– Так мы ничего и не говорим, – сказала Мурка. Вообще-то наемников она не уважала, но ссориться с Петькой не хотелось.

Петька какое-то время подозрительно всматривался в их физиономии, наконец успокоился:

– Так он говорит – фигня насчет бомбы. Он сам один раз видел. В бомбовую воронку за две минуту, прямо у него на глазах, две бомбы подряд – шарах! шарах! А потом, представляешь, прямо через нее – танки! Колонна! А сверху артиллерия ударила, ураганным огнем. И это еще не все! Он глазам не поверил! Самолет-разведчик подбили, и он – прикиньте! – свалился на то самое место! На воронку! Просто место такое было – самый центр боя. Там если уж дерутся, то как следует, чтобы никаких огрехов.

– Если дерутся – как следует. А если воруют – тоже как следует, чтобы без огрехов, – словно в бреду пробормотал Вадька. Вдруг он вскочил и схватил Петьку за руку: – Телефон!

– Да нету у нас телефона, я ж тебе сказал – за неуплату отключили по всему поселку.

– А если вдруг «Скорую» вызвать или еще что?

– Тут база отдыха неподалеку, тридцать минут ходу – если бегом, то быстрее, – вмешалась Светка.

Вадька на мгновение задумался, лицо его стало бледным и решительным.

– Последний шанс, – тихо сказал он. – Не получится – значит, конец. Мурка, дай ребятам номер Володи, который нас сюда вез. Люди, бегите на эту вашу базу, звоните Володе, расскажите, что тут делается, что телефон не работает. Пусть бросает все и на газах мчится сюда. Скажите, если за час не доедет, вот их папа разорится и сам Володя без работы останется. Да, пусть еще два мобильника прихватит.

Светка и Петька вскочили, готовые не рассуждая бежать к телефону – таким решительным и командирским стал голос Вадьки.

– Погодите, – скомандовал он. – Потом позвоните в милицию, майору Владимирову. Скажете, что преступник вот-вот себя обнаружит и чтобы он тоже мчался сюда – с пистолетом, с наручниками, с ОМОНом – в общем, что найдет.

– А вы? – испуганно спросила Света.

– А мы…

– Что ты в эту Бомбину впилась, ну просто не сестра, а клещ какой-то, – бухтел Вадька, пробираясь сквозь лес к опушке. Светка уже убежала звонить, а Петька вел их к дому близняшек по полузаросшей тропинке. Только сперва Катька потребовала, чтобы они зашли за Бомбиной, оставленной под охраной гуся.

– Правда, может, пусть она пока там посидит? – поддержал друга Сева. – Хоть под ногами мешаться не будет. Заберем, когда дело сделаем.

– Дождь, – возразила Мурка. – И холодно.

– Ничего, не растает.

– Растает Бомбина, не растает – мне тридцать четыре раза по фигу, – пропыхтела Катька отводя ветку от лица. – А Евлампия Харлампиевича я не оставлю.

– Нет там ни гуся вашего, ни этой Бомбины. Вы че, и правда думаете, птичка сторожить будет? Убрел ваш гусь давно, будем потом его по всему поселку искать. А девчонка домой смылась.

Деревья, наконец, расступились, и компания вышла на опушку. На пне никто не сидел. И вообще никого не было.

– Ну, что я говорил! – удовлетворенно сказал Петька. – Нет гуся!

В тот же миг неподалеку гоготнули, и из-за ближайшей сосны выбрался Евлампий Харлампиевич.

– Харли, миленький, тебя кто-то обидел? – запричитала Катюха.

Вид у того и впрямь был помятый. Белые перья взъерошены, а на длинной шее появились даже залысины, словно кто-то начал гуся ощипывать да бросил.

Горестно стеная, Катька обвила шею гуся руками, принялась приглаживать перья. Евлампий Харлампиевич издал самый натуральный вздох, положил голову хозяйке на плечо и страдальчески прикрыл глаза. Даже Вадьке стало его жалко. Он протянул руку и смущенно погладил гуся по голове, по могучему клюву. На ладони остались розоватые пятна. Вадька поднес ладонь к носу, принюхался:

– Люди, да у него клюв в крови! Харли долбал кого-то!

Вадька присел возле гуся на корточки.

– Харли, кто тебя так? А ты кого? И где Бомбина?

Евлампий Харлампиевич оторвался от Катьки, гоготнул грозно, но и торжествующе, и вытянул вверх шею. Ребята задрали головы.

