Она показала на пластиковую сумку, стоящую у стойки портье, из которой были видны старые туфли.
Изобель в ответ только слабо улыбнулась и протянула свое традиционное.
– А-а.
Помедлив, она добавила:
– Ну что ж, чудесно. Мы посидим и посплетничаем вдвоем.
По дороге Дайана что-то оживленно рассказывала, но Изобель ее почти не слушала. Открыв дверь ключом, она пригласила Дайану в гостиную.
– Как шикарно у вас! Вы, наверное, очень богаты, если можете позволить себе такие апартаменты. Ой, что же это я, все о деньгах, да о деньгах. Иэн всегда ругает меня за это. Но с деньгами у нас сейчас туговато, поэтому… впрочем, какое вам до этого дело.
– А очень даже большое. Друзьям до всего есть дело. А я надеюсь, что мы станем друзьями. Дайана, мне так нужны друзья… именно сейчас.
Изобель на секунду прикрыла глаза. Дайана сочувственно глядела на нее. Изобель открыла глаза и с некоторым самодовольством продолжила:
– Номер у меня действительно шикарный. Мне вообще повезло в жизни, проблемы денег для меня никогда не существовало. Да и Пэт, мой муж, – тут голос ее дрогнул, – он тоже имел приличное состояние.
Она сделала безуспешную попытку распрямиться.
– Что вы выпьете?
– Думаю, как обычно, джин с тоником. Изобель сделала неуверенный жест в сторону телефона.
– Я бы попросила вас сделать заказ. Я не говорю по-французски, а они не понимают мой американский английский, Я… я, вообще-то, собиралась выпить чаю, пожалуй, выпью с вами чего-нибудь покрепче. Подождите-ка, у меня возникла мысль. Почему бы мне сразу не заказать по бутылке джина, виски и побольше тоника. Тогда можно без хлопот всегда угостить приятелей, заскочивших ко мне, и не мучиться каждый раз с заказами. Я ведь так беспомощна.
Дайана расплылась в дружеской улыбке.
– Ради Бога не беспокойтесь ни о чем. Мы всегда будем рады вам помочь. А кроме того, мужчинам ведь нравятся беспомощные женщины. Они кажутся себе тогда такими значительными. Порой я думаю, что Иэн хочет, чтобы я была хоть чуть-чуть беспомощней. Но я не могу себе этого позволить. В семье всегда должен быть кто-то, кто принимает решения. А он у меня романтик и всегда витает в облаках.
Она взяла телефонную трубку, а Изобель направилась в спальню.
– Извините, я на минутку. В этой медине довольно интересно, но очень уж грязно.
Плотно закрыв за собой дверь, она быстро подошла к шкафу, где хранилась заветная бутылочка виски. Взяла ее и прошла с ней в ванную. Здесь она наполнила половину бокала и добавила туда немного воды. А затем жадно припала к бокалу. Его содержимое уменьшилось более, чем на одну треть. Она удовлетворенно вздохнула и мелкими глоточками допила остальное.
Вот так-то лучше. Еще пару глотков, и я приду в норму. И как это я не предусмотрела, что Дайана может оказаться здесь одна, без Иэна. Я бы никогда и не заикнулась о том, чтобы пригласить ее к себе. Зачем, спрашивается, она мне здесь нужна, эта глупая англичанка? Сидеть здесь и пить за мой счет? Хотя, конечно, может стоит приручить эту бабу. Ведь с женщинами у меня никогда ничего путного не получалось. Даже удивительно. И в молодости тоже, девушки всегда меня недолюбливали, никогда не приглашали ни на девичники, ни на бридж. Но тут, я думаю, была обычная зависть и ревность, небось опасались, что я уведу их парней.
С явным сожалением она допила бокал, ополоснула его и вымыла руки.
Она вошла в гостиную в тот момент, когда официант сгружал с подноса бутылки, бокалы и контейнеры со льдом. Наклонившись к Дайане, тихо спросила:
– Я, к сожалению, не знаю, сколько тут положено давать на чай, поэтому прошу вас, дайте вы, а потом скажите мне, и я вам отдам.
Дайана порылась в своей сумочке и протянула официанту монету. Тот с поклоном покинул номер. Дайана обернулась к Изобель и засмеялась.
– Вы, американцы, всегда такие щедрые. Зря вы вообще завели разговор о чаевых. У арабов такой тонкий слух, это всегда надо учитывать. Он ведь и не рассчитывал ни на какие чаевые. Здесь в счет включают невероятно огромные проценты. Ладно, расслабьтесь. Я сейчас налью вам виски. Вам действительно немного или все-таки можно побольше?
После секундной паузы Изобель согласилась.
– М-м… я думаю можно и чуть-чуть побольше. Она откинулась на диван, а Дайана пристроилась рядом на кожаном пуфе.
