Опустив глаза, Эннис помолчала, затем мягко ответила:

– Ваше мужество и воинская доблесть вне всяких сомнений. Но это те качества, за которые я стану уважать любого бравого рыцаря в государстве. Это не то, что могло бы вызвать у меня восхищение мужем.

Он снова сжал ее плечи:

– Не то? Просветите же меня на сей счет! Чем же вы восхищаетесь в мужчинах?

– Я не думаю, что…

– Нет, миледи. Осчастливьте меня. Скажите, перед чем же вы готовы преклоняться?

Напрягшись в его железных руках, она ответила:

– Перед честью.

– И как же вы определяете честь, миледи? Я постиг, что это не одно и то же для женщин и для мужчин. Мужчины считают, что честь – это личная независимость, которая присуща человеку от природы, а не обеспечивается законами, клятвами или соглашениями. Напротив, для женщины честь – это нечто такое, что можно выиграть или купить, но не унаследовать.

Она бросила на него пристальный взгляд:

– Может быть, женщины, которых вы знали, и думают так, но не я.

Рольф насмешливо улыбнулся и, сняв одну руку с плеча Эннис, принялся мягко поглаживать ее щеку, лаская кожу тыльной стороной пальцев. Щека была мягкой и нежной, слегка разгоряченной от волнения.

– Не вы? – пробормотал он. – Готов поклясться, что вы не задумываясь продадите свою честь, едва за нее предложат подходящую цену, миледи.

– Во всей Англии нет столько золота, чтобы купить мою честь, – коротко отвечала она.

Улыбка Рольфа стала шире:

– Золото не всегда подходящая плата. Нередко честь продают за любовь или за другие не имеющие ценности обещания.

– Так любовь не имеет ценности для вас? – Она брезгливо отстранила голову от его ласкающих пальцев, и его рука упала.

– Никакая женская любовь никогда не стоила больше того воздуха, который нужен для болтовни о ней. Это самый тяжелый урок в моей жизни, но я отлично усвоил его еще в юности.

– В таком случае, милорд, мне вас жаль. – Эннис посмотрела на него с выражением, которого он не понял. – Ведь тот, кто не любил женщину, не знает, что значит быть любимым ею!

– Пусть так, но я видел несчастья, которые выпадали на долю тех, кто поддался любви, – резко ответил он. – Того, что я видел, хватило мне, чтобы не потерять голову и не променять душу на это чувство.

Эннис тряхнула головой и отбросила за спину тяжелую прядь своих перевитых лентами волос.

– Я уверена, что ваш сын будет счастлив услышать, что вы никогда не любили его мать.

Рольф лишился дара речи. Стрела была пущена так быстро и метко, что он не сумел защититься. Конечно же, он никогда не скажет Джастину ничего подобного. В этом не будет никакой нужды, такие откровения только ранили бы его, и ничего больше.

Немного переведя дух, он снова заговорил:

– Я никогда не скажу ему так, безусловно. – В глазах Эннис блеснули искры торжества. – Он сам сделает выводы насчет достоинств женской любви, когда я расскажу ему все, что я знаю об этом.

– Это будет весьма краткая беседа, милорд!

– Вы хотите сказать, что я мало знаю о женской любви, милочка? Да совсем не обязательно иметь большой опыт в чем-либо, чтобы правильно судить о предмете. К примеру, у меня есть познания в истории, но я же не жил в те века. Я могу рассказать вам о древних греках, и вы не поверите мне только потому, что я не участвовал лично в битвах Александра Великого [11]?

– Неверно сравнивать две эти вещи, милорд, – сказала она с уверенностью. – Люди, описавшие битвы Александра, были их свидетелями. Вы же находитесь здесь и сейчас. Так сможете ли вы правильно объяснить сыну то, о чем сами знаете весьма мало?

– Раз уж вы знаете об этом так много, то, наверное, мне следует послать сына к вам, если уж нужда в том возникнет. Что же вы ему скажете? Сказки о рыцарственных поклонниках и о поэтической любви? Я не думаю, что даже малый ребенок поверит в подобные россказни.

– Вы имеете в виду Тристана и Изольду? – Эннис высвободилась из его рук, и он не препятствовал ей. Она отступила поспешно назад, как бы опасаясь, что он ее снова схватит. – Эти романтические сказки имеют мало общего с правдой.

– Я полностью с вами согласен, миледи.

