– Моя дочь в Англии, – сказала она, обретя наконец силы говорить. – Она попала в автомобильную катастрофу, и у нее серьезные повреждения. Мне нужно ехать.

– Конечно, – сказала я. – Какой ужас. Я помогу вам с отъездом.

– Я уже в основном обо всем позаботилась, мадам. Я только ждала, когда вы вернетесь.

– О, миссис Флемминг, мне так жаль.

– Спасибо, дорогая. Знаете, мне невыносимо уезжать. Вы заставили меня почувствовать себя членом семьи. Я знаю, что вы очень увлечены своей работой, и я нужна вам, чтобы помогать с Перл.

– Ерунда. Вы должны ехать. Я буду молиться за вас и вашу дочь.

Она плотно сжала губы и кивнула. Слезы струились по ее лицу.

– Печально, что нужна беда, чтобы свести любимых вместе, – сказала она.

Я быстро обняла ее и поцеловала в щеку. Джеймс принес мои вещи наверх, а ее чемодан отнес вниз. Она заказала такси.

– Целуйте за меня малышку каждое утро, – попросила она.

– Я знаю, что она будет ужасно скучать по вам. Дайте нам знать, как у вас дела и что мы можем сделать для вас, миссис Флемминг.

Она пообещала и уехала. Казалось, налетел ураган и унес мое счастье. И я с горечью думала о том, что, наверное, капризная судьба решила наказывать за мои грехи всех, кто мне близок.

Нина Джексон, повариха Дюма, бывало говорила мне, что, может быть, давным-давно кто-то зажег черную свечу против нас. Бабушка Кэтрин ведь была знахаркой, отгоняла зло, но после ее смерти Папа Ля Бас опять появился, терпеливо ожидая любой оплошности с моей стороны, чтобы вмешаться в мою жизнь.

Неужели я дата ему такую возможность?

Вечером позвонил Поль из Батон Руж, и я рассказала ему про миссис Флемминг.

– Я немедленно еду домой, – сказал он.

– Не надо, Поль. У нас все в порядке. Просто мне очень грустно из-за нее и ее дочери.

– Я хочу быть рядом с тобой, когда тебе грустно, Руби, не люблю, когда ты одна в такие моменты, – сказал он.

– Ты не можешь оградить меня от любой неприятности, которая сваливается на меня, Поль. Кроме того, у меня не было няни, когда я жила в хибаре, и мне было в два раза труднее, помнишь? – ответила я, но тон мой был резче, чем мне бы хотелось.

– Извини. Я не хотел сказать, что ты не можешь сама все делать для Перл, – произнес он упавшим голосом.

– Тебе не надо извиняться, Поль. Я не сержусь. Просто я… расстроена из-за миссис Флемминг.

– Вот почему мне следует быть дома, – настаивал он.

– Поль, сделай свои дела, а потом возвращайся домой. У меня будет все в порядке. В самом деле, – заверила я.

– Хорошо. Я смогу уехать отсюда завтра до обеда в любом случае. – Наступила короткая пауза, и затем он спросил, как все прошло в Новом Орлеане.

– Прекрасно. Мы с Домиником практически обо всем договорились, но, думаю, я отложу выставку, пока здесь все не успокоится.

– Начнем искать новую няню, как только вернусь домой, – сказал он. – Нет необходимости откладывать твою выставку, Руби.

– Давай не будем сейчас об этом говорить, Поль. Сейчас это перестало быть для меня таким важным. И я не хочу сразу брать новую няню. Давай подождем и посмотрим, что будет с миссис Флемминг и ее дочерью.

– Как скажешь.

– Кроме того, думаю, я могу быть полноценной матерью и художницей одновременно.

– Хорошо. Вернусь, как только смогу.

– Не торопи события, Поль, – предупредила я. – Нам не нужна еще одна автокатастрофа.

– Не буду, – пообещал он. – Скоро увидимся. Пока.

– До свидания, Поль.

Я почувствовала себя совершенно опустошенной, уложила Перл спать и забралась в постель сама. Некоторое время я лежала с открытыми глазами, думая, звонить или не звонить Бо. Но меня приводила в ужас мысль, что Жизель может узнать о моем звонке, и я решила не делать этого. Подожду, пока он сам мне не позвонит. Я закрыла глаза, но, несмотря на усталость, вертелась и ворочалась, просыпаясь от ночных кошмаров, в которых что-то ужасное происходило то с Полем, то с Бо. «Как хрупки наши жизни», – подумала я. За секунду все, что мы имеем, все, что создали, о чем мечтали, может превратиться в пыль. Это заставило меня призадуматься над тем, что является действительно важным, а что – нет.