– Хотелось бы надеяться, Изобель… А я могу называть вас Изобель? Так вот, хотелось бы надеяться, что не лезу не в свое дело, но эта странная женщина, Малага Джонс, она рассказала мне о вашей… вашей трагедии. О, я думаю, что это недостаточно точное слово, наверное, нет никаких слов, чтобы выразить то, что с вами произошло. Дорогая, как я вам сочувствую. Если есть что-то, ну хоть что-то, чем я могла бы вам помочь, вы только скажите об этом. Я все время пытаюсь представить, что вы сейчас чувствуете. Если бы подобное случилось со мной, если бы Иэн… да я бы, наверное, сразу же умерла. А вы! Я восхищаюсь выдержкой и спокойствием, с какими вы переносите весь этот ужас. Да все восхищаются вами, уверяю вас. Мы ведь примерно одного возраста, и нам друг с другом говорить легче, чем с молодыми, такими как Малага, Френки или Карлотта.
Изобель потягивала виски, опустив глаза. Мы одного возраста… Боже, эта старая скучная уродина говорит мне, что она со мной одного возраста!
Она сделала большой глоток и подняла глаза. С трудом улыбнулась, вяло и печально.
– Как вы добры, Дайана. И все, все так добры ко мне. Я даже не могу вам сказать, как я это ценю. И если, в свою очередь, я могу что-нибудь для вас сделать, то дайте мне знать. А впрочем, чем я могу быть для вас полезной, ведь у вас есть муж.
Дайана закурила сигарету и затянулась. Некоторое время разглядывала светящийся ее кончик. Затем, сделав еще одну затяжку, обернулась к Изобель. Губы ее слегка дрожали.
– Есть… я думаю, есть одно дело, в котором вы можете мне помочь. Мне кажется, я могу быть с вами откровенной? Если бы я говорила об этом с кем-нибудь другим, мне бы казалось, что я предаю Иэна.
Она вновь затянулась сигаретой и выдохнула дым.
– Понимаете, у меня сейчас такой возраст… я ведь переживаю климакс. Но не в этом, конечно, проблема. Хотя мне порой уже не хочется, как прежде, всякий раз тащиться с Иэном на гольф или в бассейн. Но дело, повторяю, тут не во мне. Сейчас, когда мы переехали на эту квартиру, я не всегда смогу досматривать за ним. Не совсем понятно? Я вам сейчас все объясню. Тут все проще простого. Мой муж запойный пьяница, алкоголик. И длится это уже много лет. Стоит ему хоть раз напиться, он не выходит из штопора по несколько месяцев. И это его убивает.
Она вздохнула.
– Стоит ли говорить о том, какая у меня при этом жизнь. Начав пить, он враз теряет все: чувство меры, времени, ответственности. Я никогда не знаю, где он, что с ним, когда придет домой. Единственное, что точно известно, – он придет пьяный, очень пьяный. Если придет… Сидя дома, я буквально схожу с ума, в голову, конечно, тут же лезут самые разные мысли: попал под машину, прибили в каком-нибудь переулке. И в такие периоды он больше всего ненавидит как раз тех, кто любит его, – меня и Найджела. Но, что действительно серьезно, так это его здоровье. Врачи говорят, что печень у него никуда не годится, что она долго не выдержит. Но, когда в Иэне пробуждается эта жажда, ему на все наплевать. Он говорит, что врачи несут чепуху, что он сам лучше их знает, что ему полезно, а что вредно. И, как всем алкоголикам, ему достаточно одной-двух рюмок для начала. Одна рюмка, а потом и вся бутылка. Да что я говорю. Много бутылок, целая гора. Начав однажды, он может находиться в таком состоянии четыре, пять, шесть месяцев. Он просыпается, не протрезвев окончательно, и тут же, выпив рюмку, вырубается опять.
Изобель слушала и только качала головой.
– Боже, как это грустно слышать.
Дайана подалась вперед и посмотрела в глаза Изобель.
– Я прошу вас помочь мне. Когда он будет здесь один, без меня, попытайтесь проследить, чтобы он не попал ни в какую компанию, где пьют, особенно туда, где много мужчин. Если он уже выпил одну, постарайтесь удержать его от второй. Проследите, чтобы никто не провоцировал его на выпивку, вы ведь знаете, как это обычно бывает: «Ну что это такое! Разве апельсиновый сок – это напиток настоящего мужчины?» Понимаете, что я имею в виду? Боже, как я ненавижу таких людей! Они не ведают, что творят. Я, конечно, отдаю себе отчет, что взваливаю на вас огромную ношу, что я не имею на это никакого права, но я буду вам бесконечно благодарна за помощь. Мне так нужна ваша помощь. Поверьте.
