Несколько миль дорога шла вдоль рыхлой высокой кораллово-красной городской стены. Затем постепенно равнина Марракеша начала переходить в предгорье Среднего Атласа. Дорога начала петлять, поднимаясь все выше и выше. Вдали виднелись изломанные скалистые пики Верхнего Атласа. Еще не покрытые снегом, они все равно сияли на солнце. На сочных зеленых лугах паслись стада верблюдов. Подняв свои длинные шеи, они с высокомерным безразличием провожали глазами проезжающий автомобиль. Другие верблюды, запряженные вместе с лошадьми, тянули деревянные плуги, оставляя за собой жирные пласты земли. При приближении автомобиля стаи белых журавлей медленно взлетали, громко хлопая крыльями. Зеленые луга и пашни сменил каменистый однообразный ландшафт, начали попадаться большие разломы вулканической породы. Время от времени дорогу пересекали узкие глубокие ущелья, к скалистым стенам которых, как ласточкины гнезда, лепились маленькие деревушки с домами из красной глины, без окон.

Повстречался араб в тюрбане верхом на маленьком ослике. А один раз пришлось прижаться к обочине, давая дорогу приближающемуся автобусу. На передних сидениях чинно сидели женщины в чадрах, с прямыми спинами, а позади шло нагромождение голов в фесках и тюрбанах. С обеих сторон автобуса торчали коричневые плечи и локти. Крыша была уставлена бесформенными тюками с коврами, там же торчал велосипед, были видны две блеющие козы и собака какой-то желтой масти, сбоку была привязана за ноги связка цыплят.

Пропустив автобус, Джереми погнал машину дальше.

– Должен вас предупредить, Карлотта, что, если случится какая-то поломка в машине, или, того хуже, если вы откажете мне в моих гнусных домогательствах, то вам придется машину покинуть. Продумали ли вы, как будете возвращаться назад?

Карлотта ответила, продолжая следить глазами за удаляющимся автобусом:

– Знаете, как это для вас ни странно, но я все продумала и ко всему готова. Уверена, что мне очень пойдет джеллаба и чадра. Замаскировавшись так, я легко доберусь до дома.

Джереми удовлетворенно кивнул.

– Не сомневаюсь, что доберетесь. С вами интересно, Карлотта. Вы понимаете, что к чему. Кстати, как вас обычно зовут домашние? Карл? Или Лотта?

– Если вы будете звать меня Лотта, я просто размозжу вам голову. А вот Карл… – она запнулась, – мой муж иногда называл меня так, но это мне не нравилось.

Джереми молча крутил баранку. Боже, какой же я болван! Все шло так хорошо, а я опять ляпнул неподходящее, опять напомнил ей о муже. Но… Он задумался. Но ведь с другой стороны, если учесть то, что сказала Изобель, то все как раз сходится: муж обнаружил, что она лесбиянка и стал звать ее Карл. Естественно, ей это не нравилось.

– А что этот человек там делает? – Карлотта показала на обочину.

Там на корточках сидел человек и возился с какой-то небольшой деревянной формой. Рядом на земле были разбросаны кубики из красной глины такого же размера и толщиной два дюйма.

Джереми на мгновение оторвал взгляд от извилистой дороги.

– Он лепит кирпичи и сушит их на солнце. Но в другой раз советую дважды подумать, прежде чем показывать па араба пальцем. С вашей стороны это очень наивно, и совсем по-девичьи.

– Понятно, понятно. А вы, Джереми, грубиян. За следующим поворотом появилось небольшое плотное скопление маленьких домиков с плоскими крышами и без окон. У колодца стояли две девушки. Их свободные одеяния, состоящие из нескольких слоев яркой материи, были туго перепоясаны.

От бровей до волос через весь лоб у них шла широкая черная лента с золотыми и серебряными блестками. Чадра отсутствовала, и можно было видеть татуировку, покрывающую голубым кружевом весь контур челюсти. С минуту они глядели на проезжающий автомобиль, а потом, прыснув от смеха, отвернулись.

Карлотта подалась вперед.

– Не правда ли, они хороши? Будь я мужчиной, я бы не осталась равнодушной.

– Да, да хороши, конечно, – спокойно заметил Джереми. – Лично я не остался бы равнодушным.

