– Следующий на очереди – ваш муле, миссис Пакстон! – раздался вдруг чей-то голос.

Мужчины расступились, пропуская Карен. Она подошла вплотную к ограде и увидела Вэнса, стоявшего у противоположной стороны загона рядом с жеребцом, глаза которого были завязаны шейным платком.

– Бедная лошадка, – пробормотала Карен. Стоявший рядом ковбой криво усмехнулся.

– Мэм, не стоит жалеть это животное, – проворчал он. – У меня, между прочим, до сих пор болит рука после того, как я вздумал набросить на него веревку.

Карен: с интересом наблюдала за мужем. Вот он поудобнее устроился в седле, поправил свою широкополую шляпу, намотал на обтянутую перчаткой руку уздечку и сунул ноги в стремена. На мгновение взгляды супругов встретились, а затем Вэнс, опустив голову, что-то сказал стоявшему рядом ковбою. Если Пакстон и удивился, увидев жену у загона, то не подал виду. В следующую секунду Карен услышала голос мужа:

– Пускай!

И тотчас же стоявший рядом ковбой сорвал платок с глаз животного и отскочил к ограде, опасаясь копыт мустанга. Жеребец на мгновение замер – и вдруг, сорвавшись с места, взвился на дыбы, а затем принялся носиться по загону, пытаясь сбросить наездника. Ковбои в восторге закричали; казалось, они были удивлены тем, что Вэнс до сих пор удерживался в седле. Похоже, удивился и мустанг; он снова замер на несколько секунд, а потом стал в бешенстве бросаться на ограду. Карен в ужасе закричала, и один из ковбоев схватил ее за руку и оттащил в сторону. Вскоре Вэнсу удалось увести мустанга на середину загона, однако жеребец не сдавался: он с диким ржанием то и дело взвивался на дыбы, и глаза его при этом пылали.

– Прыгай, Вэнс, он хочет повалиться на спину! – раздался вдруг чей-то крик.

В следующее мгновение в лицо Карен полетели щепки – это мустанг ударил по ограде копытами. Конь опять встал на дыбы, а потом ринулся в сторону зрителей.

– Осторожнее, мэм! – закричал Шорти, хватая Карен за РУку.

– Он прыгает! – завопил кто-то из ковбоев. – Он хочет перепрыгнуть ограду!

Карен зажала рот ладонью, силясь сдержать крик ужаса. И тотчас же обезумевший мустанг, перелетев через ограду, понесся на восток, в сторону гор.

– Не тревожьтесь, мэм, – сказал один из ковбоев. – С вашим мужем все будет в порядке. Этот мустанг еще немного побегает и успокоится.

– Спасибо… Благодарю вас, – пробормотала Карен.

–. Ваш муж – замечательный наездник, миссис Пакстон, – улыбнулся Шорти. – Вот уж не думал, что он сумеет удержаться на этом мустанге. Кажется, дикарь не ожидал, что кто-то сможет укротить его.

Карен кивнула, хотя не слышала ни слова из того, что говорил Шорти. Она по-прежнему видела перед собой Вэнса, сидевшего на разъяренном мустанге, и чувствовала, что ее вновь неудержимо влечет к нему.

Сбросив пропитанную потом рубашку, Вэнс опустил голову в прохладные воды ручья. Затем привязал взмыленного мустанга к дереву и уселся на траву передохнуть.

– Карен… – прошептал он в задумчивости. – Чего же она хотела от меня? Зачем пришла к загону?

Для любви женщина нужна мужчине ночью. А днем она нужна ему для того, чтобы он чувствовал себя спокойно, чтобы знал: она где-то рядом… Но женщина, которую он привез из Вашингтона, охладела к нему, она, укладываясь вечером в постель, поворачивалась к нему спиной, хотя и носила под сердцем его ребенка. Но зачем Карен приходила к загону? И так смотрела на него… О черт, его безумно к ней влекло!

Погруженный в раздумья, Вэнс не заметил, как зашевелились уши мустанга, почуявшего приближение кобылы. Пакстон насторожился, лишь услышав стук копыт. Он тотчас же вспомнил, что у него нет при себе оружия. Правда, индеец или бандит не станет так шуметь, но, может, это уловка? Двигаясь с предельной осторожностью, Вэнс укрылся в тени кедра и приготовился в случае опасности вскочить на стоявшего рядом мустанга.

