29 июля в 04.00 по местному времени на 85° 19,5' западной долготы «Мазурка» пересекла экватор — мы въехали в южное полушарие. Экипажу полагалось экваториальное крещение. Поскольку изображать Нептуна было некому, я, пользуясь неограниченной капитанской властью, решила сама выполнить обряд крещения. Желтого мишку нарекла Альбатросом, куклу с Канарских островов — Чайкой, себя — пилотом Пирксом. Мне очень нравился этот образ. В Атлантике я зачитывалась смешными и удивительными приключениями Пиркса и решила, что у нас есть что-то общее. Ко мне так же цеплялись всякие приключения и случаи и заставляли выступать героем, часто помимо воли. Пилот Пиркс — звучало очень по-морскому.

Оставалась еще «Мазурка». Правда, я не слышала, чтобы обряд крещения совершался и над кораблями, впервые пересекающими экватор. Но «Мазурка» в этой церемонии не могла быть пропущена — была таким же важным действующим лицом во всем мероприятии, как и я. Она получила имя «Мазурка-Каурка», сокращенно «Каур». Я уже успела убедиться, что это крепкое копытце — моя маленькая, но очень надежная и отважная яхточка.

За успехи новонареченных я выпила грейпфрутовый сок. Учитывая торжественность момента, пила не прямо из банки, как обычно, а из стакана. Потом в честь Нептуна бросила стакан в море — все равно был с трещиной.

И все-таки торжество получилось грустным. В холодное раннее утро я была одна, только с «Кауркой». Кукла и мишка оставались всего-навсего куклой и мишкой… Но мы уже плыли по новому полушарию — вверх ногами.

За экватором пассат начал проявлять явное желание перейти к восточному направлению. Отклонялся всего на 10–15°, но это давало возможность плыть в полветра. Я приближалась к Галапагосским островам. На всякий случай вытащила генеральную карту, чтобы обойти архипелаг на безопасном расстоянии. После полудня запеленговала остров Бальтра. Потом на Маркизах этому навигационному успеху завидовали все знакомые: радиомаяк острова работал только по требованию. Разумеется, никто из нас и не думал заказывать через Эквадор такую услугу. Очевидно, мне повезло — я поймала сигнал, предназначенный для другого судна.

Поскольку Бальтра находился на истинном курсе 263°, мне следовало идти круче, чтобы обойти архипелаг с севера. Круче означало, что необходимо добавить к двум стакселям еще грот. Пассат по-прежнему безумствовал, скорость ветра скакала от 10 до 30 узлов. По безоблачному, казалось бы, небу неслись «ватники» — совершенно прозрачные и исключительно взбалмошные. Каждый заставлял «Мазурку» лечь на воду и одновременно сделать скачок вперед. Следовало набраться терпения, тем более, что работа «ватников» давала в итоге неплохие пробеги. На правом траверзе показалась Эспаньола, следовательно, Галапагосы я миновала. Правда, еще пару дней ветер нервничал, вода бурлила у бортов — действовало течение, но я уже спокойно взяла курс на Маркизы.

Своим успехом я похвасталась сперва Гдыне-Радио, а потом «Князику», несколько дней назад подключившемуся к обслуживанию «Мазурки». Гдыня-Радио не могла охватить радиосвязью всю акваторию Тихого океана: моя станция была слишком слаба для таких огромных расстояний. Связь с родиной становилась все хуже, пока 7 июля не прекратилась вовсе. На помощь «Мазурке» были готовы прийти все польские суда, ведущие лов в Тихом океане: каждое охотно брало на себя роль посредника — дублера Гдыни-Радио. «Мазурка» родилась в рубашке — о лучших няньках нельзя было и мечтать. Ежедневно в условленное время я слышала вызов: «Мазурка», «Мазурка», — «Князик», «Князик»! Я настраивала передатчик и сообщала данные о погоде, курсе и последнем суточном пробеге. Мои сведения, вопросы и пожелания радист «Князика» записывал всегда с ангельским терпением и безошибочно, хотя рыболовное судно не парусник. Не позже следующего дня вся информация попадала адресату — моему мужу, который продолжал возглавлять центр дистанционного управления «Мазуркой». Тем же путем приходили ответы и сообщения для меня. Связь осуществлялась в самых различных условиях слышимости и шума, но радист никогда не выключал микрофон, прежде чем не убеждался, что я все поняла, иногда много раз повторяя одно и то же. Рыбаки прекрасно знают, что такое связь для моряка, и делали все, чтобы она действовала. Закончив деловую часть, «Князик» приступал к развлекательной программе под названием «Знать «Мазурке» не мешает, что свет собою представляет». В нее включалось все: погода на Балтике, спортивные новости (ведь в Монреале шла Олимпиада), политические и экономические события, иногда просто чтение газет. Я была очень благодарна этим людям. Своим трудом и симпатией к «Мазурке» они приближали ко мне родину и весь мир, и я не была одинока.

