Что касается прошлых заслуг КПСС, то они должны быть учтены при оценке советского периода российской истории, ибо этот период без нее просто немыслим. А сейчас, в чем я глубоко убежден, выступление коммунистических партий в роли обломков и преемниц КПСС препятствует возрождению коммунистического движения в России как в стране посткоммунистической.
Коммунизм в России вернулся из реальности в сферу идеалов, так что коммунистической партии посткоммунистической эпохи предстоит стать партией не просто политической, но партией идеологической. Идеологической прежде всего. И не на день-два, а надолго. Так что проблема идеологии для коммунистов посткоммунистической эпохи становится центральной.
Если коммунистов мало, организация слаба, материальные ресурсы ничтожны, поддержки почти нет, а враги сильны, главной силой коммунистов становятся идеи. А именно в сфере идеологии современное российское общество являет зрелище наиболее ужасающее: полное идейное разложение всех слоев и категорий населения, всех уровней образования, всех профессий, всех политических ориентаций, всех организаций и движений, всех возрастов. И ничего удивительного в этом нет. «Холодная война», в которой Советский Союз потерпел сокрушительное поражение, была войной прежде всего в сфере идеологии. Главным объектом атак со стороны Запада было именно идейное, психологическое и моральное состояние общества. Симптомы идеологического кризиса были заметны еще в хрущевские годы. Никакие меры советской идеологии предотвратить его не помогли. Наоборот, они всячески его усилили и форсировали. Общий кризис советского общества начался именно в сфере идеологии и спустился затем к самым его основам.
Советская интеллигенция сыграла в этом отношении колоссальную роль, подготовив фактически страну к полной идейной капитуляции перед Западом. Идеологическое разложение охватило и высшие слои советского руководства, включая его политических и идеологических лидеров. Две главные черты идеологического маразма нынешней России: во-первых, отмена и разгром государственной идеологии (то есть марксизма-ленинизма) и, во-вторых, наводнение российского идеологического пространства западной идеологией.
В вопросе о марксизме-ленинизме надо различать два аспекта, а именно: то, как с ним обошлись реформаторы российского общества, и то, каким должно быть, на мой взгляд, отношение к нему со стороны коммунистов посткоммунистической эпохи. Реформаторы просто отбросили марксизм-ленинизм, отменили и фактически запретили его как государственную идеологию в угоду антикоммунистическим и антимарксистским западным покровителям, не противопоставив ему более совершенное учение.
Никто из них, включая профессиональных идеологов, толком не понимал марксизм как интеллектуальное явление. Тот поток словесных помоев, какой они на него обрушили, был интеллектуальной деградацией беспрецедентного масштаба. Их отношение к марксизму не есть отношение разума к заблуждению. Они просто предали его, когда сочли это удобным, в своих шкурнических интересах. В истории человечества еще не было предательства подобного уровня и масштаба, не говоря уж о степени морального падения.
Марксизм не есть чепуха, хотя в его текстах много чепухи, не есть ложь, хотя в нем много ложных утверждений, не есть утопия, хотя многие его обещания несбыточны. Он есть явление качественно иное и более значительное. Он родился в гениальных умах и родился как стремление к научному познанию реальности. Он вырос на основе науки и сам внес в нее свой вклад. Но в силу роли, какую ему навязала история, он превратился в нечто отличное от науки и даже во враждебное ей. Он превратился в идеологию. Вот вам один из примеров закона диалектики, отвергнутой предателями марксизма, – закона перехода социальных явлений в свою противоположность в процессе эволюции.
Идеология как социальный феномен, отличный от религии, отделившийся от нее и играющий заметную роль в истории, возникла сравнительно недавно, в прошлом веке. Марксизм представляет собою тип идеологии, выросшей из науки, на основе науки. Он возник с претензией на научность и на самом деле внес много от себя в науку. Но он перерос в идеологию, причем в величайшую идеологию в истории. Это мое утверждение – не порицание и не похвала, а просто констатация того факта, что наука и идеология суть различные явления.
