— Найденной собственности?
— Это его выражение.
В конце их разговора парень спросил, где проще всего найти адвокатов Чандлера. И Ситуэлл направил его в «Кинг-Райдер продакшн», поскольку — как известно всем, кто мало-мальски интересовался культурной жизнью двух последних десятилетий, — Майкл Чандлер и Дэвид Кинг-Райдер работали в соавторстве вплоть до гибели Майкла Чандлера.
— Наверное, если подумать, мне также следовало направить его в имение Кинг-Райдера, — задумчиво сказал Ситуэлл и добавил: — Бедолага, — очевидно имея в виду смерть Кинг-Райдера, покончившего с собой в начале лета. — Но так как эта компания до сих пор работает, то мне показалось разумным начать именно с нее.
«Интригующий поворот, — подумала Барбара. — Хотелось бы знать, относится ли это к сфере интересов дербиширского убийцы или же вовсе не имеет к нему отношения?»
Пока она размышляла, Ситуэлл рассыпался в извинениях. Он сожалел, что ничем больше не сможет ей помочь. Визит этого парня не предвещал никаких зловещих последствий. И вообще в нем не было ничего особенного. Ситуэлл начисто забыл о том, что встречался с ним, и по-прежнему не понимает, как могла попасть его визитка в руки Терри Коула.
— Наверное, он сам ее взял, — сказала Барбара, кивая на стопку визиток, лежащую на столе Ситуэлла.
— О, понятно. Я, правда, не припоминаю, чтобы он брал ее оттуда, но, полагаю, все-таки взял. Непонятно только зачем.
— Некуда было сунуть жевательную резинку, — сказала она ему и мысленно вознесла благодарность Богу за столь неуместное использование визитки.
Она покинула «Бауэре» и уже на улице вытащила из сумки выданный ей Диком Лонгом список сотрудников, работающих по адресу: Сохо-сквер, 31–32. Фамилии в списке шли в алфавитном порядке. Помимо рабочих и домашних телефонов он также включал адреса сотрудников и названия соответствующих организаций.
Пробежав глазами список, Барбара нашла, что искала.
«Кинг-Райдер продакшн», — прочла она на десятой строчке и подумала: «Прямо в яблочко!»
Там, где проживала Шелли Платт, отсутствовала какая бы то ни было охрана. Девушка жила неподалеку от станции метро «Эрлс-корт», в перестроенном особняке, разбитом на отдельные квартиры, вход в который когда-то защищала дверь, чей замок открывался для визитеров непосредственно из каждой квартиры. Сейчас, однако, эта охранная система уже не работала. Увидев приоткрытую дверь, Линли невольно помедлил, изучая механизм ее блокировки, и заметил, что, хотя сама дверь имела все необходимые детали замка, обрамляющие ее косяки давно пришли в негодность. Дверь пока держалась на петлях и даже плотно примыкала к проему, но не более того. Над входом этого дома вполне можно было поместить вывеску: «Рай для воров».
Лифта в здании не было, поэтому Линли и Нката направились к лестнице, находившейся в конце коридора цокольного этажа. Квартира Шелли располагалась на пятом этаже, что дало детективам возможность оценить свою физическую подготовку. Линли заметно уступал Нкате. Констебль еще никогда не пробовал вкуса сигарет, и его воздержание — не говоря уже о его несносной юности — работало в его пользу. Правда, Нката был достаточно благоразумен, чтобы не упоминать об этом. Окаянный юнец с деланно небрежным видом остановился у окна третьего этажа, якобы заинтересовавшись окрестностями, и тем самым дал Линли передышку, благодаря которой тот сумел обогнать своего подчиненного, мысленно выругавшись при этом.
На пятом этаже находились две квартиры: одна выходила на улицу, а вторая — на задворки дома. Шелли Платт жила в этой второй квартире, единственная комната которой служила одновременно и гостиной, и спальней.
На их стук откликнулись далеко не сразу. Когда же дверь наконец приоткрылась, насколько позволяла длина хрупкой цепочки, то перед ними предстала недовольная сонная физиономия с прищуренными глазами и растрепанной со сна оранжевой шевелюрой.
— Че надо? Ого! Вас еще и двое? Без обид, милые. Я не обслуживаю черных. Никаких предрассудков, заметьте. Просто я заключила уговор с одной трехцветной девицей, которая уже давно здесь заправляет. Могу снабдить вас ее телефоном, если хотите.
Огненно-рыжая представительница древнейшей профессии обладала гнусавым акцентом, обычно приобретаемым в детстве людьми, живущими к северу от реки Мерси.
