– Что-нибудь еще, мадам? – спросила она.

– Пока нет. – Я собралась было поблагодарить ее, но остановилась, вспоминая, что Жизель редко употребляла слова благодарности, разве что с сарказмом. Джилл тоже не ожидала услышать «спасибо». Она уже повернулась и вышла из комнаты.

Аппетита у меня не было, но я так нервничала, что в животе, казалось, билась попавшая в западню птичка. Я решила, что лучше его чем-нибудь наполнить. Еда была очень вкусная, но ела я механически, не в силах думать ни о чем, кроме того, как Полю и Бо удалось доставить Жизель, какой шок вызвало сообщение о том, что произошло, и почему меня пришлось срочно привезти обратно. Я была вся как на иголках, когда долгие часы спустя услышала шаги на лестнице, открыла дверь и увидела, как Бо бросился ко мне, шагая через две ступеньки. Он улыбался.

– Все в порядке, – быстро сказал он, переводя дыхание. – Все прошло хорошо. Твои слуги клюнули на это. – Он взял мою руку. – Добро пожаловать в вашу новую жизнь, миссис Андреа, в ту жизнь, которая и должна была быть.

Я взглянула в его глаза и подумала: «Да, я – миссис Андреа, миссис Бо Андреа».

Он обнял меня и крепко прижал к себе на мгновение, потом поцеловал в лоб, осыпал поцелуями лицо и надолго припал к моим губам.

Наша первая совместная ночь в качестве мужа и жены не была столь романтичной, как мы оба ожидали. Несмотря на свою браваду, Бо был так же эмоционально опустошен всем этим адом, как и я. Мы лежали в постели, обнявшись, и он признался, какого напряжения и нервов стоила ему эта подмена.

– Я не был уверен в намерениях Поля, – сказал он. – Честно говоря, я почти ожидал, что в последний момент он все сорвет. Особенно после того, что ты сказала мне на ступеньках парадного подъезда. Я начал понимать, как сильно он не хочет потерять тебя, – проговорил он.

– Прежде чем ты подвез Жизель к машине, он подошел к тебе поговорить. Что он сказал? – спросила я.

– Ну, вроде бы как предупреждал и угрожал мне, знаешь.

– Как? Что он сказал?

– Сказал, что идет на это только потому, что убежден, что ты именно этого хочешь и думаешь, что это сделает тебя счастливой, но, если он услышит хоть что-нибудь плохое о наших взаимоотношениях, если я хоть одним поступком огорчу тебя, он разоблачит подмену и откроет обман. Он заверил меня, что ему безразлична его собственная репутация или возможные для него последствия. Я поверил ему, так что ты уж никогда не рассказывай ему ничего плохого, – договорил Бо, пытаясь улыбнуться.

– Не будет ничего плохого, о чем я могла бы рассказать ему, Бо?

– Нет, не будет, – пообещал он, еще раз поцеловал меня и начал ласкать, но я была измучена и все еще слишком нервничала.

– Давай сбережем наш медовый месяц до Нового Орлеана, – решил он.

Я кивнула, и мы заснули в объятиях друг друга.

План наш заключался в том, чтобы немедленно вернуться в Новый Орлеан и рассказать всем, какая беда случилась с моей сестрой Руби, и пока нам нужно заботиться о ее ребенке. Кажется, наш внезапный отъезд из замка никого не расстроил. Наоборот, мне показалось, что я увидела облегчение на лицах Герхарда и Анны и истинную радость на лице Джилл.

По дороге в Новый Орлеан Бо признался, что распустил всех слуг в доме Дюма.

– О нет, – сказала я, пожалев их.

– Ничего. – Он улыбнулся. – Им не очень-то было по душе обслуживать Жизель, а я дал каждому из них шестимесячное жалованье. Нам лучше начинать с новыми людьми. Тебе будет гораздо легче, – сказал он. Я вынуждена была согласиться с этим.

Для меня возвращение в дом Дюма, возможно, было самой трудной частью нашего обмана. День в Новом Орлеане выдался облачный, солнце лишь время от времени дразнило мир своими робкими лучами. Тени от тяжелых облаков делали мрачными улицы под сенью дубов с распростертыми кронами, и даже прекрасный Гарден Дистрикт с его богатыми домами и чудесными садами выглядел, на мой взгляд, печальным и подавленным.

Все окна в великолепном особняке цвета слоновой кости были темны, занавеси задернуты. Дом, который когда-то был счастливым для моего отца. Жизнь ушла из него, и все вокруг выглядело покинутым и одиноким, отчего сердце у меня в груди сжалось в комок. Когда мы подъезжали к парадной галерее, мне казалось, что в дверях появится моя мачеха Дафни и надменно спросит, что мы здесь делаем. Но никто не появился, ничто не шевельнулось, только пробегавшая мимо серая белка заинтересовалась на секунду нашим прибытием.

– Вот мы и дома, – объявил Бо. Я кивнула, глаза мои были прикованы к лестнице и парадной двери. – Расслабься, – сказал Бо, взял мою руку и тряхнул ее так, как будто хотел вытрясти все страхи из моего тела. – Все у нас будет замечательно.

Я выдавила улыбку и с надеждой посмотрела в его голубые глаза, горящие от возбуждения. Как далеко мы зашли с того дня, когда я тайком приехала из бухты и он встретил меня здесь, перед огромным домом, с разинутым от удивления ртом, полную трепета от предстоящей встречи с моим настоящим отцом. Что это было – ирония или предсказание судьбы, – когда он по ошибке принял меня за Жизель, думая, что она переоделась в бедную девушку для костюмированного бала Марди Грас.

Бо забрал наши вещи, а я взяла на руки Перл. Она глазела на все с любопытством. Я поцеловала ее в щечку.

– Это теперь станет твоим новым домом, солнышко. Надеюсь, тебе больше повезет в нем, чем мне.

– Непременно, – пообещал Бо. Он прошагал вперед нас к парадной двери и отпер ее. Быстро включил люстры, ибо из-за затянутого облаками неба огромное фойе казалось холодным и мрачным. От света заблестели мраморные полы, осветились расписные потолки, картины и огромный гобелен, изображающий великолепный французский дворец и сады. Глаза Перл расширились от изумления. Она внимательно смотрела то на одно, то на другое, крепко цепляясь за меня при этом.

– Сюда, пожалуйста, мадам, – позвал Бо. Его голос эхом отдавался в пустом особняке. Он шел перед нами и включал все светильники, попадающиеся на пути. Я быстро проследовала за ним к изящной винтовой лестнице с покрытыми мягким ковром ступенями и сияющей балюстрадой из красного дерева.

Этот великолепный особняк с плюшевой антикварной мебель, дорогими настенными украшениями, просторными комнатами никогда не был для меня родным домом. Я была посторонней из чужеземного края, когда приехала жить сюда, и сейчас я чувствовала себя еще более чужой. Тогда, впервые увидев особняк изнутри, я подумала, что он больше похож на музей, чем на дом. Теперь, когда горькие и печальные воспоминания все еще жили во мне, я знала, что потребуются огромные усилия, чтобы сделать его уютным, теплым и чувствовать себя здесь желанной и защищенной.

– Я подумал, что ты захочешь превратить свою старую комнату в детскую Перл, – предложил Бо. Он открыл дверь моей бывшей комнаты и отступил, жмурясь, как довольный кот.

– Ну что?

Я заглянула внутрь и открыла рот от изумления. Там стояла колыбелька, похожая на ту, что была у Перл в Кипарисовой роще с подходящим по цвету покрывалом, маленьким шкафчиком, столиком и стульчиком.

– Когда ты успел это сделать?

– Я вернулся в Новый Орлеан сразу после нашего разговора и заплатил торговцу мебелью двойную цену, чтобы все вовремя подготовить, – объяснил он. – Затем бросился назад на ранчо.

Пораженная, я покачала головой.

– Я хочу, чтобы все получилось, – сказал он тихо, но решительно. – Ради нас всех.

– О Бо! – На мои глаза навернулись слезы. Перл и в самом деле выглядела счастливой и горела желанием обследовать свое новое жилище.

– Я сделаю несколько телефонных звонков и запущу шар, чтобы набрать новую прислугу. Агентство пришлет кандидатов на место дворецкого, горничной и поварихи.

– Что подумают люди, когда узнают, что все слуги ушли? – спросила я.

– Ничего. Здесь ничего неожиданного не будет. Уверен, они все жалуются на Жизель. После смерти Дафни и отъезда Брюса из дома она стала такой жестокой и требовательной, что мне их было жаль. Я только и делал, что упрашивал их не уходить. – Он помолчал. – Мы с Жизель занимали спальню Пьера и Дафни, – сказал он. – Можешь чувствовать себя как дома.