Подняв кверху подбородок, она сказала с убежденностью:

– Но это вовсе не означает, что любовь – это только сказки. Истинная любовь между мужчиной и женщиной возвышенна и чиста, и ее следует почитать как святыню. Я это знаю.

Рольфа охватила волна неожиданной ревности, и он не удержался от вопроса:

– А вы именно так и любили своего мужа, не правда ли?

– Люка? – Глаза Эннис расширились. – Если бы вы его знали, то ни на секунду не усомнились бы в том, что я чувствовала к нему. – Ее голос дрогнул, и она замолчала, но через мгновение продолжила: – Это, наверное, мне наказание за то, что я испытывала, когда он умер, – ведь я не смогла его отговорить от безумного шага…

Наказание? Губы Рольфа одеревенели от гнева и досады. Итак, его она воспринимает как наказание за потерю возлюбленного мужа? Во имя всего святого, такого он не заслужил. Он не желает быть заменой никому из мужчин, и тем более этому низкому предателю, который нарушил клятву, данную своему королю, был осужден за измену и казнен.

Но прежде, чем все эти мысли успели пронестись в его голове, прежде, чем он смог произнести хоть слово об этом, он непроизвольно привлек к себе Эннис, накрыв своим ртом ее губы. Повелительное стремление двигало им – вытравить из ее мыслей всякое воспоминание о другом мужчине. Его губы обжигали ее огненными поцелуями, горячее желание волнами накатывалось на него, когда он трогал ее тело. Запустив одну руку в ее распущенные волосы, он замер, пораженный совершенным изгибом ее спины, который ощутили его пальцы. Он прижал ее к себе. Сквозь поцелуи прорывалось ее неровное дыхание, а ее груди терлись о его грудь.

Уже установилась теплая погода, и женщины переменили одежду на более легкую. Тонкий шелк, в который была облачена Эннис, не ослабил ощущений Рольфа. Он осязал ее груди, ее стан, который сжимал в объятиях. Ему сейчас было безразлично, кто она и что делает здесь, – все доводы рассудка потонули в пучине желания, бушевавшего в нем. Пальцами он ощущал шелковистые волосы, волнение ее груди, которую исступленно прижимал к своей. Ее губы трепетали в сладостной неге, сливаясь с его губами.

Нетерпеливыми руками он принялся изучать ее тело. И где бы ни касался – всюду чувствовал нежную и упругую мягкость: груди, обтянутые шелком, ее стройная талия – всюду прикосновения были упоительны. Изгибы ее тела, восхитительные выпуклости и сладострастные впадинки – все влекло с непреодолимой силой. Она чуть отстранилась, чтобы глотнуть воздуха; вокруг распахнутых глаз легли тени. Рольф снова привлек ее к себе. Его руки двинулись вниз, следуя линиям ее тела, сжали хрупкие бедра. И она снова оказалась в тисках его объятий.

Руки Эннис упирались в его плечи в слабой попытке сопротивления, но у нее не было сил его оттолкнуть. Она тяжело дышала, и при каждом вдохе тонкий голубой шелк поднимался, обрисовывая высокую грудь. Его взгляд был прикован к игре света и тени на ослепительно белой коже, которую так соблазнительно и дразняще приоткрывал корсет платья. Сколько сладких обещаний расточало ее тело, лишая Рольфа остатков благоразумия и придавая отчаянную решимость его порыву. Конечно, все это было полным безумием и даже просто опасной глупостью, но сейчас его ничто не волновало. Ничто, кроме женщины в его объятиях и желания обладать ею.

Он вновь и вновь покрывал поцелуями ее губы. Тяжелые волосы рассыпались в восхитительном беспорядке. И он собрал их, чтобы развязать последнюю ленту, все еще как-то удерживающую их. Наконец это ему удалось, и он рукою стал перебирать и расчесывать золотые пряди, блуждая по ее напряженной спине.

– Ваши волосы прекрасны, – прошептал он едва слышно. Она попыталась движением головы освободить их, но он не отпускал. Еще сильнее отогнув голову Эннис, он приблизил ее губы к своим. Легкими поцелуями он начал покрывать ее рот – сперва уголки, потом все ближе к центру, пока не завладел полностью ее губами. Мягко, с нежностью, какой и сам не ожидал от себя, сдерживая силу своего вожделения, он упорно пытался раздвинуть ее ароматные губы, пока наконец она не уступила.