Марсслина приосанилась.

– Я наравне с мужчинами сражалась с индейцами, – заявила она. – И у меня нет… сундуков с нарядами и украшениями… – В следующую секунду девушка исчезла за дверью.

Карен же еще долго сидела в кресле, задумчиво глядя на сундук, в котором только что рылась мексиканка.

Тру с удивлением посмотрела на Карен – она зашла в гостиную в костюме для верховой езды.

– Надо было попросить Марайю, чтобы она принесла тебе какое-нибудь платье, – пробормотал старик.

– Благодарю вас, мистер Пакстон, но у меня достаточно платьев. – Тру по-прежнему не сводил с нее глаз, и Карен покраснела. – Это костюм для верховой езды, – пояснила она.

– А-а…

Из столовой вышла Марайя.

– Сеньорита проголодалась? – спросила она.

– Нет, спасибо. Я хочу покататься верхом.

Тру повернулся к Марайе.

– Ты покормила Элизабет?

– Я к ней заходила, но сеньора сказала, что не голодна, поэтому я отнесла тарелки обратно на кухню.

– Голодна она или нет – это меня не интересует. Больная нуждается в питании, поэтому иди и отнеси Элизабет завтрак. И передай ей, что я скоро зайду к ней и прослежу, чтобы она все съела.

Всплеснув руками, Марайя устремилась в кухню. Тру направился к лестнице, но вдруг, остановившись, повернулся к Карен и сказал ей, чтобы она взяла с собой провожатого, если хочет покататься верхом.

– И последи, чтобы тебе дали смирную лошадку, – добавил он.

– Я умею управляться с лошадьми, – пожала плечами Карен.

Тру усмехнулся:

– Не сомневаюсь в этом. Только раньше ты ездила на северных лошадях, а у нас тут полудикие техасские мустанги, и многие из них не привыкли к седлу. Кстати, я отправил человека за священником – он приедет завтра или послезавтра. Так что тебе следует приготовиться. Марайя поможет тебе. – Тру испытующе посмотрел на девушку.

Карен, выдержав его взгляд, снова пожала плечами.

– А где Вэнс? – спросила она. – Я хотела бы покататься вместе с ним.

– На ранчо много дел. Он занят, – проворчал Тру, уже поднимаясь по лестнице.

Карен прошла по коридору, отворила наугад одну из дверей и зашагала по дорожке, ведущей к конюшням.

– Прошу прощения… – Она подошла к молодому ковбою, сидевшему под дощатым навесом загона.

Парень тотчас же поднялся на ноги и снял шляпу.

– Слушаю вас, мэм…

– Я хочу покататься верхом, – сказала Карен.

– Покататься верхом? – пробормотал ковбой, в изумлении глядя на девушку.

– Вы не могли бы приготовить для меня лошадь?

– Приготовить?.. – Ковбой не понимал, о чем его просят: женщины на ранчо всегда сами себя обслуживали. – А… вы хотите, чтобы я оседлал вам лошадь? – догадался он наконец. – С удовольствием, мэм.

Парень направился к ближайшей конюшне, и Карен последовала за ним.

– Здесь мы держим упряжь и лошадей для леди, – объяснил ковбой. – Правда, с тех пор, как она слегла, сюда почти никто не заходит.

– Разве Марселина не ездит верхом?

– Ездит, мэм, но она берет лошадей в загоне. – Сняв с крючка на стене седло, он оседлал гнедую кобылу, вывел ее из конюшни и помог Карен сесть в седло.

– Благодарю вас, мистер…

– Харли Гвин, мэм.

– Спасибо, мистер Гвин.

Натянув поводья, Карен пустила кобылу легким галопом и вскоре подъехала к кедровой рощице, за которой сверкали под лучами солнца прохладные воды Сабинала. Ненадолго задержавшись у рощи, она повернула на запад, в сторону гор. Кобыла резво скакала по извилистой тропке, скакала так уверенно, словно много раз проделывала этот путь. Недалеко от вершины холма лошадь замедлила шаг и вдруг остановилась. Карен спешилась, осмотрелась. Прямо перед ней высились два старых кедра, других деревьев поблизости не было. Под кедрами же, за невысокой металлической, оградой, стояли три деревянных креста. Перебравшись через ограду, Карен подошла к могилам и стала читать надписи на крестах…

Карен долго смотрела на даты. Четыре дня… Всего четыре дня… Глаза наполнились слезами, в горле запершило, но все же она заставила себя прочитать надписи на двух других крестах.

