— Работа, она порядок любит, — сказал Егор Спиридонович. — Так-то, браток. А ведерко я запаяю и отлужу заодно.
— Про это мамка не говорила, — ответил Павка.
— Не беда, — заметил Егор Спиридонович. — Лишний рублик — зато луженое, как новое будет.
Очень понравилось Павке. С того дня и зачастил он к Егору Спиридоновичу.
Поначалу, правда, все случая искал:
— Мама, ручка у сковородки качается. Снести Егору Спиридонычу?
Или:
— Давай столик кухонный сменим. Попросим Егора Спиридоныча. Он сделает.
А потом и просто так. Придет и смотрит, как Егор Спиридонович работает.
«Вот бы и мне так!» — думал Павка.
Очень хотелось ему попросить Егора Спиридоновича, чтобы тот дал хоть раз рубанком поводить или на настоящих тисках поточить какую-нибудь железяку.
— Подрастешь — тоже, дружок, научишься. Кто работать умеет, нигде не пропадет. Ни в какой жизни. Хоть беда у кого, хоть радость, а все твои руки нужны, — говорил Егор Спиридонович. — И замечу я тебе: каждая работа — она свой смысл имеет.
Это была его любимая поговорка.
И Павка не решался ничего просить. Даже трогать ничего не решался. Уж очень все лежало у Егора Спиридоновича в большом порядке. Но Павке и так было хорошо. В сарайчике пахло клеем и смолой, кожей и машинным маслом, свежей стружкой и красками.
И Егор Спиридонович каждый раз ласково встречал Павку:
— А! Ты, дружок! Заходи!
Очень они подружились. И Павка радовался.
Правда, раз случилось так, что Егор Спиридонович будто обиделся на Павку. Это когда Павка спросил его:
— А вы, наверное, и на настоящем заводе смогли бы работать, как взаправдашний рабочий? А?
— К чему это? И так работаю, не жалуюсь! — отрезал Егор Спиридонович и почему-то нахмурился.
Но это давно было. В начале лета. Егор Спиридонович, кажется, уже не сердится теперь. Видно, забыл.
И Павкина мать тоже довольна их дружбой.
— Глядишь, и ты к делу привыкнешь, — говорила она. — Смотри, какой человек Спиридоныч: и сам умелец, и других сызмальства к делу приучает!
4
Из-за дурной погоды детские сады перебрались в Залужье поздно — в середине июня. В эти дни многие залужские ребята бегали смотреть, как большие новые автобусы с красными флажками привозят из города малышей. И Павка бегал.
Вместе с малышами автобусы доставили немудреную детсадовскую мебель. Будто игрушечные, стулья и скамейки, шкафчики и полки, скатанные в трубы коврики и дорожки. Малыши приехали со всем своим хозяйством.
«Много ли нужно таким клопам!» — думал Павка.
Он бегал от одного детского сада к другому и даже помогал таскать эту ненастоящую, как ему казалось, мебель.
У одного из детских садов Павка увидел Егора Спиридоновича. Тот выходил из калитки с шаблоном-линейкой и листком бумаги в руках.
— Помочь придется этим крохам, — сказал Егор Спиридонович.
— А чего? У них все с собой, — заметил Павка.
— Все, да не все, — пояснил Егор Спиридонович. — Песочники надо сделать, дружок, да лесенки, чтоб им лазать. А еще два скворечника просили сколотить. У одних, мол, есть, а у других нет. Делов хватит.
Настроение у Егора Спиридоновича было очень хорошее, и Павка обрадовался: «Как не помочь малышам!»
— Можно, я к вам? — спросил он.
— Пойдем, дружок, — согласился Егор Спиридонович. — Все скумекаем, прикинем — и за дело. Я вот уж и размеры снял…
Когда они проходили мимо больницы, Егор Спиридонович вспомнил что-то и попросил Павку подождать его минуточку.
— Чуть не забыл. К доктору мне надо зайти, а потом в сельмаг, — сказал он. — Я быстро.
И верно. Через полчаса они уже были в мастерской.
— Начнем, пожалуй, с лесенок, — предложил Егор Спиридонович.
Павка кивнул:
— Ага!
Егор Спиридонович выбрал несколько сухих досок и нанес на них отметины.
— Это пойдет под стойки, — сказал он, берясь за пилу.