Задача науки – познавать мир. Задача идеологии – не открытие новых истин о природе, обществе и человеке, а организация общественного сознания, приведение сознания людей к некоторому общему стандарту, управление людьми путем воздействия на их сознание. Идеология отбирает в наличном интеллектуальном материале общества (в науке главным образом) некоторую часть по своим критериям и перерабатывает ее по своим правилам, отличным от правил научного познания. Она строится с таким расчетом, чтобы ее могли усвоить широкие слои населения, обладающие некоторым уровнем образования и культуры, независимо от возраста, пола, профессии, социального положения. Хотя идеологию создают особого рода профессионалы, усвоение ее не предполагает особой профессиональной подготовки и очень больших усилий. Она рассчитана на то, чтобы ее могли как-то усвоить даже работники аппарата власти и политики и использовать в своей работе.
Марксизм явил миру самый грандиозный образец идеологии – идеологии глобального и эпохального значения. И именно тот факт, что он питался соками науки, позволял ему свыше ста лет быть более или менее адекватным отражением социальной реальности и давать сотням миллионов людей возможность как-то ориентироваться в окружающем мире, давать им своего рода социальные координаты. Это исторический факт. Я повторяю и подчеркиваю: марксизм был именно адекватен реальности, то есть удовлетворял определенные жизненно важные потребности определенной категории людей, в частности давал лозунги и ориентиры в их социальной борьбе, служил своего рода «руководством к действию». Адекватен – не значит истинен. Понятие истины к идеологии неприменимо, как оно неприменимо и к религии.
Идеология оценивается не критериями истины, а именно критериями адекватности, эффективности, нужности. Доказав научную несостоятельность утверждений и понятий идеологии, вы докажете лишь одно: идеология не есть наука, она есть социальный феномен иного рода. Научная идеология – это логический нонсенс. Доказательство ненаучности идеологии само по себе не колеблет ее социальный статус. Она может быть ослаблена и разрушена только другими силами, а именно репрессивными мерами властей и атаками со стороны враждебной идеологии, использующей аргументы науки в качестве одного из средств борьбы. При этом силы, враждебные данной идеологии, могут добиться успеха лишь при том условии, что носители и охранители этой идеологии по тем или иным причинам теряют способность ее защищать.
Идеология немецкого национал-социализма и итальянского фашизма рухнула потому, что Германия и Италия были разгромлены в войне, а победители просто запретили эту идеологию и разрушили ее механизм. Нечто подобное произошло и с советской идеологией. Только в более грандиозных масштабах. Кроме того, тут присоединились факторы, каких не было в случае разгрома национал-социализма и фашизма.
Марксизм, возникнув и развившись в эпохальную идеологию на основе жизненного и интеллектуального материала XIX и начала XX века, стал неадекватным тем переменам, которые произошли в мире в XX веке, в особенности после Второй мировой войны. Но что означала эта неадекватность? И была ли она достаточным основанием краха марксизма? И в чем заключалась главная причина краха?
Сказать, что марксистское учение о коммунистическом и о западном обществе оказалось ненаучным, что его прогнозы не подтвердились, – значит сказать нечто бессмысленное. Это учение и раньше было ненаучным, а над многими прогнозами смеялись еще в довоенные годы. К тому же и то, что ранее говорилось на эту тему на Западе, было ничуть не научнее марксизма, а во многих отношениях уступало ему.
Дело в том, что мир изменился таким (кстати сказать, непредвиденным!) образом, что критика коммунистического общества и апологетика западного общества оказалась в более выгодном положении, чем апологетика коммунистического общества и критика западного общества. Развились и вышли на первый план одни явления, и сравнительно ослабли и отошли на задний план такие явления, которые позволили западной идеологии и пропаганде получить колоссальные преимущества перед советской. На Западе начался подъем в материальном отношении, а в Советском Союзе уже в начале 70-х годов стал ощутим «застой» и наметилась тенденция к кризису. Сложились, короче говоря, условия, в которых западная идеология и пропаганда начали весьма успешно навязывать всему миру образ Запада как земного рая и образ Советского Союза как «империи зла».
