Однако в течение всей своей жизни он все же помогал другим, не скупился и на материальную поддержку. 12 августа 1777 года у него в Веймаре неожиданно объявился одиннадцатилетний мальчик из Швейцарии по имени Петер из Баумгартена: он убежал из известного тогда интерната педагога фон Салиса в Маршлине, куда его определил на воспитание некий барон фон Линдау. Барон, искавший в Швейцарии исцеления от любовной тоски, усыновил пастушонка Петера, чтобы дать ему особо хорошее воспитание — в приступе этакого практического человеколюбия, прикладной филантропии. Гёте, повстречавший Линдау во время своего первого швейцарского путешествия, обязался позаботиться о мальчике, если Линдау почему–либо не будет в состоянии это сделать. Такая необходимость возникла довольно скоро: барон, пресытившись жизнью в Европе, отправился добровольцем воевать в Северной Америке и в ноябре 1776 года погиб в сражении. Гёте свое обещание выполнил. Правда, никак не удавалось ни заставить Петера слушаться, ни направить его в нужное русло; проделки этого своенравного подростка, не желавшего заняться каким–либо делом, доставляли бесконечные хлопоты и неприятности. Два года Петер прожил в доме Гёте. Но потом Гёте отправил его в Ильменау, чтобы он стал там охотником, только в конце концов и из этого ничего не вышло. В 1793 году Петер из Баумгартена бесследно пропал, оставив на произвол судьбы жену и шестеро детей.

Тот, кому препоручили Петера в Ильменау, сам был неприкаянным, и о нем тоже пекся Гёте. Звали его Иоганн Фридрих Крафт, но имя это не его, и никто не знал, кто он был в действительности. Когда он в 1778 году обратился к Гёте за помощью, тот не отказал ему, как свидетельствует письмо от 2 ноября 1778 года: «Если Вас устроит платье, пальто, сапоги, теплые чул–407

ки, напишите, у меня есть лишние. Примите же из походной аптечки самаритянина эти капли бальзама, какими могу поделиться». Вскоре после этого он вновь заверял Крафта: «Вы для меня вовсе не обуза, меня это, скорее, учит вести хозяйство — я ведь трачу попусту немалую часть дохода, которую мог бы сохранить в неприкосновенности для страждущих. Неужели Вы думаете, что слезы Ваши и Ваше благословение для меня ничего не значат?» (23 ноября 1778 г.). Гёте то и дело помогал несчастному из своего кармана, вплоть до самой его смерти в 1785 году; как сообщают, он отдавал до седьмой части жалованья. Он отправил его на жительство в Ильменау, и этому человеку, явно образованному и сведущему в экономике, известному под фамилией Крафт, поэт был обязан важными сведениями о тамошних злоупотреблениях, которые он старался ликвидировать.

О первом путешествии на Гарц Гёте позже не раз вспоминал, не только в связи с упомянутым стихотворением. Тогда же, при спуске с Броккена в вечерний час, он впервые обратил внимание на цвет теней. В параграфе 75 «Учения о цвете. Дидактическая часть» он детально рассказывает об этом, и нельзя не восхищаться тем, как он во всех деталях сохранил в своей памяти картину явления, которое некогда наблюдал.

Гёте часто уезжал из Веймара, поначалу в основном по делам службы или же в герцогском эскорте. Поездки эти были не дальние — в Лейпциг, Берлин, на Гарц, к другим саксонским дворам, в Силезию, Краков и Ченстохову (1790). В целом за всю свою жизнь Гёте повидал не так–то много других стран. Он так и не побывал в Греции, в Париже, в Лондоне, не был в Вене или Праге, хотя часто отправлялся на воды в Богемию, находившуюся недалеко от них. Дальше всего от Веймара была Сицилия, и от путешествий в Италию, а также в Швейцарию он сохранил незабываемые впечатления. Путешествовать тогда было утомительно, это требовало много времени, не говоря уже о средствах. Если в те времена, когда не было еще фотографии, радио и телевидения, люди хотели что–либо узнать о неведомых, далеких странах, они охотно обращались к описаниям путешествий. А кто сам побывал в путешествии или дальнем странствии, подробно рассказы–408

вал об этом или же сочинял целую книгу, если имел охоту их описать; такими были, например, «Путешествия в полуденные провинции Франции» (1791—1805) Морица Августа фон Тюммеля, «Виды нижнего Рейна» Георга Форстера (1791), «Прогулка в Сиракузы» Иоганна Готфрида Зёйме (1803), «Воспоминания о моем третьем путешествии по Швейцарии» Софи фон Ларош (1793) и «Путешествия по Германии» Фридриха цу Штольберга (1794). Достаточно часто изображение чужой страны (реалистичное или же идеализированное) помогало выделить ее своеобразие, найти в ней лучшие стороны, обратить внимание читателей на нерешенные проблемы в собственной стране.

