Хелен поняла позицию Томми: он выдал Барбаре ряд распоряжений, а Барбара исполняла их весьма неохотно. Томми рассматривал их как серьезное испытание, которого не прошла его бывшая напарница; Барбара рассматривала их как несправедливое наказание. Ни один из них не хотел понять точку зрения противной стороны, причем у Барбары имелось для этого менее твердое основание, если подумать о ее сомнительном будущем. Поэтому Хелен нетрудно было признать, что заключительная реакция Томми на неповиновение Барбары его приказам была оправданна и что его начальство одобрит все предпринятые им действия.

Но те же самые действия, если рассмотреть их с учетом того, что ранее он выбрал в помощники по этому делу Уинстона Нкату, а не Барбару Хейверс, почему-то не давали покоя Хелен. Вставая с постели и накидывая халат, она размышляла о том, что же стало главной причиной недовольства ее мужа: то, что его приказания игнорировал подчиненный, или то, что их игнорировала женщина? Хелен задала ему примерно такой же вопрос вчера перед его отъездом и не удивилась, когда он стал отрицать то, что пол Барбары имеет хоть какое-то отношение к его недовольству. Но не заставляла ли вся история жизни Томми сомневаться в таком отрицании?

Умывшись и проведя щеткой по волосам, Хелен вернулась к тревожному вопросу. У Томми была богатая история общения с женщинами — с теми, кого он любил, с теми, кто любил его, и с теми, с кем он работал. Его первой любовницей стала мать его школьного друга, бурный роман с которой продолжался около года, а до его сближения с Хелен самой большой его страстной привязанностью была женщина, ставшая теперь женой его лучшего друга. Кроме этого последнего разрыва, все отношения Томми с женщинами отличались, насколько понимала Хелен, одним общим свойством: ход их развития определял Томми. А женщины послушно шли у него на поводу.

Он с легкостью приобретал и поддерживал безграничную власть над ними. Множество женщин за все былые годы пленялись его внешностью, титулом или богатством и с готовностью отдавали ему не только тела, но и души, и это казалось скромным вкладом по сравнению с тем, что они надеялись получить в награду. Томми привык пользовался преимуществами своей власти. Да и кто бы смог отказаться от них?

Главный вопрос заключался в том, почему он захватил такую власть в тот самый первый раз с той самой первой женщиной. Да, он был молод, но даже если он и предпочитал, чтобы эта женщина и все последующие его любовницы играли по его правилам, хотели они этого или нет, он ведь не заставлял их делать это. И Хелен была уверена, что именно причина влияния Линли на женщин стала источником его трудностей в общении с Барбарой Хейверс.

Но она сама слышала, как упорно Барбара уклонялась от четкого выполнения приказов ее мужа, и факты говорили о том, что нет ни малейшей лазейки для ее оправдания в глазах Томми.

Тут Хелен не могла спорить с ним. Однако ей хотелось объяснить ему, что поведение Барбары Хейверс является всего лишь своеобразным симптомом. А сама болезнь наверняка скрывает нечто большее.

Хелен вышла из спальни и спустилась в столовую, где Дентон уже собрал ее любимый завтрак. Она положила себе яичницу с грибами, налила стаканчик сока и чашку кофе и расставила все на столе, где рядом с ее приборами лежал экземпляр «Дейли мейл», к которому также добавился традиционный «Тайме» Томми. Сдобрив кофе молоком и сахаром, Хелен лениво просмотрела утреннюю корреспонденцию. Сочтя, что нет никакой причины омрачать завтрак делами, она отложила в сторону счета и так же поступила с «Дейли мейл», первая страница которой была посвящена последней — и довольно непривлекательной — королевской пассии, «блиставшей своей красотой на ежегодном благотворительном чаепитии "Дети в нужде"». Не стоит портить себе настроение на целый день, уныло подумала Хелен.

Она открыла лишь письмо старшей сестры — почтовый штемпель, поставленный в Позитано, свидетельствовал, что Дафне удалось победить своего супруга в споре о том, где лучше отметить двадцатилетие их свадьбы, — когда в столовую вошел Дентон.

