– Мое имя не глупое, и я не хочу менять его! – вскричала я. Она взглянула на миссис Бостон, и потом снова на меня.

– Члены семьи Катлер не носят прозвищ, – твердо проговорила бабушка. – Они носят имена, которые выделяют их, имена, которые приносят им уважение.

– Я думала, что уважение это то, что должно быть заслужено, – отрезала я. Она откинулась так, словно я ударила ее.

– Тебя будут называть Евгенией до тех пор, пока ты будешь жить здесь. – Ее голос был холоден и резок, словно у меня не было ушей, чтобы расслышать. – Покажите Евгении ее комнату, миссис Бостон, и… – она взглянула на меня с выражением отвращения на лице, – проводите ее служебным ходом.

– Да, мэм, – миссис Бостон взглянула на меня.

– Мое имя подходит мне, – сказала я, не в состоянии больше сдерживать свои слезы и воспоминания: сколько раз папа рассказывал мне о моем рождении. – Потому что я родилась с рождением дня.

Конечно, это не могло быть ложью, так же, как и рассказы о птицах, и музыке, и мое пение.

Моя бабушка улыбнулась так холодно, что у меня побежали мурашки по спине.

– Ты родилась в середине ночи.

– Нет, – возразила я, – это неправда.

– Поверь мне, я знаю, что правда, а что неправда о тебе. – Она наклонилась, ее глаза удлинились и стали похожи на кошачьи. – Всю свою жизнь ты жила в мире лжи и фантазий. Я говорила тебе, что у нас нет времени нянчиться с тобой и притворяться. Мы в середине сезона. А теперь немедленно соберись, возьми себя в руки. Члены нашей семьи не показывают свои эмоции или проблемы гостям. Во всем, что касается гостей, здесь всегда все чудесно. Я не хочу, чтобы ты выходила отсюда и шла через лобби, истерически рыдая, Евгения. Я должна вернуться в столовую, – сказала она, вставая из-за стола и останавливаясь перед миссис Бостон. – После того, как вы покажете ей ее комнату, отведите ее на кухню и дайте что-нибудь поесть. Она может есть с персоналом кухни. Потом отведите ее к мистеру Стенли, чтобы он подобрал ей форму горничной. Я хотела бы, чтобы завтра она начала работать.

Бабушка повернулась ко мне спиной, развернув плечи и держа свою голову высоко, взирая на меня сверху вниз. Несмотря на мое желание отвести взгляд, я не смогла сделать это. Ее глаза притягивали и удерживали мои, завороженные ее взглядом.

– Вы должны быстро вставать в семь часов утра, Евгения, и идти завтракать на кухню. Потом доложиться мистеру Стенли, нашему домоправителю, и он сообщит тебе твои обязанности. Все ясно? – спросила бабушка. Я не ответила. Она повернулась к миссис Бостон. – Проследите, чтобы она запомнила все это, – добавила она и вышла.

И хотя дверь закрылась тихо, для меня то было как выстрел из ружья.

«Добро пожаловать в вашу настоящую семью, в ваш настоящий дом, Дон», – сказала я себе.

– Возьмите свой чемодан и следуйте за мной, Евгения, – приказала миссис Бостон, подражая моей бабушке.

– Меня зовут Дон, – твердо заявила я.

– Если миссис Катлер хочет, чтобы вас называли Евгения, значит, здесь вас так и будут называть. «Катлер'з Коув» – ее королевство, и она здесь королева. Не ожидайте, что кто-нибудь пойдет против ее желаний, даже ваш папа, – добавила миссис Бостон, потом сделала большие глаза, наклонилась ко мне и прошептала: – И особенно, не ваша мама.

Я отвернулась и быстро вытерла слезы. Что же за люди были мои настоящие родители? Почему они так боятся моей бабушки? Почему они не умирают от любопытства и не стремятся немедленно увидеть меня?

Миссис Бостон вывела меня через заднюю дверь в едва освещенный коридор за кухней.

– Куда мы сейчас идем? – спросила я. Я очень устала от того, что меня таскали всюду, словно бездомную собаку.

– Семья живет в старой части отеля, – объяснила миссис Бостон.

