— Вы говорили мне, — ровным голосом произнес Линли.

Хейверс проигнорировала его тон — или просто не заметила.

— Потому что Кинг-Райдер врет как сивый мерин. Он проследил за ним. Гонялся за Терри Коулом по Лондону, пытаясь прибрать к рукам эти ноты, инспектор.

— Зачем?

— Да ведь дойная корова умерла! — торжествующе воскликнула Хейверс — А сынок Кинг-Райдера мог бы еще несколько лет держать этот корабль на плаву только в том случае, если выпустит новую успешную постановку.

— Вы смешиваете метафоры, — заметил Линли.

— Томми…

На лице Хелен отразилась невысказанная мольба. В конце концов, она знала его лучше всех и в отличие от Хейверс обратила внимание на его тон. А еще отметила, что он так и не вошел в комнату, и поняла, что это означает.

Ничего не замечая, Хейверс продолжила с усмешкой:

— Верно. Уж извините. Но все равно. Кинг-Райдер поведал мне, что его папуля завещал все средства с текущих постановок именному фонду для поддержки театральных деятелей. Актеров, сценаристов, дизайнеров и так далее. Часть наследства получила его последняя жена, но она — единственная наследница. Ни Мэтью, ни его сестре не перепало ни пенни. Он, конечно, достиг бы кое-какого положения как председатель или руководитель отцовского фонда, но разве можно сравнить это с тем кушем, который он мог бы получить, выпустив новое произведение своего отца? Новое произведение, инспектор. Посмертное произведение, не оговоренное в завещании. Вот вам и мотив. Ему нужно было наложить лапы на этот оригинал и уничтожить единственного человека, который знал, что это произведение написано не Кинг-Райдером, а Майклом Чандлером.

— А при чем тут Вай Невин? — поинтересовался Линли. — Как она вписывается в ваш сценарий, Хейверс?

Ее глаза заблестели еще ярче.

— Кинг-Райдер думал, что оригинал спрятан в ее квартире. Но он не нашел его там. Он не нашел его, когда выследил Терри Коула, укокошил его и перевернул вверх дном всю лагерную стоянку. Тогда он вернулся в Лондон и проник в квартиру Вай Невин, когда ее не было дома. Он разнес квартиру в пух и прах, пытаясь найти эти ноты, но тут Вай неожиданно вернулась.

— Та квартира была разгромлена, Хейверс, а не обыскана.

— Ничего подобного, инспектор. Фотографии показывают именно картину обыска. Гляньте еще разок на снимки. Вся мебель перевернута, шкафы открыты, и вещи вывалены на пол. Если бы кто-то просто хотел разгромить квартиру Вай Невин, он перепачкал бы стены краской. Разломал бы мебель, разрезал ковры, проломил двери.

— И искалечил ее лицо, — вставил Линли. — Именно это и сделал Рив.

— Это сделал Кинг-Райдер. Она увидела его. Или, по крайней мере, ему так показалось. А он не мог рисковать тем, что она его узнает. Он догадывался, что ей известно о существовании оригинальной музыки, потому что она знала самого Терри Коула. В любом случае, разве это так уж важно? Давайте арестуем его и поджарим его пятки на огоньке. — Тут она впервые заметила стоящий у двери чемодан и удивленно спросила: — Куда вы собрались, инспектор?

— Производить арест. Пока вы резвились, разъезжая по всему Лондону, констебль Нката — согласно приказу — усердно обходил кварталы Ислингтона. И то, что он обнаружил, не имеет никакого отношения ни к Мэтью Кинг-Райдеру, ни к любому другому человеку с этой фамилией.

Хейверс побледнела. Стоявшая рядом с ней Хелен просматривала ноты и складывала листы в стопку. Она предостерегающе подняла руку и схватилась за горло. Линли понял ее жест, но предпочел не заметить.

— Вам было дано задание, — сказал он Хейверс.

— Я получила ордер, инспектор. И собрала отличную команду для обыска. Мы с ними встретились, и я рассказала им, что они должны…

— Вы обязаны были проводить обыск вместе с ними, Хейверс.

— Но дело в том, что я поняла… у меня появилось интуитивное чувство…

— Нет. Никакого дела. Никакого интуитивного чувства. Только не в вашем положении.