Карен?! Вэнс вышел из тени и в изумлении уставился на жену. Она спешилась, привязала к кусту чалую кобылу и направилась к кедру. При этом Карен смотрела на мужа так, словно впервые видела. Вот она наконец подошла к нему почти вплотную и посмотрела на его грудь, покрытую капельками пота. «От него исходит жар, он пахнет… как жеребец», – невольно подумала Карен.

Она молча смотрела на мужа. Смотрела и расстегивала пуговицы на платье… И вот, сбросив с себя одежду, она предстала перед ним обнаженная. Вэнс молча смотрел на нее; он не сделал ни шагу ей навстречу. И тогда Карен сама к нему шагнула и прижалась грудью к его груди. Взяв мужа за руку, она стала целовать его пальцы, а потом прижала его ладонь к своему животу.

…И трава стала им мягким ложем. И мир кружился у них перед глазами, когда они уносились в горние выси блаженства…

– Как ты отыскала меня?

– Я видела… Знала, что ты поедешь к ручью, где мустанг сможет напиться. Спустившись с холма, я увидела его под деревом. – Окинув взглядом обнаженное тело мужа, Карен провела ладонью по его животу.

Откинувшись на спину, Вэнс улыбнулся.

– Я рад, что ты поехала за мной.

– Ш-ш… Ничего не говори, – прошептала Карен. – Я скучала по тебе. Позволь мне… – Склонившись над музеем, она коснулась губами его плоти…

Мустанг фыркал и отдувался, склонившись над ручьем: он никак не мог напиться вдоволь.

– Вам ничего не сделать с двумя дамками против моих шести.

Тру хмыкнул, нахмурился и исподлобья посмотрел на Карен.

– Твой ход, – пробурчал он. Карен обворожительно улыбнулась.

– Я всегда выигрывала у папы в шашки, – заметила она, и это была чистейшая правда.

Тру скорчил гримасу.

– Я не твой отец, и тебе не выиграть у меня, юная леди. Мои две дамки – на твоей половине.

– А шесть моих – на вашей.

– Не имеет значения. Потому что главное – сообразительность. Так ты будешь ходить или нет? Кажется, ты хочешь пойти на попятную? Что ж, я готов признать твое поражение, – усмехнулся Пакстон-старший. – И никаких условий.

Карен пожала плечами.

– Не думаю. Позвольте-ка…

Тут входная дверь отворилась, в дом вошла Марайя и направилась на кухню.

– Как там наша кобыла? – явно нервничая, спросил Тру.

– Осталось недолго, – отозвалась кухарка. – Думаю, роды будут легкие. Сеньор Вэнс сказал, что ему не нужна помощь. Он велел сеньоре оставаться дома – не хочет, чтобы она простыла.

– Ха, надо же, – усмехнулся Тру, подмигнув молодой женщине. – Ничего, пусть только оденется потеплее. А что, малыш Билли уже вернулся?

– Еще нет, сеньор.

– А когда он обещал вернуться? – спросил Тру.

– Обещал сегодня. Сеньор Вэнс сказал ему, что он должен вернуться не позже трех часов.

– Что ж, пожалуй, не стоит тревожиться. К тому же ехать на повозке – не то что верхом. А такому молодому парню, как Билли, наверняка захотелось еще и по городу побродить, поглазеть по сторонам. – Старик умолк ненадолго. Потом, нахмурившись, проворчал: – Конечно, колесо могло отвалиться, да и лошадь… Ну ладно, если он до утра не вернется, отправим кого-нибудь разузнать, что случилось. – Тру посмотрел на доску и потянулся к одной из своих дамок.

– Сейчас мой ход, – улыбнулась Карен.

– Ты что же, до сих пор не сделала свой ход? – Тру насмешливо взглянул на молодую женщину. – А я-то думал…

– Сейчас мой ход, – снова улыбнулась Карен.

– Хм… В жизни не видел, чтобы так играли. Ладно уж, ходи!

Карен сделала очередной ход, и Тру понял, что проиграл. Уставившись на доску, старик проворчал:

– Черт возьми, я красными никогда не выигрываю.

– Хотите снова играть черными? – с невиннейшим видом осведомилась Карен.

– Нет-нет. Только после того, как ты три раза побьешь меня, – ответил Тру, уставившись на доску.

– Мне очень жаль, но есть только два цвета.

– Знаю, – буркнул Тру. И вдруг, улыбнувшись, добавил: – Элизабет тоже всегда выигрывала у меня. Однажды, когда Вэнс был еще совсем маленьким, дом завалило снегом, и нам пришлось целую неделю играть в шашки. Кажется, я проиграл… партий пятьдесят. Никогда не мог выиграть. А в другие игры я и вовсе играть не умею.