Но Пилипенко сам решил, куда он денется:

– Я тут, внизу буду, – заявил он. – А вы небось думали сейчас на улицу выскочить, портфель перепрятать?! Не выйдет! Мимо меня и муха не пролетит! – он по очереди потряс пальцем под носом у Вадьки, Севы, близняшек, у Катьки, хотел нагнуться к гусю, но Евлампий Харлампиевич растопырил крылья и угрожающе зашипел. Пилипенко поспешил спрятать палец за спину.

– Он оставит детей в покое? – гневно процедила Мария Алексеевна.

– Не бери в голову, – отмахнулся Сергей Николаевич. – Сейчас уже поздно, а завтра я Владимирову позвоню. Майор ему мозги вправит.

– И пусть пришлет кого-нибудь, надо же искать вора!

Сергей Николаевич безнадежно покачал головой. Он уже ни на что не надеялся.

И Пилипенко тоже не надеялся – он был абсолютно уверен. Судя по лучезарной улыбке, старлей предвкушал завтрашний триумф и разоблачение настоящей детской мафии. Он прошел в гостиную и по-хозяйски устроился у телевизора:

– Чем вы тут развлекались, пока я там вкалывал?

Сева подтолкнул Бомбину в спину:

– Иди, покажи свое кино.

А сам кинулся к ребятам:

– Ну что, обнаружили что-нибудь?

– Ничегошеньки, – покачала головой Мурка.

– Зато кое-что придумали! – объявил довольный Вадька и шепотом принялся излагать свой план.

От телевизора доносился зычный голос Пилипенко:

– Это что у вас? «Девочка и крокодил»? Серьезно? Я в детстве видел. Классное кино, не то что нынешние «Поттеры». Ну где это видано, чтобы пацаны на метлах летали? Метлы – они для чистки территории предназначены. – Пилипенко решительно уселся перед экраном. – Давайте крутите!

На громадном экране в который раз замелькали выцветшие кадры.

– Вот девочка – смотреть приятно, не то что нынешние! – немедленно прокомментировал Пилипенко. – И одета прилично, и причесана!

Катька поглядела на восторженно улыбающегося Пилипенко, на косички главной героини, на точно такие же торчащие косички Бомбины и решительно принялась разматывать резинки на собственных косичках.

– Кисонька, у тебя заколка есть? – подтолкнула она локтем рыжую.

Кисонька сочувственно поглядела на Катерину и немедленно выдернула заколку из своих завитых локонов.

– Ты куда это собралась? – визгливо поинтересовалась Бомбина.

Мурка устало обернулась, поглядела на восседающую на расстеленной кровати девчонку.

Нет, родители – жуткие люди. Ну как прикажешь их спасать, если они тебе в комнату подсовывают вот такое чересчур любопытное чучело.

– Ты совершенно уверена, что я должна тебе докладываться? – полюбопытствовала Мурка.

– Но твои родители велели нам спать! – возмутилась Бомбина.

– Вот и спи! А у меня, между прочим, семейные неприятности, и я иду к маме! – рявкнула Мурка и выскочила за дверь.

– Фи, как грубо! – вздохнула Бомбина. – Все-таки богатые дети такие избалованные. Ну ничего, вот ее папа разорится, будет она жить, как все, и быстренько вежливости научится. – И Бомбина вытащила из своего необъятного чемодана ночную рубашку такого пронзительно-розового цвета, что у девчонок даже глаза заслезились.

«Хорошо, что мне уходить», – подумала Кисонька и заторопилась к двери.

Бомбина тем временем сунула голову в ворот, принялась влезать в рукава да так и замерла, просунув в рубашку только одну руку. На лице ее отразилось жуткое возмущение.

– Мурка, конечно, ужасно невоспитанная, но ты, девочка, вообще себя вести не умеешь!

Изумленная Кисонька остановилась у двери. Не менее обалдевшая Катька растерянно воззрилась на пылающую гневом Бомбину.

Та дрожащим от негодования голосом продолжала свою прочувствованную речь:

– Ни достоинства, ни такта! Привыкла бегать за богатенькой подружкой! Ты ей сейчас не нужна! Они соберутся всей семьей: тетя Маша, дядя Сережа, Мурка, ее брат Кисонька. Может, даже заплачут с горя, – Бомбина шмыгнула носом. – А тут ты! Неужели ты не понимаешь, что с Косинскими тебе делать нечего, у них дела семейные? – Она попыталась патетически взмахнуть рукой, но забыла, что так и не влезла до конца в рукава, и судорожно задергала руками, будто не в ночной, а в смирительной рубашке.