Хелен сказала:

— Томми…

— Нет. Забудьте об этом. Все кончено. Вы противоречили мне на каждом шагу, Хейверс. Я отстраняю вас от этого дела.

— Но…

— Вы хотите, чтобы я перечислил все ваши проступки?

— Томми…

Хелен направилась к нему. Линли увидел, что она хочет примирить их. Ей так не нравилось, когда он злился. Ради нее он постарался взять себя в руки.

— Любой здравомыслящий человек в вашем положении — имея понижение в звании и едва избежав уголовного преследования — и с вашей историей провалов в Отделе уголовного розыска…

— Это удар ниже пояса, — еле слышно произнесла Хейверс.

— Любой человек на вашем месте стал бы строго придерживаться всех предписаний с того самого момента, как старший суперинтендант Хильер объявил ваш приговор.

— Хильер — тупой службист. Вы сами знаете это.

— Любой человек, — упорно гнул он свою линию, — расшибся бы в лепешку, усердно стараясь заслужить хорошую оценку своей работы. А в вашем случае я просил вас лишь провести небольшое расследование по архивам Особого отдела, расследование, к которому за последние дни мне не раз приходилось приказывать вам вернуться.

— Но я провела его. Вы получили отчет. Я все сделала.

— А после этого решили пойти собственным путем.

— Потому что я увидела те снимки. В вашем кабинете. Сегодня утром. Я поняла, что в фулемской квартире провели крутой обыск, и попыталась сказать вам об этом, но вы не захотели меня выслушать. Так что же мне оставалось делать? — Она не стала дожидаться ответа, прекрасно зная, что он скажет. — А когда миссис Бейден показала мне подаренную ей музыку и я увидела, кто сочинил ее, то мне стало понятно, что мы нашли нашего убийцу, инспектор. Ладно, я все понимаю. Мне следовало быть с теми ребятами в Ноттинг-Хилле. Вы приказали мне быть с ними, а я оставила их одних. Но разве вы не довольны тем, сколько времени я сберегла нам? Вы ведь собрались ехать обратно в Дербишир? А я избавила вас от этой поездки. Линли прищурился.

— Хейверс, неужели вы думаете, что я поверю вашему бессмысленному бреду?

«Бессмысленному бреду», — произнесла Барбара одними губами, не в силах сказать это вслух.

Хелен тревожно переводила взгляд с одного на другого. Она опустила руку и с печальным видом взяла один из нотных листов. Хейверс посмотрела на нее, и Линли мгновенно вспыхнул от гнева. Он не мог допустить, чтобы его жена заняла промежуточную позицию.

— Завтра утром доложите обо всем Уэбберли, — приказал он Хейверс. — Ваше следующее назначение вы получите от него.

— Вы даже не взглянули на то, что лежит перед вами, — заметила Хейверс.

Ее голос утратил дерзкие и непокорные интонации и звучал скорее озадаченно. Это разъярило Линли еще больше.

— Вам показать, где находится выход, Барбара? — сухо спросил он.

— Томми! — воскликнула Хелен.

— Как вы мне надоели! — бросила Хейверс.

Она поднялась с дивана со всем возможным достоинством, повесила через плечо свою потрепанную сумку. Когда она прошествовала мимо кофейного столика и выплыла из комнаты, пять нотных листов с музыкой Чандлера слетели на пол.

Погода в Дербишире соответствовала мрачному настроению инспектора Ханкена. Под проливным дождем, которым разразилось набухшее серебристыми тучами небо, он медленно двигался по мокрой дороге от Бакстона к Бэйкуэллу, размышляя о том, что означает пропажа черной кожаной куртки с места преступления на поляне Девяти Сестер. Пропажу одного плаща объяснить было просто. А пропажу куртки — нет. Ведь одному убийце не нужно два предмета одежды для сокрытия пятен крови приконченной им жертвы.

Поиски пропавшей кожаной куртки Терри Коула инспектор не мог вести без помощника, и при нем был констебль Мотт с неизменным куском пирога в руке. Присутствие констебля считалось необходимым, поскольку в его ведении находились собранные вещественные доказательства. Но он никак не повлиял на скорость и результативность процесса поисков. Громко чавкая и одобрительно причмокивая губами, Мотт поглядывал, как Ханкен перебирает вещи, и бубнил время от времени: «Нет, шеф, никто даже не видел среди этих шмоток черной кожаной куртки».