Внутри западнистских клеточек действует жесткая деловая дисциплина. Деятельность клеточек максимально рационализирована, то есть исключено все излишнее, максимально используются силы и способности сотрудников, интенсивность труда предельная. Исключается всякая недобросовестность в деле, халтура, обман. От сотрудников требуется соответствующая обязанностям квалификация.

Чтобы превратить советское общество в общество западного типа, советские реформаторы должны были бы прежде всего превратить коммунистические клеточки в западнистские. Но это было им заведомо не по силам. И до сих пор не по силам. Для этого нужен человеческий материал, которого в России нет и не предвидится. Нужен опыт в организации трудового процесса в соответствии с принципами западнизма, а на это нужно историческое время. Нужно лишить людей всех социальных прав, на что власти до сих пор не решаются, страшась открытого массового недовольства. Нужно ликвидировать все нерентабельные предприятия, на что власти точно так же не решаются, страшась массовой безработицы, непривычной для российских людей. Нужно компенсировать социальную опустошенность клеточек какими-то средствами вне их, на что новый режим в принципе не способен. А без преобразования общества на клеточном уровне все прочие преобразования остаются поверхностными и временными.

Идеей фикс советских реформаторов стала рыночная экономика (рынок). Они вцепились в нее как в панацею от всех бед, не имея при этом ни малейшего понятия о том, что это такое в реальности. Все их представления о «рынке» были почерпнуты из западной идеологии и пропаганды, создававших идеализированный образ рыночной экономики специально для кретинов из незападных стран.

Установился определенный идеологический штамп в изображении рынка, который с незначительными вариациями кочует из книги в книгу. Вот, например, что можно вычитать в сочинении одного из крупнейших западных авторитетов нашего века, Ф. Хайека, о рынке. Предприниматель на свою личную ответственность принимает решение, какие ценности производить, какие услуги предлагать и как именно это делать. Он свободен в своей предпринимательской деятельности. Потребитель свободен относительно своих доходов и выбора ценностей и услуг, предлагаемых предпринимателем. Предприниматель осуществляет свои планы в рамках свободной конкуренции, договоров, инвестиций и цен в соответствии со своими ожиданиями прибыли. Рынок поставляет предпринимателю информацию о спросе и предложении и координирует их. Производители узнают от потребителей, что им производить и за какие цены продавать. Производители не зависят друг от друга. Они стремятся делать вещи и выполнять услуги как можно лучше и продавать как можно дешевле, дабы привлечь потребителей. По выражению А. Смита, рыночные операции протекают так, как будто ими манипулирует «невидимая рука». Последняя есть сам рыночный механизм, а не государство. Задача государства – обеспечить рынку возможность выполнять его функции, не мешать ему работать, защищать от постороннего вмешательства.

Читая подобный вздор, мне невольно приходит на ум советский анекдот. Воспитательница в детском саду рассказывала детям о том, каким прекрасным является советское общество. Один ребенок заплакал. Воспитательница спросила, почему он заплакал. Ребенок ответил, что хочет в Советский Союз. Хотел бы я знать, что испытывают реальные производители и потребители западного общества, читая приведенное выше описание рынка?! И не думают ли они с тоской о том, как было бы хорошо пожить при таком капитализме с таким рынком, управляемым безликой «невидимой рукой»?!

Надо различать идеологический образ рыночной экономики и ее реальность. Идеологический образ создается так. Из сложной среды реальной экономической жизни общества абстрагируются ее отдельные черты. Они идеализируются и объединяются в некоторое целое. Затем дело представляется так, будто эти черты исчерпывают всю экономическую систему или по крайней мере являются главными в ней. Делается это для одурачивания простаков из незападных стран с целью внушить им, будто достаточно ликвидировать их «отсталую» экономическую систему и ввести на ее место «передовую» рыночную экономику в том виде, как ее изображает идеология и пропаганда, как в стране начнется экономическое процветание.

Реальная рыночная экономика западных стран – это сложнейшее переплетение всевозможных средств организации грандиозного процесса и всевозможных способов управления им. Только наивные люди могут верить, будто эта важнейшая сфера жизни западного общества пущена на самотек, предоставлена самой себе и какой-то мифической «невидимой руке». Я думаю, что если бы можно было измерить всю ту интеллектуальную, волевую, расчетную, планирующую и командную работу, которая делается в сфере рыночной экономики Запада, и сравнить ее с соответствующей работой коммунистической командно-плановой системы, то мы были бы потрясены убожеством второй в сравнении с первой.

Высокая экономическая эффективность западного общества достигается за счет действия множества факторов, среди которых в первую очередь следует назвать трудовую диктатуру, плановость работы предприятий, денежный тоталитаризм, диктатуру банков, государственную политику и контроль, научно-технический прогресс, наднациональную и глобальную экономику, использование рабочей силы и природных ресурсов всей планеты. И лишь где-то совсем не на первом месте следует назвать некий свободный рынок с некоей свободной конкуренцией.

Советские проповедники рыночной экономики ссылались на «немецкое чудо» как на пример эффективности рынка. На самом деле это «чудо» произошло благодаря социальной рыночной экономике, то есть экономике, контролируемой и регулируемой государством. Лишь после провала экономических реформ советские «рыночники» начали с удивлением «открывать» для себя наличие в западном рынке планов и командных методов, считавшихся дефектами коммунистической экономики.

Уже в 1991 году, то есть через пять лет после начала перестройки, одним из элементов которой был переход от плановой и командной коммунистической экономики к рыночной экономике западного образца, один из главных идеологов этого перехода академик С. Шаталин, грозившийся осуществить этот переход в течение пятисот дней, вдруг признал, что он и прочие теоретики перестройки ничего не понимают в рынке, что страны с развитой рыночной экономикой имеют систему централизованного планирования, управления и регулирования экономики на порядок выше, чем это было в Советском Союзе. И эти люди с академическими титулами с остервенением ринулись ломать нормально (для своих условий) работавшую экономическую систему в угоду навязанной с Запада идеологической лжи!

Ко всему прочему необходимо принимать во внимание такой важнейший фактор современности, как образование мирового рынка. А это не просто расширение сферы экономической активности и установление определенных отношений между некими равноправными партнерами, а образование наднациональных и глобальных экономических империй, можно сказать – образование сверхэкономики. Эти империи приобрели такую силу, что теперь от них решающим образом зависит судьба экономики национальных государств Запада, не говоря уж о прочем мире. Сверхэкономика властвует над экономикой в ее традиционном смысле – над экономикой первого уровня. Тут все большую роль начинают играть средства внеэкономические, а именно – политическое давление и вооруженные силы стран Запада.

В этих условиях превращение российской экономики в рыночную в желаемом для Запада виде означает превращение ее в придаток сверхэкономики, причем на роль, какую ей укажут фактические хозяева мирового общества.

Когда советские реформаторы разрушали советскую систему государственности с намерением на ее место ввести западного образца демократию, они судили о последней не по тому, что она собой представляет на самом деле, а по тому идеализированному изображению, какое создавала для них западная идеология. Идеологический образ демократии создавался теми же методами, что и образ рыночной экономики. Из реальной системы власти и управления (системы государственности) западного общества абстрагировались такие ее черты, как многопартийность, разделение власти, выборность органов власти и сменяемость их и т. д. Эту сумму признаков, обработав их методами идеологии, назвали демократией и объявили их сущностью всей системы государственности. И способ использования этой идеологической фальсификации реальности тот же: внушить незападным дуракам мысль, будто стоит на место их плохой государственности ввести эту замечательную «демократию», как в стране начнется райская жизнь.