Связь с «Князиком» продолжалась до Маркизов, потом эстафету принял «Центаурус». Рыбацкие няньки пестовали «Мазурку» так долго, как только это было возможно.

2 августа пассат принял регулярное направление, т. е. юго-восточное. Кульминация показала 2° 34' южной широты и 92° 52' западной долготы. Снова появилась надежда на прекрасное быстрое плавание. Ветер еще немного буйствовал, скорость его прыгала, но я ежедневно продвигалась в сторону Маркизов на 120 и более миль. Чтобы помочь «Каурке», поставила пассатные стаксели — на этот раз получилось намного быстрее, чем в Атлантике, хотя мертвая зыбь была тут сильнее. Шедшая с юга постоянная волна соединялась с восточным течением, а на них накладывалась ветровая волна с юго-востока. Одним словом, весь юго-восток постоянно бурлил валами, но плавание было отличным.

Я немного экспериментировала с парусами — не с научно-исследовательской, а скорее, с утилитарной целью: мне хотелось при наименьших затратах и кратчайшим путем достичь наибольшей скорости. На пять дней решила даже отказаться от пассатных стакселей — заменила их обычными. В полветра пассатные стаксели работали не очень эффективно, наветренный, собственно, больше дергал снасти, чем тянул вперед. Мне не хотелось портить парус и такелаж или галсировать против ветра в направлении Маркизов, а это было бы неизбежно, если бы яхта отклонилась слишком далеко на север. Я полагала что плыву сама, а не пассат несет «Мазурку».

Несколько дней ветер еще посвистел, побуйствовал, а потом успокоился, стал ровным и можно было вернуться к пассатным стакселям. Впрочем, ежедневно он позволял проглатывать два градуса долготы, так что поводов для нареканий не было. Дожди мне не докучали, в среднем в неделю выпадал один дождичек-морось — его хватило бы запить лекарство. Хорошо, что я не рассчитывала на небесное снабжение и везла питьевую воду с собой, хотя и плыла в зоне экватора. Канистры с топливом и водой загромождали всю каюту, но зато я была на полном самообеспечении.

Экваториальная зона слегка «подгрызала» «Мазурку». Каждые два-три дня я была вынуждена очищать вертушку лага от голубых слизистых нитей. Противными существами — темно-коричневыми цветами-улитками на тоненьких ножках — покрывалась также подводная лопасть авторулевого. Время от времени я поднимала ее и острым ножом громила эти растения-зверюшки.

В тысяче милях западнее Галапагосов возле яхты неожиданно появились другие живые существа. Сначала я увидела на поверхности океана нечто, похожее на большой футбольный мяч, светло-коричневый в темную клетку. Подплыла ближе. «Нечто» оказалось огромной черепахой, медленно плывущей встречным курсом. На следующий день появилась еще одна. Они двигались куда-то на восток против течения и ветра. Наверняка у них не было такого навигационного обеспечения, как у меня, но было видно, что черепахи отлично знают цель своего путешествия.

15 августа пассат решительно сменил направление на восточное, что опять сопровождалось его повышенной нервозностью и мимолетным дождичком. Я объяснила «Каурке», что теперь у нас будет приятное плавание на фордевинд и ее обязанность — не устраивать глупых шуток и держать курс. Правда, обижаться я не имела права: авторулевой держал установленный курс идеально, что подтверждалось наблюдениями. Особенно при фордевинде это простое устройство управляло яхтой намного лучше, чем смогла бы я. Впрочем, 24 часа у руля я и не выдержала бы.