— Мисс Платт? — спросил Линли.
— Ну да, насколько я помню, — Она осклабилась, показав потемневшие зубы. — Не надо только крутить вокруг да около. Выкладывайте, что у вас на уме.
— Нужно поговорить, — сказал Линли, предъявив свое удостоверение и быстро просунув ногу в дверь, которую хозяйка попыталась захлопнуть. — Отдел уголовного розыска, — добавил он. — Мы хотели бы побеседовать с вами, мисс Платт.
— Вы стащили меня с постели, — вдруг обиделась она. — Может, заглянете попозже, когда я отосплюсь?
— Сомнительно, что вам тогда больше захочется видеть нас, — возразил Линли. — Особенно если мы случайно нарвемся на одного из ваших гостей. Это может повредить вашему бизнесу. Так что, будьте добры, впустите нас.
— Вот зануды, твою мать, — буркнула она и, сбросив цепочку с крючка, удалилась, решив, что и так проявила достаточно гостеприимства.
Линли распахнул дверь и увидел комнату с подъемным окном, скрытым за занавесом из нанизанных на нити бусин, какой обычно вешают в дверных проемах. Лежащий под этим окном матрац служил кроватью, и Шелли Платт, прошлепав по полу босиком, прошлась по лежбищу к кучке грязноватого белья. Оттуда она выудила минимальный набор одежды: застиранную, выцветшую футболку с мгновенно узнаваемым изображением уличного сорванца Гавроша, сошедшего со страниц «Отверженных» Виктора Гюго. Наткнувшись на пару мокасин, она машинально сунула в них ноги. В свои лучшие времена мокасины были украшены бисером, но сейчас от тех украшений остались лишь несколько крошечных бирюзовых шариков, прыгающих за Шелли на ниточках во время ходьбы.
На незастланной постели пестрело желто-оранжевыми тонами индийское стеганое покрывало, из-под которого выглядывало одеяло в розово-фиолетовую полоску с изрядно потускневшей атласной каймой. Не обращая внимания на полицейских, Шелли прошаркала к раковине и наполнила водой кастрюльку. Она поставила ее на одну из горелок электрической плитки, примостившейся на исполосованном царапинами комоде.
В комнате имелось одно сидячее место — черный футон, хлопчатобумажный матрас в японском стиле, покрытый какими-то серыми пятнами. Подобно облакам, они имели самые причудливые очертания. При хорошем воображении там можно было найти все, что угодно, от единорогов до тюленей. Прошлепав обратно к кровати, Шелли кивнула на футон.
— Если желаете, можете припарковаться там, — равнодушно бросила она. — Одному из вас придется постоять.
Никто из них не польстился на этот замызганный предмет обстановки.
— Тогда устраивайтесь, как хотите.
Шелли плюхнулась на свою постель и, схватив одну из двух подушек, прижала ее к животу. Она отбросила в сторону кучку одежды: красную синтетическую мини-юбку, ажурные черные чулки, не отстегнутые от пояса с подвязками, и зеленый топик, уснащенный пятнами, по-видимому, той же природы, что и на футоне. Девушка уставилась на Линли и Нкату равнодушными глазами, столь же безжизненными, как и кожа под ними, что придавало ей непривлекательный вид подсевшей на героин наркоманки, который с недавних пор стал популярным у моделей, снимающихся для модных журналов.
— Ну, чего вам нужно? Вы говорили об уголовном розыске, а не о полиции нравов. Вас ведь не колышет мой промысел?
Линли вытащил из кармана анонимное письмо, предъявленное им утром Вай Невин, и вручил его хозяйке комнаты. С очевидным усилием Шелли долго читала его, посасывая нижнюю губу и задумчиво покусывая ее зубами.
Пока она предавалась размышлениям, Нката достал блокнот и выдвинул грифель автоматического карандаша, а Линли занялся сбором информации, блуждая взглядом по комнате. Не считая отчетливого малоприятного запаха сексуальных отношений, практически не ослабленного жасминовым ароматом недавно погасшей курильницы, его внимание привлекли две детали. Первой был старый дорожный сундук с открытой крышкой, в котором покоились черные кожаные наряды, наручники, маски, плетки и тому подобные атрибуты. А другой деталью была коллекция приколотых к стенам фотографий. Они были посвящены всего двум персонажам: нескладному юнцу, изображенному в разных позах, но, как правило, с электрической гитарой в руках, и Вай Невин во всем многообразии соблазнительных и игровых поз этой очаровательной невинной скромницы.
