Она украдкой взглянула на Рольфа. Тот сидел, наклонившись к соседу, и негромко обсуждал с ним достоинства соколиной охоты в окрестностях замка. В ознаменование помолвки на завтра была назначена охота. Дичь, добытая охотниками, пойдет прямо на пиршественный стол. Возбуждающие запахи различных блюд и приправ уже доносились из кухонь. Казалось, что, хотя брак и заключался не по его свободному выбору, Дракон решил превратить эту свадьбу в подлинный праздник. И это тоже радовало Эннис. Так почему же у нее такое ощущение, что ее сажают на корабль, отправляющийся в опасное плавание?
Отпив вина, Эннис плотно сжала ножку кубка, чтобы унять неожиданную дрожь в пальцах. Кубок был украшен драгоценными камнями, блиставшими красными, зелеными и золотыми искрами в свете пламени очага и факелов. Серебряный кубок сплошь покрывали искусно вылитые фигурки драконов с глазами из крошечных изумрудов, рубиновыми язычками и позолоченной чешуей. Куда бы она ни глядела, к чему бы ни прикасалась – все вокруг было помечено знаком дракона.
Даже ее сны.
«Вы когда-нибудь думали, какая это бездна одиночества – быть Драконом?» Слова Гая звучали в ее ушах, и она снова взглянула на Рольфа. Одиночество? Страшный лорд Драгонвик испытывает одиночество? Невероятно.
Она глубоко вздохнула и сделала изрядный глоток вина. Оно было крепким, выдержанным, с прекрасным букетом. Тепло прошло вместе с влагой к желудку, согревая душу. Это, по-видимому, придало ей смелости. Она наклонилась вперед, чтобы привлечь к себе внимание человека, который через два дня станет ее мужем.
– Милорд, – сказала она и, когда он повернулся к ней, подняла кубок, – благодарю вас за великодушие.
Довольная улыбка тронула жесткие линии его рта, отчего вид его стал менее грозным.
– Вы благодарите меня за вино, миледи?
– Нет, – она покачала головой, – благородство вашего духа – вот что заслужило мою признательность. Цвета Бьючампа особенно дороги мне, и, я думаю, мало кто помнит их теперь.
Какое-то время Рольф изучал ее лицо, его густые ресницы бросали тень на глаза.
– Я хорошо помню, как радостно мне было увидеть цвета дома моего отца, особенно после долгого отсутствия. Надеюсь, и вы чувствуете то же самое, – медленно сказал он.
Глаза их встретились, и у Эннис вновь перехватило дыхание. В зеленых глазах были золотистые крапинки, крохотные лучи, расходящиеся от темных центров. Она не успела понять, что увидела в этих глазах – настороженность или любопытство, – так как он быстро отвел их прочь. Мимолетный порыв отступил, и его место заняло показное безразличие, к которому она была привычна.
Рольф вытянул свободную руку и завладел ее кистью, державшей кубок. Он приблизил ее руку к своему лицу и отпил из кубка, не сводя с Эннис глаз.
– Еще слаще – прямо из ваших губ, – пробормотал он, освобождая ее руку и кубок.
– Вы всегда галантны, как придворный…
– Нет, никогда, – возразил Рольф. – Я говорю только то, что думаю, прекрасная леди.
– Всегда ли, милорд? – Она не хотела дать ему победить в словесной игре. – По-моему, вы шутите.
Легкая улыбка обнажила его белые зубы на фоне темной бороды.
– Я совершил бы ошибку, имей я намерение сказать вам неправду. Не так ли? Разве вы думаете иначе?
Вновь заставив ее защищаться, Рольф воззрился на нее с невинным видом. Эннис поглядела внутрь своего кубка, затем подняла глаза, и ее губы сложились в недоверчивую улыбку:
– Фи, милорд, у меня нет других доказательств вашей искренности, кроме ваших же слов. Вот если бы вы признались, что уже совершили ошибку, сказав неправду, я согласилась бы с вами.
Он ответил ей поощряющей улыбкой:
– Отличный удар, миледи. Вы просто мастер жонглировать словами, как я вижу.
– Всему, чему я научилась, я обязана моему недолгому пребыванию в обществе кузины Алисы. Но я, конечно же, слабый игрок по сравнению с человеком вашей грозной репутации, милорд.