Высоко-высоко в сосновых ветвях, крепко прижавшись к шершавому стволу, охватив его ногами и руками, сидела Бомбина.

– Очуметь, – тихо сказал Вадька. – Как она туда залезла?

– А ты на брюки ее погляди, – давясь от хохота предложил Сева.

Вадька посмотрел. Хотя, собственно говоря, смотреть было не на что – брюк на Бомбине почти не осталось. Вместо них висели грязные неопрятные лоскуты, из-под которых просматривались голые ноги.

– М-да… При таком раскладе и на Эйфелеву башню забежишь, – кивнула Мурка.

– Харли не виноват, – горячо запротестовала Катька. – Я не знаю, но уверена – она первая начала… – тут она на мгновение примолкла, задумчиво посмотрела на гуся, на его ободранную шею и крылья, и вдруг огонь безумной ярости полыхнул в Катькиных глазах. – Она обижала моего гуся! Да я ее… – И Катька рванула к дереву.

В одну секунду сестры повисли у нее на руках, а Вадька вцепился сестре в плечи. Только Сева не шелохнулся – похоже, он был совсем не против того, чтобы до Бомбины добралась еще и Катька.

– Совсем психи, – подвел черту Петька. – Гусь себя сторожевой собакой считает, девка за него убить готова… Одно слово – городские.

– Сию минуту прекрати, – пропыхтела Кисонька, с трудом удерживая вырывающуюся Катьку. – Воспитанные девушки себя так не ведут!

В ответ Катька сказала слово, которое не только воспитанным девушкам, но и портовым грузчикам знать не полагалось.

– Ну-ка хватит! – командирским голосом гаркнула Мурка. – Харли боевой гусь, а не размазня какая, он уже сам Бомбине все разъяснил. А нам дело надо делать!

– Слава богу, вспомнили! – ехидно процедил Петька.

Катька еще пару раз дернулась, потом затихла, тяжело перевела дух:

– Ладно, все, пускайте, – бросила она. – Да пускайте, говорю, не трону я ее. Пока.

Ребята с опаской поглядели на взбешенную девчонку и разжали руки. Катька потерла запястья, размяла плечи, подхватила своего обожаемого гуся на руки и отошла в сторону:

– Снимайте ее и побежали, время уходит.

– Можно подумать, мы не из-за тебя застряли, – возмутился Вадька, задрал голову и прокричал: – Эй, ты, слезай! Катька не тронет. Гусь тоже.

– Ни за что, – донесся с сосны гордый ответ. – И не уговаривайте меня!

– И не будем, – покладисто согласился Вадька. – Нам же проще. Народ, пошли домой.

– Домой? – всполошились на сосне. – Туда, где дядя милиционер? Подождите, я с вами.

И, ловко хватаясь за ветки, Бомбина принялась спускаться.

Кисонька задумчиво наблюдала за ней.

– Во торопится, дяденьке милиционеру настучать хочет, как мы ее в заложники взяли, – хмыкнул Сева. – Ну что ты на нее уставилась, пошли скорее, слезет – догонит.

Кисонька двинулась следом за Севой, пару раз она обернулась, с удивлением разглядывая плотную фигуру Бомбины. Та топала позади всех, и чувствовалось, как источаемый ею праведный гнев волной затопляет все вокруг, грозит накрыть с головой.

Возле калитки Петька остановился:

– Ну, с богом. Чуть что – я поблизости, подстрахую.

– Ты что, страховой агент? – презрительно процедила Бомбина.

– Молчала бы, гусем заклеванная, – ухмыльнулся тот.

Бомбина одарила его тяжелым взглядом, вскинула голову и обронила:

– Я иду в свою комнату. Мне нужно переодеться. А когда переоденусь… – в голосе ее звучала недвусмысленная угроза.

Вадька только нетерпеливо передернул плечами – не до Бомбины сейчас.

Крепко пожав руку Петьке, сыщики решительно зашагали к дому. В коридоре они коротко переглянулись, Сева и Катька рванули вверх по лестнице на веранду, а остальные направились в гостиную, туда, откуда слышался злой гул голосов.

– Не смейте говорить гадости о наших детях! Они ни в чем не виноваты! Мы не позволим, чтобы вы за их счет делали карьеру! – кричала Мария Алексеевна, и лицо этой всегда элегантной дамы было красным, некрасивым и измученным.