– Где она?

– Нету… Солдаты… ее утащили… и сэр Гай исчез тоже…

Немного придя в себя, Рольф недоверчиво посмотрел на девушку, указывавшую на лестницу, ведущую наверх. Сэр Гай? Он замешан? И кто же тогда увел Эннис?

Широкими шагами Рольф приблизился к лестнице и чуть было не наступил на тело, лежавшее перед ним. Громкий крик Белл остановил его, и он посмотрел под ноги.

Гай Фицхью, неподвижный и бледный, лежал на камнях. Одна нога была неестественно вывернута. Опустившись на колени, Рольф снял железную перчатку и приложил пальцы к груди. Сердце билось, но неровно и слабо. Рольф бросил на Белл сердитый взгляд.

– Никто ему не поможет? Он так и будет лежать здесь, пока не умрет? Идите за мной.

Подняв Гая на руки, Рольф перенес его в комнату. Здесь также виднелись следы борьбы, мебель была перевернута и разбита вдребезги. Он кое-как очистил угол комнаты от обломков и осторожно положил там Гая на сорванный со стены гобелен. Потом обратился к Белл:

– Прекратите это дурацкое нытье и позаботьтесь о раненом. Я пойду поищу кого-нибудь вам в помощь.

Слезы катились по щекам Белл.

– Я же, правда, его не видела, милорд, покуда вы об него не споткнулись, клянусь вам…

– Бестолочь! Что, нет других дел, как молоть языком? – Рольф осмотрел Гая. Того явно ударили по голове. Рана еще кровоточила, но была неглубокой и только казалась смертельной. – Он скоро очнется. Расспросите его обо всем, что он знает, – приказал Рольф и вышел.

Он нашел оруженосца, которому велел позаботиться о раненом и о собаке, сделав тем самым два дела сразу. Он знал, что ждет его в брачном покое, но зрелище, представшее его глазам, заставило его попятиться.

Дверь была приоткрыта и слабо заскрипела, когда Рольф толкнул ее ладонью. Занавеси над кроватью были изрезаны, сорваны или висели лохмотьями. Сундук Эннис был разворочен, а его содержимое раскидано по всей комнате. На ковре блестели осколки бокалов и другой посуды. Столик превратился в груду щепок, а следы вина и закусок, стоявших на нем, виднелись на полу, потолке и стенах. Куча шелковой материи привлекла внимание Рольфа, и, оторвавшись от дверного косяка, он пересек комнату.

Янтарного цвета шелк и златотканые вышивки валялись у кровати, смятые и скрученные отвратительным узлом. Он встал на колени и расправил шелк. Глядя на ткань, он вспомнил Эннис в ее прекрасном платье, когда она стояла перед алтарем, с надеждой обратив свое лицо к нему. Разрази господь, каким же безмозглым болваном он был тогда! Он почти и не глядел на нее – так переполняли его сомнения и подозрительность. И вот теперь он прирос к ней душою, захвачен чувствами, которые сильнее его воли. Это казалось невероятной правдой. И опасной.

Сжав в кулаке тонкий шелк, он понял, почему всегда избегал всех и всяческих нежных чувств. Это надежнее, безопаснее, когда тобой движет просто вожделение. Нечто большее грозит сразу лишить тебя бдительности, сделать расслабленным и неспособным к действию.

Тени в комнате густели, и свет сквозь раскрытые окна проникал все слабее и слабее. Наконец он обнаружил, что стоит на коленях в полной темноте. Когда же он поднял голову, то ему показалось, что вот так, на испорченном ковре и с остатками платья Эннис в руке, он стоит уже целую вечность.

Последние лучи дневного света еле окрашивали небо за окном. Ноги Рольфа свела судорога, и он вдруг вспомнил всю боль и все опасности этого дня. В гуще боя человек не обращает внимания на то, что его задели мечом или иным оружием. Но после, когда битва уже позади, все раны начинают вопиять о лечении.

Рольфу снова вспомнились сегодняшние противники. Они носили цвета Моубрэя, но он не слышал его боевого клича, когда солдаты собирались под знамя. Теперь же, когда он взвешивал все обстоятельства, у него появились сомнения относительно этих солдат. Пахло чем-то похлеще измены.

Выпустив из руки янтарный шелк, Рольф дал ему мягко опуститься на пол. Затем он повернулся к двери. Там кто-то стоял, лицо его скрывалось в глубокой тени, поскольку факел в коридоре горел за его спиной. В ночи раздался знакомый голос:

– Милорд… Сэр Гай очнулся и спрашивает вас. Он говорит, что срочно должен вам сообщить нечто важное.