Когда мы остановились в конце коридора, я увидела лобби отеля. Он освещался четырьмя огромными люстрами, в центре лежал светло-синий ковер, стены были оклеены перламутрово-белыми обоями с голубым орнаментом. За бюро две женщины средних лет приветствовали постояльцев. Все они были хорошо одеты, мужчины в костюмах, женщины в красивых платьях и в драгоценных украшениях. Войдя в лобби, они разделялись на маленькие группы и болтали.

Я уловила взгляд моей бабушки, стоящей у входа в столовую. Один раз она взглянула в нашу сторону, глаза ее были как лед, но по мере того, как сходились гости, ее лицо смягчалось и оживлялось. Одна женщина взяла ее за руку, когда они разговаривали. Они поцеловали друг друга, а потом моя бабушка повела всех гостей в столовую, но прежде, чем войти туда, бросила на нас, словно снежок, еще один взгляд.

– Пойдемте побыстрее, – настойчиво сказала миссис Бостон, подстегнутая острым, холодным взглядом моей бабушки. Мы свернули в длинный коридор, ведущий в старую часть отеля.

Мы прошли через гостиную, в которой были камин из необработанного камня и уютная старинная мебель – мягкие резные кресла, кресло-качалка из темной сосны, мягкий диван, сосновые столы и толстый белый ковер. На стенах было много картин и множество безделушек на каминной полке. Мне показалось, что я заметила фотографию Филипа, стоящего рядом с женщиной, которая, должно быть, была нашей матерью, но я не могла задержаться достаточно долго, чтобы разглядеть ее. Миссис Бостон практически бежала.

– Большинство спален находится на втором этаже, но одна спальня находится внизу у лестницы, рядом с маленькой кухней. Миссис Катлер сказала мне, что она будет ваша, – сказала она.

– Это что, комната для прислуги? – спросила я. Миссис Бостон не ответила. – После того, как я заслужу уважение, я буду спать наверху, – проворчала я. Я не знала, слышала меня миссис Бостон или нет. Если и слышала, то ничем не показала этого.

Мы прошли через маленькую кухню, а затем миновали короткий коридорчик к моей спальне справа. Дверь была открыта. Миссис Бостон включила свет, и мы вошли.

Это была очень маленькая комната с единственной кроватью у стены слева. Кровать имела простое, светло-коричневое изголовье. На полу лежал слегка попачканный овальный коврик кремового цвета. Возле кровати стоял ночной столик, очень простой, с одним ящичком, на нем – лампа. Справа были комод и встроенный шкаф, а прямо перед нами было высокое единственное окно. Сейчас я не могла сказать, куда оно выходит, поскольку было темно, а с другой стороны отеля не было светильников. На окне не было тюля, только бледно-желтая штора.

– Вы хотите сейчас разобрать ваши вещи, или предпочитаете пойти на кухню и чего-нибудь поесть? – спросила миссис Бостон. Я положила чемодан на кровать и грустно огляделась.

Множество раз мы переезжали в квартирки такие маленькие, что нам с Джимми приходилось делить комнату не больше этой, но потому что я была с любящей семьей, с людьми, которые заботились обо мне и о которых заботилась я, размеры моей комнаты тогда не имели для меня значения. Мы принимали все как должное, кроме того, я должна была сохранять жизнерадостное лицо, чтобы помогать родителям держаться бодрыми и веселыми. Но здесь не было никого, кого нужно было бы поддержать, о ком надо было бы заботиться, кроме как о самой себе.

– Я не голодна, – сказала я. Мое сердце весило столько, словно было из железа, а мой желудок весь перекрутился и сжался.

– Да, но миссис Катлер хотела, чтобы вы поели, – сказала она с тревожным видом. – Я зайду позже и отведу вас на кухню, – решила она. – Но не забывайте, я должна отвести вас к мистеру Стенли, чтобы получить форму для вас. Так нам велела миссис Катлер.

– Как я могла забыть? – спросила я. Она некоторое время смотрела на меня, поджав губы.

«Почему я ее так раздражала?» – размышляла я. Потом до меня дошло – моя бабушка сказала мне, что она убрала кого-то, чтобы создать место для меня.

– Кого уволили, чтобы я могла получить это место? Выражение лица миссис Бостон подтвердило мои подозрения.

– Агату Джонсон, которая проработала здесь пять лет.