Я поняла, что Поль, должно быть, вел машину очень быстро, несмотря на свои обещания, потому что он прибыл в Кипарисовую рощу к ленчу. Когда я обвинила его в этом, он поклялся, что завершил свои дела раньше, чем предполагал. Я как раз заканчивала свой ленч и пила кофе в патио. Перл была рядом со мной в своем манежике, где она удобно устроилась, раскрашивая картинки. Она еще заезжала за края, но получала удовольствие от того, что размазывала краски по лицам и фигуркам, представляя, что делает то же самое, что и ее мамочка. Иногда она останавливалась и поднимала свои глазки, чтобы посмотреть, наблюдаю ли я за ней и восторгаюсь ли ее работой.

– Еще одна художница в семье, – объявил Поль, усаживаясь за стол.

– Она думает, что да. Хорошо прошли твои встречи?

– Я подписал новый контракт. Не хочу называть тебе цифры. Ты скажешь, что они неприличные, как в прошлый раз.

– Так оно и есть. Я чувствую себя виноватой, когда мы делаем такие большие деньги, а большинство людей нуждаются в простых вещах, в предметах первой необходимости.

– Правильно, но наша упорная работа и деловые связи создадут сотни новых рабочих мест и обеспечат занятость, возможности и деньги для многих людей, Руби.

– Ты начинаешь говорить, как настоящий крупный бизнесмен, – сказала я, и он засмеялся.

– Полагаю, что в глубине души я всегда им был. Помнишь, когда мне было десять лет, у меня уже был свой прилавок у дороги, где я продавал кейджунские орешки и сушеных креветок с консервного завода своего отца?

– Да, ты был такой симпатичный, чистенько одетый, в рубашечке с галстуком и с коробкой из-под сигар для мелочи.

Он улыбнулся воспоминаниям.

– Я никогда не хотел брать деньги с тебя и твоей бабушки Кэтрин, когда вы проходили мимо и останавливались но она ни за что не брала ничего бесплатно. «Так долго в бизнесе не продержишься», – говаривала она мне.

Я кивнула, вспоминая.

Поль минуту внимательно смотрел на Перл, а потом опять повернулся ко мне. Его голубые глаза потемнели. Я увидела, что он колеблется.

– В чем дело, Поль?

– Не хочу, чтобы ты думала, будто я проверял тебя. Я просто позвонил узнать, как ты.

– Позвонил? Когда? Куда?

– Позапрошлой ночью, когда ты была в отеле в Новом Орлеане, – ответил он.

Сердце учащенно забилось, и я затаила дыхание.

– В какое время? – тихо спросила я.

– После одиннадцати. Я не хотел звонить слишком поздно, боясь разбудить тебя, но…

Я отвернулась.

– Как я и сказал, – продолжал он, – не думай, что я проверял тебя. Ты не обязана давать никаких объяснений, Руби, – быстро добавил он.

Над верхушками кипарисов, стеной стоящих у болота, взвился болотный ястреб и камнем упал вниз, чтобы схватить свою зазевавшуюся добычу. Полдюжины рисовых трупиалов[9] брызнуло в разные стороны. Из-за деревьев медленно, но неуклонно надвигалась гряда свинцовых облаков, обещая ливневые дожди до конца дня. Я почувствовала, как внутри меня взорвалось облако, осыпав мое сердце льдинками, откуда они медленными струями потекли к животу и ногам, и я онемела от холода.

– Меня не было в отеле, Поль, – произнесла я тихо. – Я была с Бо.

Я быстро взглянула на него, чтобы найти подтверждение своей догадки на его лице. Он был застигнут врасплох. Он знал, что это случилось, не мог поверить, и все же – знал. Он хотел смотреть в лицо реальности, но надеялся, что это не та реальность, которая приводила его в ужас. В его глазах мелькнула боль. Я сжалась в комок.

– Как ты могла сделать это? Как ты могла быть с человеком, после того как он оставил тебя?

– Поль…

– Нет, мне хотелось бы знать. Неужели у тебя нет никакого самоуважения? Он оставил тебя рожать его ребенка, а сам уехал и наслаждался Парижем и, кто знает, каким количеством француженок. Потом он женился на твоей сестре и унаследовал половину твоего состояния. Теперь ты тайком, украдкой, ночью бежишь к нему опять.