Ему было всего десять лет от роду, и он умер как настоящий мужчина? Мальчик утонул, пытаясь вытащить из воды пистолет… Карен тяжко вздохнула. Что заставило их сделать такую ужасную надпись на кресте?

– Я никогда этого не пойму, – прошептала она, шагнув к последнему кресту.

«Видимо, это произойдет раньше, чем я думал», – вдруг вспомнились слова Вэнса. Карен снова вздохнула. Что ж, возможно, Вэнс прав, возможно, скоро на этом холме, рядом со своими детьми, будет лежать Элизабет,

По траве скользнула какая-то тень, и Карен, вздрогнув, задрала голову. Прямо над ней парил в воздушных потоках огромный стервятник.

Пятьдесят шесть… Всего лишь пятьдесят шесть…

– Вы мисс Хэмптон? – раздался голос.

Карен похолодела. «Неужели это сама смерть за мной явилась?» – промелькнуло у нее.

Обернувшись, она увидела мужчину, очевидно, подъехавшего с другой стороны холма. И этот незнакомец… он был смуглый и черноглазый, с черными волосами, заплетенными в косицы, с огромным ножом, торчавшим из-за пояса… Индеец! Она тотчас же вспомнила ужасные истории о краснокожих, которые ей рассказывал Вэнс. Но этот индеец улыбался!..

– Я Тед Утреннее Небо, – спешившись, представился незнакомец.

Карен залилась краской.

– Вы… Знаю, вы друг Вэнса. Он рассказывал мне о вас, – пробормотала она.

– Простите, если напугал вас, но я думал, что вы слышите, как я подъезжаю. Харли сообщил мне, что вы отправились на прогулку, и я решил, что вам не стоит появляться тут одной. Он сказал, что Вэнс привез вас из Вашингтона.

– Да, Мы собираемся… пожениться, – проговорила девушка.

Индеец кивнул.

– Это хорошо. Мужчина должен иметь при себе женщину. – Он посмотрел на солнце, стоявшее высоко в небе. – Очень жарко, а вы наверняка не привыкли к такой жаре. Пойдемте, я вас провожу.

Индеец взял под уздцы коня и стал спускаться по тропе. Карен подбежала к дереву и, отвязав свою кобылу, последовала за ним.

– Согласна ли ты, Карен Оливия Хэмптон…

Голос преподобного Роберта Строу, казалось, доносился откуда-то издалека, и ни на секунду не умолкали вездесущие пчелы, жужжавшие над головой. Свадьба… Ее свадьба…

Карен была в платье из белоснежного шелка и серебристой тафты. Это сверкающее платье, сшитое портнихой Ианты Хэмптон и украшенное пышными кружевами, являлось настоящим произведением искусства – в Техасе, конечно же, никто и никогда не видел подобных нарядов. Вэнс, стоявший рядом с невестой, облачился в черный фрак, и было очевидно, что он чувствовал себя очень неловко в этом одеянии. Тру же обливался потом и то и дело отдувался – шею старика стягивал тугой воротник крахмальной сорочки. Элизабет тоже присутствовала на церемонии. Обложившись подушками, больная сидела в огромном кресле; на ее изможденном морщинистом лице ярко сияли огромные голубые глаза. Рядом с креслом стояла Марайя, надевшая белую блузку и пеструю юбку. Марселина же на церемонию не явилась, но Карен перехватила ее злобный взгляд – молоденькая мексиканка стояла у окна в одной из комнат второго этажа. «Бедняжка, она так влюблена в него…» – подумала Карен. И вдруг сообразила, что преподобный Строу обратился к ней с каким-то вопросом.

– Что?.. – спросила она. Строу откашлялся и повторил:

– Согласны ли вы стать женой мистера Пакстона? Если согласны, то так и скажите, – добавил он.

– Я согласна, – кивнула Карен.

– Вэнс Пакстон, согласны ли вы взять в жены…

Карен взглянула на гостей – ковбоев, фермеров и охотников – и вдруг заметила стоявшего чуть поодаль Теда Утреннее Небо. Индеец был в начищенных до блеска сапогах, в чистой рубашке и на сей раз – без ножа за поясом. Вэнс говорил ей, что считает этого человека своим братом – вот только почему?..