– Конечно, замечательная. Лучшей мне и не надо. Но она лесбиянка. Разве ты не знал?
Чендлер чуть не подпрыгнул на стуле.
– Что? Лесбиянка? Да что ты городишь! Я голубых чую за сто ярдов. И с чего ты это взял?
– Мне сказала об этом Изобель. В общем, Карлотта делала к ней поползновения. Да она и сама почти призналась мне в этом, когда мы ночевали в горах.
Чендлер швырнул в пепельницу окурок.
– Ах, Изобель? Изобель! Опять эта зомби с белым как мел лицом. Оно у нее неживое, как у мертвеца. Глаза пустые. А голос? Голос. Лишенный каких-либо человеческих красок. И вы все прыгаете вокруг нее. Ах, эта бедная, страдающая маленькая Изобель… Чушь! Это старая и злая ведьма. Фурия, которая тщательно планирует всяческие козни против каждого, кого встречает на своем пути. Она приносит несчастье каждому. Эта Мадам Марракеш, злая фурия Марракеша. Видимо, ей зачем-то понадобилось сказать тебе эту грязную ложь о Карлотте. А ты, безмозглый дурак, ей поверил. Карлотта тогда, наверное, тебе хотела что-то рассказать о своей прошлой жизни, а ты, тупица, отравленный этой гнусной ложью, не захотел ее выслушать и интерпретировал все по-своему. Мадам сказала, разве может быть по-другому? Я уверен в этом. Карлотта лес… Да это чушь! Как только вернемся, я все вытряхну из этой Мадам, но узнаю правду. Зачем она это выдумала. Слава Богу, в мою жизнь она своими мерзкими пальцами пока еще не залезла.
Джереми жадно слушал. Пальцы крепко вцепились в край стола.
– Так ты считаешь все это ложью? Чендлер раздраженно хмыкнул.
– Если Карлотта лесбиянка, то я – педик. Понял? Я давно заметил, что в ее прежней жизни, видимо, было что-то странное. Вспомни ее поведение, когда мы впервые увидели их с Изобель. Оно не было нормальным. Да и потом я наблюдал за ней. Не похожа она на женщину, только что потерявшую любимого мужа. И к тому же…
Он пожал плечами.
– У нас у всех что-то есть в прошлом. И это, несомненно, влияет на наше поведение. Если люди не в курсе, они могут неправильно это толковать. Например, ты до последнего времени бегал и страдал по этой стерве Макси; я – опустошен своими бесконечными браками и разводами с ничтожнейшими женщинами, на которых имел глупость жениться; Малага – вся потерянная и взбалмошная, ведет себя как настоящая нимфоманка, а все потому, что в мире не нашлось ни одного мужчины, который бы ее полюбил. Все хотят только одного – лечь с ней в постель. Френки… у нее тоже есть что-то, не знаю что. Изобель? Слабая, беззащитная, тихая Изобель! Как бы не так. Да она крепче железа и не знает усталости. У этой эгоистки что-то, конечно, в прошлом темное есть. Но в этом не судьба, а она сама виновата.
Джереми слушал, медленно кивая головой.
– Как ты все это хорошо и образно представил. Знаешь, – он в упор посмотрел на Чендлера, – если все эти подозрения верны… Ну, то, что она выдумала эту грязную историю о Карлотте, то я чувствую себя способным на убийство этой женщины. Понимаешь, я ведь люблю Карлотту, люблю уже давно, буквально с первой встречи. Я только недавно это понял, но…
И он устало развел руками.
Чендлер прокашлялся.
– Все. Разговоры закончены. Девушки возвращаются.
Он с улыбкой поднялся им навстречу.
– Привет, привет. У вас такой довольный вид. Наверное, вы закупили все арабские сокровища.
Золотой амулет он быстро убрал в карман.
– Садитесь. Отдыхайте и рассказывайте. Сейчас я закажу чего-нибудь выпить. Кстати, я надеюсь, все барахло, что вы купили, поместится в одном чемодане. Завтра утром мы отправляемся в Марракеш.
Глава двадцать шестая
Швейцар «Маммунии» с поклоном открыл дверцу машины.
– Бонсуар, мсье-мадам. Мы рады видеть вас снова в нашем отеле.
По очереди они выбрались из машины. Джереми не спеша разминал затекшие руки и ноги.
– Не скоро еще я решусь на такую поездку, с коленями у подбородка. Давай, Бриджит, иди скорее опорожнись, пока я не обменял тебя на пекинеса.
Чендлер посмотрел на часы.