Гёте, вслед за первыми опытами в письмах из Лейпцига (1765—1768), стал описывать свои путешествия в подробных письменных отчетах для Шарлотты фон Штейн, и уже второе путешествие в Швейцарию в 1779 году породило отдельное издание — «Письма из Швейцарии». Письма из Италии и созданное впоследствии на их основе «Итальянское путешествие» превзошли все то, что он сделал до тех пор в жанре путевых заметок.

Поездка в Потсдам и Берлин, которую Гёте совершил, сопровождая герцога в начале лета 1778 года, привела его на вершины и в низины тогдашних политических событий, в «великолепные города, наполненные шумом света и громом военных приготовлений» (письмо Шарлотте фон Штейн от 14 мая 1778 г.).

Осложнившаяся обстановка в преддверии так называемой войны за баварское наследство создала целый ряд трудностей и для герцогства Веймарского, поскольку в случае серьезных военных столкновений заодно могло пострадать и оно. После кончины в 1777 году баварского курфюрста Макса Иосифа Австрия надеялась достичь соглашения об обмене некоторыми территориями с наследовавшим ему Карлом Теодором Пфальцским, который проявлял к Баварии лишь умеренный интерес — так Австрия пыталась частично компенсировать потерю Силезии, отошедшую под власть Фридриха Прусского. И действительно, согласно Венскому договору от 3 января 1778 года некоторые баварские территории были переданы австрийцам. Но такое укрепление позиций австрийского императора Иосифа, неприязненно воспринятое в самой Баварии, не могло не вызвать и ответной реакции прусского короля. Когда император Иосиф сразу после подписания Венского договора ввел войска на только

409

что приобретенные территории, ситуация стала критической. Прежнее соотношение сил оказалось под угрозой, хотя Фридрих Великий надеялся, что его поддержат малые немецкие государства, которые должны были бы воспротивиться притязаниям австрийской короны на верховную власть. Вновь, как и в годы Семилетней войны, возникла опасность того, что герцогство Саксен–Веймар–Эйзенах окажется непосредственно затронуто военным конфликтом. Настали тревожные недели и месяцы, оставившие свои следы также и в дневнике Гёте (27 марта 1778 г.; начало апреля 1778 г.; 24 апреля 1778 г.).

Ввиду такой ситуации Карл Август, вместе с герцогом Дессауским, под предлогом родственного визита отправился в мае в Берлин, дабы составить себе более точное представление о намерениях Пруссии и о предпринятых ею конкретных шагах. Фридрих Великий был уже в Силезии, вместе со своей армией. В целом политическая обстановка развивалась впоследствии не столь неблагоприятно, как опасались поначалу: хотя 5 июля 1778 года прусская армия вошла в Богемию, что послужило началом войны, вызванной баварским наследством, но сражения там разгорелись незначительные. Народ прозвал эту войну «картофельной», поскольку войска в основном занимались раздобыванием провианта. Помимо того, у Фридриха Прусского были все основания придерживаться осмотрительной тактики: ведь ему не удалось побудить Россию и Францию к активному вмешательству в конфликт с императором Иосифом. Наконец Тешенский мир 13 мая 1779 года принес сложный компромисс, урегулировав интересы Австрии и Пруссии.

Дни, проведенные в Потсдаме и Берлине с 15 по 23 мая 1778 года, принесли Гёте немало впечатлений. Визитеры не упустили возможности осмотреть архитектурные достопримечательности обоих городов: знаменитый Манеж и королевские конюшни в Потсдаме, а также Берлинскую оперу, фарфоровую мануфактуру и храмы святой Хедвиг и святого Николая. В дневнике Гёте отмечено, например, за 16 мая: «После обеда Графф, Ходовецкий, Вегелин. Вечером «Соперники». Значит, были нанесены визиты к дрезденскому живописцу Антону Граффу, который жил в то время в Берлине, к известному граверу и иллюстратору Даниелю Николаусу Ходовецкому, а вечером — в театр, на комедию. Среди «визитов» следующего дня названа также «Каршин» — Анна Луиза Карш, берлинская