Эннис умолкла под взглядом Рольфа. Ее сердце замерло, когда он накрыл ее руку с кубком своею. Она только немного хотела его поддразнить, но выражение его глаз стало серьезным. В них отразился свет, и из зеленых они превратились в странно золотистые, переливаясь наподобие огня. Она снова опустила глаза и сосредоточилась на драгоценном кубке, соединившем их руки. Она не могла выдержать его взгляд, когда Рольф находился рядом.
– Как правило, – сказал он, – я не играю в игры.
Неожиданная серьезность тона, усиленная этим взглядом, окончательно смутила Эннис. Она безмолвно глядела на него. Ответ, уже готовый сорваться с языка, так и не прозвучал.
Справа от нее раздался голос Гая Фицхью.
– Милорд, – обратился он к Рольфу, – лорд Генри де Совэйн сказал мне, что вы готовите вашего сизого сокола для завтрашней охоты. Мы будем бить лесных уток и цапель?
Эннис вжалась в спинку кресла, чтобы не мешать сэру Гаю и Рольфу обсуждать план охоты на птицу и прочую дичь. Разговор обтекал ее, не затрагивая ее мыслей, словно посторонний шум. Она была благодарна сэру Гаю за его вмешательство. По-видимому, он сделал это намеренно, желая дать ей передышку. Неужели она так плохо скрывала свои чувства? Или он незаметно подслушивал?
Наверное, то и другое, ответила она сама себе. Но она ему с радостью это прощает, поскольку он спас ее в тот момент, когда она оказалась беспомощной перед ле Дрейком с его непредсказуемой сменой настроений. Стремительность, с какой они менялись, лишала ее всякой опоры, и она снова дала себе клятву в следующий раз быть готовой к любой неожиданности.
Глубоко втянув в себя воздух, пропахший древесной смолой и жареным мясом, Эннис вежливо наклонила голову к мужчинам, все еще обсуждавшим планы на завтра. Закончили хвалить преимущества соколиной охоты перед кречетами. Заговорили о выборе дичи.
– Двое пажей обнаружили следы медведя, – сказал сэр Гай, – мне кажется, это нельзя упускать.
Он слышал недавний разговор между Рольфом и леди Эннис и заметил, что она вдруг попала в затруднительное положение. И тогда, не задумываясь о настроении своего лорда, он немедленно поспешил ей на помощь. По-видимому, ле Дрейк разгадал его намерение. На его лице Гай заметил нечто похожее на довольную улыбку и заключил, что тот не против его вмешательства. Оставалось только удивляться этому. Но поскольку сэр Гай не собирался открывать причины своей поддержки леди Эннис, то он пустился в длинные рассуждения о преимуществах медвежьей охоты по сравнению с охотой на птиц.
– Некоторые бароны становятся чересчур беспокойными. Напряженная охота на опасного хищника могла бы дать выход их буйной энергии и остудить пыл. Соколиная охота – слишком спокойный спорт, особенно для мужчин, засидевшихся долгою зимою. Уже Новый год, и медведи нагуливают в лесу жир.
– После зимы медведи еще слишком тощи, а собаки чересчур горячи и порывисты. Может случиться несчастье.
Слуга наполнил опустевшие кубки, сэр Гай дождался, когда Рольф основательно отхлебнет из своего, и сказал:
– Только собаки свежи и горячи, как я вижу. Некоторые из нас обленились за зиму.
Сердитый взгляд Рольфа задержался на лице Гая. Быстрыми беспокойными движениями пальцев он поигрывал ножкой кубка.
– Я должен воспринять ваше наблюдение как вызов, сэр Гай? Или вы думаете поучить меня, как следует выбирать дичь для охоты?
В какой-то миг Гаю показалось, что он зашел слишком далеко. Однако в глазах Рольфа читался явный интерес, и он улыбнулся.
– Конечно же, вызов, – сказал он. – Я совершенно погряз в безделье и обленился в последние месяцы. Пусть Новый год застанет меня предающимся новому спорту.
– По мне, так все эти приключения последнего времени – куда как достаточный спорт для кого угодно, – проворчал Рольф и добавил: – Но в ваших словах есть правда. Бароны становятся буйными, и надо дать им возможность как следует измотать самих себя, чтобы они успокоились.
Довольный, Гай отпил еще вина. Этого он и добивался. Баронам нужна разрядка, как и его собственному лорду. Усталость – лучшее лекарство от похоти.