Кисонька захихикала:

– А в туалете мне тоже делать нечего? – невинным голосом поинтересовалась она.

– В туалете? – Бомбина прекратила дергаться внутри рубашки и подозрительно уставилась на Кисоньку.

– Да, вот организм мне говорит, что надо в туалет, причем всерьез и надолго. – Для убедительности Кисонька прижала руку к животу. – Но я не знаю, вдруг ты скажешь, что ходить в туалет – недостойно и бестактно. Тогда я, конечно, где-нибудь тут, в уголочке…

– Нет, нет, иди-иди, – забормотала Бомбина.

– Спасибо! Прямо не знаю, что бы я без твоего позволения делала, – сказала Кисонька и шагнула за порог, метнув предостерегающий взгляд на Катьку.

Та на мгновение опустила веки – поняла, мол, сделаю, и перевела глаза на Бомбину.

Бомбина выпуталась из рукавов, и шуршащая крахмалом и кружевами рубашка окутала ее плотную фигуру.

И тут же Катька издала пронзительный вскрик.

– Ой-ой, жжет! Ой, у меня крыша едет! Ой!

– Что, что случилось? – Бомбина шагнула к Катьке, но та стремительно отпрыгнула в сторону, закрывая глаза руками.

– Отойди, отойди! Убийца! Ты что, не знаешь – у тебя рубашка самого вредного цвета! От такого цвета люди с ума сходят! Если я из-за тебя рехнусь, всю жизнь за мое лечение платить будешь!

– Я сниму, я сейчас сниму! – заторопилась Бомбина, схватилась за край подола…

– Да ты сама от своей рубашки сбрендила! Как это, «сниму»?! И что, будешь голой тут ходить?! Это же неприлично! Залазь под одеяло, быстро! Прикрой ее! Ну!

– Лезу, лезу, только не кричи! – Испуганная Бомбина мгновенно нырнула под одеяло.

– И не вставай! Ни в коем случае! Лежи! Не шевелись! Не то я с ума сойду! Будешь виновата! В суд подам!

Кисонька еще мгновение послушала сквозь дверь Катькины вопли, удовлетворенно кивнула и помчалась вниз по лестнице. Надо успеть переговорить со всеми, прежде чем взрослые разбредутся по комнатам. Ага, а вот и Юра. Один. С него и начнем.

– Дядя Юра! – тихонько позвала Кисонька, становясь на пороге библиотеки.

Юра поднял голову от журнала, улыбнулся ей.

– Чего не спишь, рыжая?

– Дядя Юра, мне так нужна ваша помощь! – Кисонька порывисто шагнула вперед, на лице ее были написаны мольба и растерянность.

– Случилось чего?

– Ой, ну вы же знаете, что у нас случилось! У папы документы украли! – Кисонька подошла, села рядом с соседом, взглянула на него печальными, полными слез глазами.

– Сочувствую, – без всякого сочувствия и даже с легким злорадством сообщил Юра, – но помочь ничем не могу.

– Можете, дядя Юра! Вы такой взрослый, такой умный, а я маленькая и глупая! Мне так нужен ваш совет! – И Кисонька вполне натурально всхлипнула.

Юра хмыкнул иронически, но и польщенно. Кому ж не понравится быть взрослым и умным, когда все вокруг маленькие и глупые.

– Дядя Юра, я такое наделала, а теперь и не знаю…

– Ладно, коза, давай выкладывай, не тяни резину.

– Ну-у… – Кисонька низко опустила голову и виновато забормотала: – Я ребятам дом показывала, и спальню мамы и папы тоже. Мы зашли, а там портфель стоит. Я и похвасталась, какой у меня папа необыкновенный, какое он дело начинает…

– Папа твой… – перебил ее Юра, пожевал губами и выплюнул, будто ругательство: – Точно – необыкновенный. Трави дальше.

– А Вадька, он в технике разбирается, он изобретателем будет, у него уже сейчас изобретения есть. Он в меня как вцепится – дай посмотреть чертежи, посмотрю, может, для областного конкурса пригодится. Мне было неудобно отказать, вот и… – она судорожно перевела дух.

– Что? – поторопил ее Юра. От равнодушия не осталось и следа, в голосе слышался острый интерес.

– Вадька в портфель залез, чертеж вытащил и унес – смотреть. Он бы положил, честное слово, сразу после обеда и положил бы! Только он не успел, понимаете, просто не успел! Вот и получилось…