Так, так, вот и лесбос начал вылезать наружу. Остальное время они ехали молча. Через несколько километров их взорам открылся деревенский базар. На зеленом склоне паслись примерно пятьдесят осликов, привязанных к деревянным колышкам. Их большие печальные глаза покорно глядели в никуда, но отмеченные черными крестиками белые мордочки слегка подрагивали, почуяв приближающуюся машину. Вся земля вокруг была гладко вытоптана босыми ногами посетителей базара. Их тут было и сейчас немало, они отчаянно жестикулировали и спорили, как это обычно и делается на базаре.

Подъем продолжался. Дорога петляла между большими завалами камней. Откуда-то выскочил босоногий мальчик в разноцветной ермолке, одетый в рыже-коричневую джеллабу. В руках он держал пучок пурпурных кристаллов, их неровные края сияли на солнце.

– Посмотрите, Джереми. Это аметист? Интересно, а как он образуется? Его что, выращивают из кристаллов или просто находят?

– Не знаю, но думаю, что находят. Если бы с нами был Ади, он бы сказал их истинную цену. Я, может быть, тогда купил бы один-два. Впрочем, зачем они мне нужны. Сделать ожерелье для Бриджит? Жаль, что я не взял ее, она любит ездить в машине.

За следующим поворотом мальчишек оказалось вдвое больше. У одного был грубый кусок пурпурного кварца, у другого – что-то сияющее оранжево-красное.

– Красный – это, по-видимому, коррелайн, – заметил Джереми. – Я вижу, эта страна буквально напичкана минералами. Кстати, моя дорогая Карлотта, вы заметили, что, с тех пор как мы выехали из Марракеша, нам навстречу попалась только одна машина и один автобус? Лучшего места для поломки нашего авто не найти. Говорят, что по законам арабского гостеприимства гость в их доме – это нечто святое. Но, с другой стороны, если вы явитесь к ним без приглашения, или они обнаружат, что вы заблудились, то, я думаю, нам, как пить дать, запросто перережут горло, не говоря уже о том, что предварительно обоих изнасилуют. Да, да, насколько я наслышан о вкусах арабов, этой участи не избежать ни вам, ни мне.

– Сегодня вы что-то в особенно игривом настроении. О, смотрите, кажется мы приближаемся к нашей цели – копченой свинине.

Они приближались к большому одноэтажному строению из красного матового камня. С одной стороны оно утопало в зарослях жасмина, жимолости и роз. Стена вплоть до слегка покатой крыши были увиты перголой. Рядом с почтовым ящиком висел плакат, изображающий кабана с трубкой между клыками.

Джереми припарковал машину, и они вышли. Нагретый воздух был пропитан сильным ароматом цветов. Столики были расставлены на двух террасах: верхней, навесом здесь служили ветви деревьев, и нижней, у небольшого пруда с лилиями.

Вышел араб в тюрбане и с поклоном проводил их к столику у пруда. Собираясь присесть, Карлотта вдруг замерла.

– Ой, смотрите, Джереми! Вон туда. Видите под оливой? По-моему, там действительно настоящий дикий кабан!

Они подошли поближе. В тени деревьев они увидели две большие клетки. В большей суетились и тараторили несколько обезьян. В другой сидел кабан и глядел на них своими маленькими красными злыми глазками. Грязноватая серая щетина на его холке поднялась дыбом. Рядом на ветке нахохлился и заворчал красно-желто-голубой какаду. На другой ветке, выше, сидел белый какаду и чистил перья. Его длинный хвост загибался на манер турецкого ятагана.

Глаза Карлотты засияли.

– Как это забавно, Джереми.

Он кивнул.

– Я вижу, вы довольны, что приехали сюда. Я тоже. Но давайте все же поедим. Я умираю от голода. А этот маленький зоопарк осмотрим после обеда.

У стола их ждала невысокая полная женщина среднего возраста с копной темно-рыжих волос. Она улыбнулась, показав ряд золотых зубов.

– Бонжур мсье-мадам. Вы впервые в нашем «Кабане»? Добро пожаловать. Какую кухню вы предпочитаете, марокканскую или французскую?

Карлотта и Джереми вопросительно посмотрели друг на друга. Джереми улыбнулся.

– Я считаю, что иногда можно себе позволить плавание в незнакомых и опасных кулинарных морях. Но не сегодня. Сегодня, я думаю, нам следует предпочесть что-нибудь традиционное. Не знаю, как вам, а мне французская кухня всегда представлялась чем-то восхитительным.