Рольф кивнул:

– Да, Вэчел. Мне кажется, я начинаю догадываться, что он мне может сказать.

В комнате, где он оставил Гая, было теперь больше раненых. Бордэ тоже лежал здесь под грудой теплых попон, перевязанный, и спал. Рольф сел на стул рядом с ложем Гая. Голова рыцаря была плотно забинтована, голос невнятный, но энергичный.

То, что за этим предательским нападением стоит Тарстон Сибрук, не стало большим сюрпризом. Озадачило Рольфа то, что графу с такой легкостью удалось добиться своего. Его не оставляло горькое сознание того, что, не будь он так занят мыслями о леди, то наверняка больше бы доверился интуиции и принял меры предосторожности.

Как бы прочитав его мысли, сэр Гай сказал:

– Никто не мог знать, что у него на уме. Найти среди нас изменника и использовать цвета Моубрэя – даже королю придется его осудить.

– Но захочет ли он? – Рольф безрадостно улыбнулся. – И больше того, захочет ли леди его обвинить? Она исчезла так быстро, никто ничего не заметил, ни единого знака, так что я начинаю сомневаться, а не она ли подговорила Сибрука освободить ее. Аннулировать наш брак вообще-то можно, хотя вся деревня засвидетельствует ее клятвы.

– Нет, милорд, – запротестовал Гай, пытаясь встать. – Вы страшно несправедливы к леди.

– Вот как? – Рольф пожал плечами. – Возможно. Но вспомните, сэр Гай, что она была увезена против воли. Клятвы в церкви произносились также против ее воли, хотя и в присутствии королевских агентов и моих собственных. Не исключено, что она притворилась, будто принимает условия короля, чтобы усыпить мою бдительность.

– Нет, невозможно, – раздраженно ответил сэр Гай, – совершенно невозможно! Она женщина высоких достоинств и чести, и вы ее сильно оскорбляете, думая так.

Глядя в сторону, Рольф пробормотал:

– Надеюсь, что так. Я молюсь, чтобы я был не прав.

Его сжатые в кулаки руки лежали на коленях. Он чувствовал свою беспомощность. Ему хотелось броситься в погоню прямо сейчас, не дожидаясь рассвета. К несчастью, люди валились с ног от усталости, многие были ранены, и в ночной темноте нельзя было определить, какой дорогой ушли похитители. Терпеливость не относилась к главным достоинствам Рольфа, и сейчас он чувствовал себя отвратительно.

Настенный факел громко зашипел и выплюнул гроздь красных искр. Рольф сбил со своей руки тлеющий уголек. Кольчуга все еще была на нем. Но свой шлем он где-то оставил. Может быть, в зале возле собаки, когда он наклонился к ней? Или позже, когда прислушивался к сердцу Гая?.. А может быть, в разгромленном брачном покое…

– Милорд. – Рольф увидел Вэчела, шедшего к нему с озабоченным лицом. В руке он нес серебряный кубок с вином. – Подкрепитесь этим, милорд. Я приготовил вам комнату и послал Корбета позаботиться о вашем оружии для завтрашнего похода.

– Корбет… – Рольф приложил ладонь к глазам. – Значит, он жив. Я рад. Со мной отправится Гарет Кестевен. Мы выступаем с восходом солнца. Позаботьтесь о провианте для солдат. Я не вернусь в Драгонвик без нее.

– Да, милорд. – Вэчел поднес вино ближе. – Сэр Раннулф и сэр Глэйт просят позволения поговорить с вами, как и Роберт де Викспонт.

Рольф кивнул.

– А сэр Саймон и сэр Ричард?

Вэчел запнулся, потом сказал:

– Их не могут найти. Я не знаю, погибли они или ранены.

Глядя на Гая, Рольф сказал тихо:

– Если их не найдут, я обвиню их в измене. Где их люди?

– Они привели очень немного людей. Те, что на службе у сэра Саймона, еще здесь. Они не знают, где их лорд. Люди Ричарда де Уитби исчезли.

– Сэр Раннулф и сэр Глэйт найдут меня в моей комнате. И пошлите ко мне сэра Роберта, если он, конечно, еще не там.

– Милорд, – расстроенным голосом сказал Гай, – есть одна вещь, о которой я должен был раньше сказать вам, но не придал значения. Сэр Саймон… Во время охоты его с нами не было. Когда я вас обнаружил, то могу поклясться, что видел его за деревьями рядом с той прогалиной. Но потом все так быстро случилось, и когда меня порвал медведь…