– Еще совсем не поздно. У нас есть время немного посидеть перед ужином в баре. Полагаю, я это заслужил. И, пожалуйста, все благодарности руководителю экспедиции Чендлеру Керку прошу подавать в письменном виде.
Он взял под руку Френки, и все они направились в отель. На пороге бара они остановились. Чендлер кивнул.
– Так я и думал. Те же декорации, что и в первом акте. На сцене те же персонажи. Не удивлюсь, если выяснится, что они даже и не заметили нашего отсутствия.
Малага, Изобель и Грег сидели на своем обычном месте. Малага с отсутствующим видом обеими руками прижимала к груди бокал. Грег, как всегда, с механичностью автомата интенсивно жевал, обнажая крепкие белые зубы. Процесс он прерывал только для того, чтобы приложиться к кока-коле. Сидел он прямо, стеклянными глазами уставившись в зал. Изобель сидела ссутулившись на своем стуле. Губа, как всегда, несколько отвисла.
Компания тихо приблизилась к столу. Чендлер опустил руку на малагино плечо.
– Нельзя ли нам присоединиться к вашему бесшабашному веселью, или это частная оргия?
Малага вздрогнула.
– Ой, как ты меня напугал! Давайте, садитесь, конечно.
Грег вскинул руку и прохрипел.
– Привет.
Чендлер бросил через плечо Джереми и Карлотте.
– Видите, я был прав. Они даже и не заметили, что нас не было.
Изобель с вялой улыбкой вскинула голову.
– Ну, Чендлер, как вы можете так говорить? Я тут без вас всех безумно скучала.
Чендлер поклонился.
– Как это мило с вашей стороны.
Они расселись и заказали выпивку. Джереми коснулся запястья Малаги.
– Ты такая тихая и задумчивая сегодня, как влюбленная школьница.
Малага выпрямилась.
– Да ерунда все это. Чендлер с улыбкой заметил:
– Вот это уже лучше. Итак, какие новости? Я понимаю, что вам наплевать на то, чем мы занимались, так хотя бы расскажите о себе. У меня такое ощущение, что я отсутствовал несколько лет.
Малага рассеянно смотрела куда-то вдаль.
– Мне кажется, что нечего особенно и рассказывать.
Изобель наклонилась, глядя в лицо Чендлеру.
– А я вся сгораю от нетерпения услышать о вашей поездке. Представляю, как было с вами интересно. Вы так много всего знаете. Расскажите, как съездили. Я тут коротала дни в одиночестве и очень переживала, что не смогла поехать с вами.
Чендлер отвернулся и поднял бокал.
– Наше путешествие событиями богато не было. Ну, мы было попытались продать Френки и Карлотту в рабство, да не нашлось серьезных покупателей. А время мы с Джереми проводили, лежа на диванах, в окружении гурий.
Изобель изумленно вытаращила глаза.
– О… о!
– Дорогая Изобель, – в голосе Чендлера почувствовалось раздражение, – гурии – это не проститутки. Нет. Они просто танцуют. И все. Кстати, а где семейство Драммонд-Брюс?
– Это единственная новость, – глаза Малаги немного оживились. – Я пошла к ним после обеда вернуть книгу Дайане и застала только слуг-арабов. Они закрывали двери. Мне удалось узнать, что мальчик утренним рейсом улетел в Англию, а супруги Драммонд-Брюс сложили все вещи в машину и уехали в неизвестном направлении. Ни адреса не оставили и ни с кем не попрощались. Странно как-то. Накануне они ни словом не обмолвились о том, что собираются уезжать.
Лицо Изобель стало похожим на медленно сдуваемый воздушный шарик.
– Не может быть. Я не могу в это поверить. Я же его видела… – голос ее дрогнул.
Ах вот как. Значит, вот почему он не показывается больше у бассейна. Эта стерва Дайана все-таки увезла его отсюда.
Малага пожала плечами.
– Можете пойти и убедиться сами.
Она повернулась к Джереми и Чендлеру.
– Сразу после вашего отъезда он начал жутко пить. У него, как у осьминога, было по стакану в каждом из восьми щупалец. Однажды поздно вечером, когда мы с Абдулом танцевали в баре, я видела его, он выходил из отеля. Еле держался на ногах, был в стельку пьян. Не могу себе представить, где он напился. Ведь в баре его не было. Я была поражена. До сих пор он производил впечатление спокойного, уравновешенного человека. И вдруг прямо после вашего отъезда он начал пить и с тех пор не просыхал. Не правда ли, Изобель?