— Доброе утро, Чарли, — приветливо сказала Хелен. — Грибы вам сегодня удались на славу.

Дентон не ответил на ее приветствие с тем же воодушевлением.

— Леди Хелен, — произнес он и нерешительно умолк, обуреваемый то ли смущением, то ли досадой.

— Надеюсь, вы не собираетесь ворчать на меня из-за обоев, Чарли. Я позвонила в «Питер Джоунз» и попросила отсрочки. Ей-богу, я так и сделала.

Дентон сказал:

— Нет. Обои тут ни при чем, — и, подняв принесенный им большой конверт, прижал его к груди.

Хелен принялась за тосты.

— Тогда в чем же дело? Вы выглядите так…

«А как, собственно, он выглядит?» — задумалась она. И пришла к выводу, что он чем-то встревожен.

— У вас что-то случилось? Вы ведь не получили никаких плохих известий? С вашими родными все в порядке? О боже, Чарли, неужели у вас возникли сложности с женщиной?

Он отрицательно покачал головой. Хелен заметила щетку для пыли у него под мышкой, и все встало на свои места: должно быть, он занимался уборкой и, несомненно, захотел прочесть ей нотацию по поводу ее привычки к беспорядку. Бедняга. Он, наверное, не знал, как лучше начать.

Дентон появился со стороны гостиной, и Хелен вспомнила, что не убрала те ноты, которые там вчера оставила Барбара Хейверс. Именно это, наверное, расстроило Дентона. Что касается аккуратности, он был такой же, как Томми.

— Вам удалось поймать меня, — призналась она, кивнув на конверт. — Барбара принесла их вчера показать Томми. К сожалению, я начисто забыла о них, Чарли. Вы поверите мне, если я пообещаю, что постараюсь быть аккуратнее в следующий раз? Хм, вряд ли, ведь я обещаю это постоянно.

— Где вы взяли это, леди Хелен? Это… я имею в виду, это…

Дентон взмахнул конвертом, словно у него не хватало слов для описания его содержимого.

— Я же только что сказала. Их принесла Барбара Хейверс. А в чем дело? Что особенного вы там обнаружили?

Реакция Чарли Дентона поразила ее. Впервые со времени их знакомства он без всякого разрешения придвинул к себе стул и сел за обеденный стол.

— Кровь на куртке принадлежит нашему парню, — коротко сообщил Ханкен.

Он звонил Линли из Бакстона, где только что получил заключение из лаборатории. Далее Ханкен поведал, что они вот-вот получат ордер на обыск Мейден-холла.

— У меня есть шестеро ребят, которые способны найти бриллианты в собачьем дерьме. Если он спрятал где-то в своем хозяйстве большой лук, то мы найдем его.

Ханкен еще поворчал по поводу того, что со времени убийства Энди Мейден мог уже давно избавиться от лука во множестве долин и ущелий Белогорья, и тогда их поиски сильно усложнятся. Но по крайней мере, ему пока не известно, что они выяснили насчет третьего пропавшего орудия убийства, поэтому его можно еще застать врасплох, если он не успел избавиться от прочих свидетельств недавнего наличия в доме такого оружия.

— У нас нет ни малейших свидетельств того, что Энди Мейден занимался стрельбой из лука, — возразил Линли.

— Но разве в ходе работы под прикрытием ему не приходилось играть множество разных ролей? — парировал Ханкен и, завершая разговор, добавил: — Вы тоже можете участвовать, если хотите. Встретимся возле их отеля через полтора часа.

С тяжелым сердцем Линли повесил трубку. Ханкен имел право требовать обыска в доме Энди. Если буквально каждая деталь собранных ими сведений указывала на одного и того же конкретного подозреваемого, то следовало проверять именно этого подозреваемого. Нельзя игнорировать то, что прямо бросается в глаза, только потому, что не хочется признавать очевидное. Нельзя уклоняться от нежеланных и даже немыслимых гипотез только потому, что тебя преследуют воспоминания о том, как в двадцать пять лет, мечтая о работе в Особом отделе, ты участвовал в одной тайной операции. Нельзя пренебрегать должным исполнением профессиональных обязанностей.