Пока Егор Спиридонович выпиливал и ровнял стойки, Павка относил в сторону стружку и щепу, подавал инструменты и шкурку для полировки. К вечеру уже были готовы четыре стойки и десять поперечных перекладин для лесенок.
— Завтра с утра примемся за остальное, — сказал Егор Спиридонович, — а в среду, глядишь, и установим.
— А разве вы спать не будете утром? — спросил Павка.
Он знал, что обычно по утрам Егор Спиридонович спит. В шесть утра он возвращается с ночного дежурства и сразу укладывается спать.
— А я на работу не пойду сегодня, — сказал Егор Спиридонович. — Вот бюллетень взял… При тебе ж к доктору заходил.
— Вы заболели? — не понял Павка.
— Заболел, заболел! — улыбнулся Егор Спиридонович. — Не в том смысл. Работа — она подождет, а тут дело! Так что спешить не будем. Важное дело, дружок. Как детишкам не помочь?
— Это хорошо, — согласился Павка. — Правильно, что отпустили.
Правда, при чем здесь доктор и бюллетень, Павка не понял.
Не прошло и полных двух дней, как дела были закончены. Егор Спиридонович установил в детском саду лесенки и песочники, а Павка прибил на деревьях два скворечника.
Скворечники особенно понравились Павке.
«И молодец же Егор Спиридонович! — думал он. — Прямо настоящие птичьи домики смастерил. У нас не такой!»
Малыши тоже остались довольны.
Теперь, когда Павка проходил мимо детского сада, он обязательно смотрел: играют малыши в песочниках? Играют. И по лесенкам лазают. А в скворечниках поселились воробьи. Воробьи всегда после скворцов их дома занимают.
«И это все Егор Спиридонович сделал, — радовался Павка. — И я ему помогал!»
5
Конечно, Павка не все время у Егора Спиридоновича проводил. По утрам он с ребятами в лес ходил по чернику, купался на Быстрице или просто бегал по лесу.
Быстрица — удивительная речка. Может, когда-то и была она быстрая, а сейчас тихая, степенная, будто нарисованная. Местами цветет она, поросла камышом и осокой, но все равно вода в ней чистая, как в роднике.
Течет Быстрица по зеленой луговине — открытая свету и воздуху, и зеленым сочным травам, и луговым цветам, которых здесь растет множество великое. И лишь возле самого села берег реки становится круче, и на нем уже то здесь, то там появляются сосны и кустарник. Здесь же растет невысокая хилая травка, которая неведомо как тянется из песка. Чем она питается на таком грунте, никому не известно. Ведь вокруг один чистый песок.
Красива Быстрица в любую пору дня и ночи и в любую погоду. Вечером и утром, когда туманом застлана. Ночью, освещенная луной и звездами. Парным солнечным полднем и в грозу. И даже в пасмурную погоду красива.
Хотя и не теплая вода в Быстрице нынешним летом и на берегу сейчас не жарко, а купаться можно. Все мальчишки купаются и некоторые девчонки. Самые отчаянные.
А теперь и приезжие стали залезать в воду. Не все, а те, кто посмелее.
А что делать? Хорошей погоды, верно, так и не дождешься. Надо купаться в такую!
Лучшее место для купания — возле мостков, на которых женщины белье стирают. Там и берег пониже, и песок хороший. Иди постепенно в воду — не утонешь.
Воскресным утром Павка забежал к своему соседу Косте Завьялову:
— Купаться пойдем?
Костя человек не очень решительный. Он посмотрел на хмурое небо, поежился и нехотя поинтересовался:
— А ты?
— Раз зову, так пойду, — сказал Павка.
— Тогда пойдем…
Они спустились к речке. На мостках женщины стирали белье. Пришлось отойти в сторону.
— Бабушка там моя. Увидит — попадет, — сказал Костя.
Павка стянул рубаху и штаны, сказал нерешительному Косте «давай» и собрался уже шагнуть в воду, как…
Раздался треск и визгливый женский голос:
— Ой, бабоньки, спасите! Тону! Ну и ледянющая!
Павка бросился от воды назад. За ним — так и не успевший раздеться Костя.
Возле провалившихся мостков стояла по пояс в воде Костина бабушка, а две другие женщины, помоложе, протягивали ей руки и заливисто хохотали:
