Я опять взяла Перл на руки и последовала за ним через зал. В спальне мало что изменилось. Там все еще стояла огромная кровать под балдахином, а на окнах висели изысканные бархатные портьеры. Однако на туалетном столике царил страшный беспорядок, а на канапе валялась одежда.

– Жизель не отличалась аккуратностью. Она не дорожила своими вещами, потому что меняла их слишком часто. Мы все время ссорились из-за этого, – сказал Бо. Дверь шкафа была открыта, и я увидела огромное количество платьев, юбок, блузок, часть из них валялась на полу шкафа.

– Жизель предстоит пережить замечательные изменения в характере.

Бо засмеялся.

– Однако не слишком скоро, – предупредил он. Зазвонил телефон, и мы оба взглянули на него.

– Нам необязательно подходить, – сказал он.

– Может, это Поль. Все равно мне когда-то надо начинать; можно прямо сейчас, Бо. Если я не потяну, то уж лучше нам узнать об этом сразу.

Он кивнул и тревожно смотрел, как я направляюсь к телефону.

– Подожди, – сказал он. – Это кто-нибудь из ее друзей. Я узнаю кто. – Он взял трубку. – Алло. – Он послушал. – Да, она прямо здесь. Это – Полин, – шепнул он мне и задержал трубку. – Она умеет быть очень стервозной, – предупредил он.

Я кивнула и взяла трубку дрожащими пальцами.

– Алло.

– Жизель? Я звонила на ранчо, и там сказали, что ты уехала в Новый Орлеан. Думала, вы пробудете еще неделю. Я уговорила Питера поехать, и надеялась, мы устроим праздник, – пеняла мне она. – Просто повезло, что я решила сначала позвонить. Я могла бы попусту проделать весь путь туда. Что случилось? Почему ты мне не позвонила? – сердито потребовала она ответа.

Я сделала глубокий вздох, вспомнила, как моя сестра разговаривала по телефону и ответила:

– Что случилось? Да ничего, кроме катастрофы.

– Что? – воскликнула Полин.

– Моя сестра приехала в гости, и ее искусали москиты, – объяснила я, как будто в этом была виновата моя сестра.

– И это – катастрофа?

– Она заболела… Бо, как называется эта придурочная болезнь, не помню?

Он улыбнулся мне.

– Энцефо-что-то, – произнесла я после того, как будто бы выслушала ответ. – Она в коме, а мне пришлось забрать ребенка.

– Ребенка?

– Ребенка моей сестры.

– Ты заботишься о ребенке? – спросила она в изумлении.

– Пока не найму кого-нибудь, – ответила я с раздражением. – А что?

– Да ничего, кроме того, что я знаю, что ты думаешь о детях.

– Ты не все про меня знаешь, Полин, – отчеканила я ледяным тоном, подражая Жизель.

– Прости!

– Я тебя прощаю.

– Я только имела в виду…

– Я знаю, что ты имела в виду. Послушай, сейчас у меня нет времени на пустые разговоры. У меня есть обязанности поважней.

– Извини, я не буду тебя беспокоить.

– Прекрасно. Пока, – сказала я и повесила трубку на рычаг.

– Это было невероятно, – проговорил Бо. – На мгновение я подумал, что ты – Жизель и я действительно отвез Руби в Кипарисовую рощу.

Даже Перл смотрела на меня в замешательстве.

Я вздохнула с облегчением. «Может быть, – подумала я, – это будет не так уж трудно, как я вообразила». На самого Бо мое представление произвело такое впечатление, что он решил отправиться в один из дорогих ресторанов, где они с Жизель часто бывали, и как можно скорее поведать новоорлеанскому обществу эту историю.

В животе у меня бабочки захлопали крылышками паники.

– А надо ли, Бо? Может, еще слишком рано?

– Ерунда, – с уверенностью возразил он. – Ты осмотрись, выбери, что надеть, ну, что-нибудь а'ля Жизель, – подчеркнул он, – а я займусь кое-какими делами. Добро пожаловать домой, дорогая, – сказал он, нежно целуя меня в губы, сердце мое дрогнуло. Он поспешно вышел, а я повернулась, чтобы взглянуть на гардероб моей сестры.

Наш первый вечерний выход в качестве Бо и Жизель Андреа прошел крайне успешно. На мне был один из нарядов Жизель без бретелек, с узко обтягивающим лифом. Бо смеялся над моей реакцией на собственное изображение в зеркале. Почти все ее туалеты были с глубоким вырезом и обнажали грудь гораздо больше, чем мне бы хотелось.

– Твоя сестра всегда доводила до предела все, что приемлемо или неприемлемо в обществе, – сказал Бо. – Думаю, ей нравилось дразнить высшее общество.

– Ну а мне – нет.

– Все равно ты выглядишь обворожительно, – произнес он, отступая назад с чувственной улыбкой, и рассмеялся. – Ничего так не любила Жизель, как войти в шикарный, дорогой ресторан и заставить всех, повернув головы, смотреть на нее с изумлением.

– Я так начну краснеть, что все догадаются, кто я на самом деле!

– Они просто примут это за манеру Жизель кокетничать, – ответил Бо.

Головы действительно повернулись, когда мы вошли в ресторан. Бо нес Перл, которая выглядела восхитительно в матросском костюмчике, который мы ей купили. Я пыталась представить себе насмешливый надменный вид Жизель, но когда люди встречались со мной взглядом, лица моментально расплывались, и я непроизвольно опускала глаза. Однако никто из старых знакомых Бо и Жизель не высказал подозрения. Если они что-то и заметили странного в моем поведении, то отнесли это на счет данной трагической ситуации. Жизель всегда нравилось оповещать людей о том, как она страдает. Тем не менее я заметила, что большинство людей проявляют сочувствие скорее к Бо, чем ко мне, и вскоре поняла, что если кто-то и дружил с Бо и Жизель, то делали они это из-за него.

Бо называл всех по именам при приветствиях, прежде чем я успевала что-нибудь сказать.

– Маркус, Лорейн, как дела? – восклицал он, как только те приближались к столику.

– Чей это очаровательный ребенок? – спрашивали почти все.

– Моей сестры, – отвечала я, хмыкнув. – Но отныне и, может быть, вовек она на моем попечении.

– О?

Тут наступала очередь Бо давать объяснения. Если кто и проявлял сочувствие ко мне, то исключительно из-за свалившегося на меня бремени.

– Как видишь, – говорил мне Бо по дороге домой, – большинство дружеских отношений Жизель – зыбкие и искусственные. Я замечал, что они на самом деле и не слушают собеседника, им безразлично, что говорит другой.

– Змеи одного цвета тянутся друг к другу. Так говаривала бабушка Кэтрин, – сказала я ему.

– Именно так.

Мы оба воспряли духом после премьеры моего выступления в роли сестры, и на сердце было легко и радостно, когда мы вернулись домой. Бо договорился о собеседованиях на следующий день, надеясь как можно быстрее нанять новую прислугу. Я уложила Перл спать в ее новую колыбельку в новой комнате, думая про себя, как замечательно, что у нее будет комната, которая раньше была моей. Мой папа так гордился ею и так радовался моей восторженной реакции на нее и на вид из окна на сады и поместье. Для меня это была дверь в страну чудес. Я надеялась, что она станет таковой и для Перл тоже.

Бо подошел сзади, положил руки мне на плечи и прикоснулся губами к моей шее.

– Чувствуешь себя лучше? – нежно спросил он.

– Да.

– Немножко счастлива?

– Немножко, – отозвалась я.

Он засмеялся, повернул меня к себе и целовал страстно и долго. Потом он лукаво улыбнулся:

– Знаешь, ты действительно выглядела очень сексуально сегодня вечером.

– Только не в комнате Перл, – запротестовала я, когда его пальцы нашли застежку на платье и он стал стягивать его с моих плеч. Он засмеялся и подхватил меня, чтобы унести в нашу спальню. Положив меня на кровать, он отступил назад и странно улыбнулся.

– Что такое? – спросила я.

– Давай представим, что это действительно наша первая ночь, первая ночь медового месяца. Мы никогда прежде не занимались любовью друг с другом. Мы дотрагивались друг до друга, целовались долго и страстно, но я всегда уважал тебя, когда ухаживал за тобой; а ты всегда говорила, давай подождем. Ну а теперь мы женаты, теперь настал наш час, – объявил он.

– О Бо…

Он встал на колени и приложил палец к губам.