— А что он сказал, когда принес подарок?

— Я уже и не помню. Вроде как шел мимо, увидел, понравилась, купил и решил преподнести мне…

— А во что она была упакована?

— По-моему, завернута в газету. Видимо, это было куплено в какой-то недорогой лавочке. Но я подумала, что в антикварных лавках так принято.

— Уно-сан не рассказывал вам о других женщинах?

— Он рассказывал о разводе с женой, как из-за этого сердится его мать.

— А как вы познакомились с ним?

— Он подошел к изгороди моего сада и заговорил со мной. Его поразила красота вьюнков. Он сказал, что хочет попросить у меня семена.

— А он не сказал, как очутился здесь рано утром? Почему оказался в столь безлюдном месте?

— Кажется, он сказал, что шел по делам… Он говорил, что занимался поставками удобрений для сельскохозяйственных кооперативов.

— Это ложь.

— Должно быть. Он и про свой возраст тоже солгал, что вообще-то довольно странно. Ему ведь тридцать два? А мне он сказал, что тридцать пять.

— Можно задать вам еще один вопрос? — спросил Хигаки. — Правда, это выходит за рамки служебной необходимости. Вы всегда отзываетесь об Уно-сан с большим уважением. Почему?

— Вы, наверное, считаете, что убийца этого недостоин, — сказала Юкико, явно обдумывая ответ. — Когда-то моя мама сказала: «Не суди о людях по внешнему виду». О людях, которые достигли высот в своей профессии или добились высокого положения, принято говорить уважительно, а на тех, кто ничего не добился, мы смотрим сверху вниз. Это неверный подход. Осуждать и ругать Уно-сан могут только два человека — родители убитого Кэна. Ведь вы тоже называете его вежливо — «Уно-сан»? Я думала, что в полиции обвиняемых называют без суффикса вежливости…

— У нас нет определенных правил на этот счет. Каждый полицейский говорит так, как считает правильным. Многие руководители называют заключенных просто по фамилиям. Я же считаю необходимым добавлять суффикс вежливости «сан», так и обращаюсь к заключенным. Начальник управления позволяет нам самостоятельно решать подобные вопросы.

— Значит, люди преувеличивают, когда говорят, что полиция вечно задирает нос и придирается?

— Разумеется, — сказал Хигаки. — А о придирках вы тоже от матушки слышали?

— Нет, я дожила до определенного возраста, так что о некоторых вещах могу судить сама.

— Я считаю, что доброта и строгость в равной мере необходимы. Замечательно, если вы обладает обоими качествами. Тогда вы действительно беспристрастный человек.

— Вы считаете себя добрым?

— Я никогда не знал своих родителей. Я — подкидыш. Меня вырастил приемный отец. Он был очень добрый человек. Отец и научил меня доброте, научил понимать, что именно в ней заключается сила.

— Какие это прекрасные слова: «Сила — в доброте»! Вам так повезло… Вы смогли открыть для себя нечто замечательное.

Хигаки рассмеялся. Заявление Юкико он счел несколько высокопарным.

— Вообще-то у меня к вам есть одно дело. Вы, конечно, можете отказаться, но Уно-сан просил вас найти ему адвоката.

— Адвоката? — переспросила Юкико.

— Да, он отказался от адвоката, которого прислал его шурин. Поэтому он попросил Вас найти ему другого.

— Вообще-то это удивительно. О чем думает Уно-сан? Что у меня куча знакомых адвокатов? Я никогда не имела отношения к судопроизводству.

— Так и передать? Тогда он будет вынужден взять защитника, которого назначит государство.

— Подождите. Я должна подумать. Может быть, ничего и не выйдет, но нельзя отказывать человеку, не подумав.

Юкико задумалась. Почему Фудзио обратился к ней с такой просьбой? Очевидно, что в его семье отношения совсем осложнились, коль скоро он отказался от адвоката, которого нашли родственники. Юкико вычитала в журнале, что отца Фудзио поместили в дом престарелых и он совсем перестал разговаривать, а у матери плохо с сердцем и она лежит в больнице. Магазин закрыт, семья сестры переехала к знакомым, куда-то в провинцию. Возможно, о Фудзио действительно некому позаботиться…

Томоко, наверное, знает кого-то из адвокатов…

Однако, когда Юкико обратилась к Томоко за помощью, та даже слушать не пожелала.

