго болтали вы с этой шлюхой, – злобно прохрипело возникшее существо. – Еще бы минут пять, и я бы сам принялся за дело.

– В соответствии с данной вам властью, это не входит в вашу компетенцию, гражданин Колло, – спокойно ответил Шовелен.

Колло д'Эрбуа медленно прошел дальше и плюхнулся огромным телом в кресло, только что освобожденное Маргаритой. Его тяжелое квадратное лицо выражало всю накопленную им за последние сутки усталость от бешеной гонки то верхом, то на рыночных колымагах. И настроение у него было соответственное, поэтому после холодных реплик Шовелена он взглянул на него со злостью цепного пса.

– Вы только теряли время с этой женщиной, – рявкнул он, ударив тяжелым кулаком по столу. – А все эти принятые вами меры далеко не так хороши, как вам кажется, гражданин Шовелен.

– Как мне кажется, они в основном придуманы вами и вами же приняты, гражданин Колло, – спокойно ответил тот.

– Я лишь добавил немного силы и решительности в ваши жиденькие идеи, гражданин, – прорычал Колло. – Я бы вам посоветовал прежде всего, при первой же возможности вышибить у этой интриганки мозги.

– Вы совершенно не думаете о том, что подобные волевые решения полностью лишают нас шансов схватить Сапожка Принцессы, – сухо заметил Шовелен, с безразличием поведя плечами. – Как только его жена умрет, у проклятого англичанина сразу же пропадет всякая охота совать голову в приготовленную ему петлю.

– Это вы так считаете, гражданин. А я предлагаю вам самые надежные меры, чтобы женщина не сбежала, и я бы хотел, чтобы вы это поняли.

– Вы можете не беспокоиться, гражданин Колло, эта женщина теперь даже не попытается убежать.

– Ну, а если попробует… – продолжал Колло д'Эрбуа и разразился потоком самых непристойных ругательств.

– Я думаю, она прекрасно понимает, что мы способны осуществить любую угрозу.

– Угрозу?.. О, это не просто угроза, гражданин… Разрази меня гром! Если эта баба сбежит, клянусь всеми чертями, я сам встану за гильотину и собственноручно поотрубаю головы всем здоровым мужчинам и женщинам Булони.

Лицо его при этих словах исказилось таким выражением нечеловеческой жестокости, таким стремлением убивать, такой жаждой крови, что Шовелен инстинктивно отшатнулся от своего коллеги. Впрочем, ничего удивительного нет в том, что, будучи благородного происхождения, прекрасного воспитания, именовавшийся некогда «господин маркиз де Шовелен», он вынужден был на протяжении всей своей карьеры страдать в этой грубой и оскорбительной для его нежных и тонких чувств среде революционеров, с которыми связал однажды свою судьбу. Просто-напросто отказаться от своей, уже ставшей второй натурой, привычки к изысканности и утонченности, чтобы чувствовать себя легко и естественно в обществе людей, подобных Колло д'Эрбуа или Марату в былые дни, он не мог. Все они уже давным-давно стали просто грубыми животными, более злобными, чем любой дикий зверь, более жестокими, чем самый кровожадный хищник.

И в это мгновение было совершенно бессмысленно даже пытаться убедить Колло, что обнародованная в Булони прокламация – всего-навсего пустая угроза и… но Шовелену достаточно было только увидеть лицо коллеги, чтобы он ясно понял это. И он не стал говорить о том, что Маргарита в этом случае даже не сделает попытки бежать, а сэр Перси ни о чем другом думать не сможет, как только о ее спасении, в результате чего… впрочем, далее этого Шовелен не двинулся. Он вдруг понял, если наиблагороднейший джентльмен на деле не окажется столь высокоблагородным, а Маргарита Блейкни оставит свои принципы безукоризненной нравственности без внимания, короче говоря, если Сапожок Принцессы, несмотря ни на что, все-таки умудрится выцарапать жену из объятий террористов, Колло д'Эрбуа действительно полностью осуществит жесточайшую акцию. И если во время бойни, этого истребления всех здоровых тружеников Булони, рука дряхлого палача устанет, то этот ненасытный кровопийца сам встанет за гильотину с тем же восторгом, с каким он однажды отдал приказание солдатам исхлестать кнутом сто тридцать восемь обнаженных женщин, прежде чем утопить их в реке.