— Это уже выходит за всякие рамки! Хорошо, я познакомлю тебя с адвокатом, как тебе будет угодно! А он сможет с ним расплатиться? Его семья распалась, а у него наверняка и денег-то никаких. Он отказался от услуг того адвоката, что прислал его шурин. Значит, шурин тоже теперь не даст ни гроша!

Юкико даже не представляла, в какую сумму может обойтись адвокат, который возьмется за такое серьезное дело. Если она пойдет к адвокату сама, то платить придется ей. Нельзя получить что-то, не заплатив. Люди слишком привыкли ждать бесплатных благ, как будто счастье может само свалиться в руки.

На миг Юкико подумалось, что она запуталась в паутине, раскинутой Фудзио Уно. Но ведь она же не Будда, пришедший помогать людям! Хотя связь между Фудзио и Юкико тонка, как паутина, он постарается добраться до нее — как паук до попавшейся мухи. В таком положении он сейчас оказался…

Юкико прожила этот день с тяжелым чувством. Она решила в ближайшее же время посоветоваться с несколькими знакомыми, расспросить их об адвокатах, хотя сама не верила в свои возможности. Юкико настолько живо представила себе искаженные удивлением и ужасом лица собеседников, что словно наяву услышала их ответы.

«Искать адвоката для убийцы? Да это вне всяких пределов! Если люди узнают, что вы с ним встречались, то и у вас возникнут проблемы. Его же все равно осудят. Этот человек — сущий дьявол! Зачем дьяволу адвокат?…»

Время шло, но ничего не менялось. Посоветоваться было не с кем, сестра все не возвращалась домой. Юкико сосредоточилась на работе. Она твердила себе, что сейчас важнее всего закончить к сроку кимоно для клиентки, уезжающей за границу.

Однако от шитья начало сводить плечи. Юкико было решила налепить согревающий пластырь, но дома пластыря не нашлось. Недавно она делала уборку и выбросила все лишнее.

Только на другой день она выбралась в аптеку за пластырем.

Аптека располагалась рядом с рынком, на котором Юкико обычно делала покупки. Хозяйки таких аптек часто глуховатые пожилые женщины. Некоторые люди избегают покупать лекарства в подобных местах, потому что приходится кричать. Однако Юкико старалась поддержать старых владелиц аптек и покупала лекарства именно в их заведениях.

Пластыря в аптеке не оказалось, но Юкико купила лекарство, которое присоветовала хозяйка. Аптека находилась в очень узком извилистом переулке. Игравшего на тротуаре мальчика детсадовского возраста толкнул несшийся по переулку велосипедист. Юкико тут же подбежала к малышу.

— Он тебя ушиб? Молодец! Даже не заплакал, — сказала Юкико. Увидев, что из разбитого колена малыша сочится кровь, она решила, что нельзя оставлять его на улице.

— Где ты живешь?

Ребенок кривился, сдерживая слезы, потому что колено явно болело, но сдержался и ответил:

— Тут рядом.

— Ты сможешь идти сам?

Мальчик мрачно кивнул. Юкико подумала, что дома ему скажут, чтобы он терпел и не плакал, а за слезы, скорее всего, отругают. Конечно, она могла взять его на руки, но в Юкико заговорила осторожность. Это было бы слишком неосмотрительно. Чего доброго, ее еще примут за похитительницу. Такое сейчас время.

Мальчик шел, подволакивая ногу. Он доверчиво и крепко сжимал ее руку. Наконец они подошли к дому, выкрашенному белой известкой. Мальчик открыл дверь и крикнул:

— Мама!

Юкико не решилась уйти сразу по двум причинам. Если она просто молча уйдет, ее могут заподозрить в чем угодно. Но, кроме того, имелась более веская причина, по которой ее ноги словно приросли к месту. На входной двери висела табличка с надписью «Юридическая контора Кадзами».

Поразмыслив, Юкико вслед за ребенком вошла в прихожую, дверь которой осталась приоткрытой.

В прихожую вышла худощавая женщина в очках, с виду ровесница Юкико. На ней был кирпичного цвета свитер, из которого выглядывал воротничок белой блузки.