Натаниэль махнул рукой.

– И слава Богу, что не подготовили. Ни черта бы я в нем не понял, только окончательно запутался.

Инспектор демонстративно посмотрел на часы.

– Да-да, – сказал Розовски. – Да-да, пора начинать... – он зябко потер руки. – Должен сказать откровенно: расследование мое продвигалось в ложном направлении вплоть до недавнего времени. Меня все время сбивала с толка театральность происшедшего. Для того, чтобы сразу покончить с этой стороной проблемы, давайте-ка послушаем господина Ройзмана, – повернувшись к инспектору, он добавил: – Я тебе переведу, Ронен. Прошу тебя, слушай внимательно и не перебивай, каким бы невероятным не казалось все происшедшее... Николай, пожалуйста, расскажите то, что уже рассказали нам – о дипломе, о конкурсе. И о том, кому и как пришла в голову идея вечера-маскарада.

Николай помолчал, собираясь с мыслями, потом сказал:

– Месяц назад мне позвонил Аркадий. Он сообщил, что его идея с фондом «Регина Бизантейа» дала неожиданный результат...

По мере рассказа Ройзмана, Натаниэль с удовольствием отмечал вытягивавшееся лицо инспектора. Когда Николай закончил говорить и неслышно вернулся на свое место, в салоне установилась напряженная тишина.

Первым пришел в себя Ронен – видимо, сказывалась психологическая закалка опытного полицейского.

– Ну... – он откашлялся. – Предположим, что все так и есть. С фондом, с титулом... Ты хочешь сказать, что смерть господина Смирнова связана с этой стороной его деятельности?

– Я так думал. До поры до времени, – ответил Натаниэль. – Мне показалась очевидной такая связь. Сами посудите, – он обращался не столько к инспектору, сколько ко всем остальным, – убийство произошло в момент шутовской коронации. Я предположил: что, если кто-то не хотел, чтобы Аркадий Смирнов оказался директором-распорядителем фонда? – Розовски посмотрел на внимательно слушавшего Сергея Венедиктова. – Вот, например, вы, господин Венедиктов. Вы недавно сказали: «Иная гуманитарная разработка приносит больше дохода чем стопроцентно коммерческая операция. Просто в первом случае все происходит опосредованно».

Венедиктов удивленно поднял брови.

– Я это сказал? Возможно. Тем более, так оно и есть на самом деле. Ну и что?

Натаниэль развел руками.

– Согласитесь: прекрасная возможность отмывки денег, – сказал он. – Правда, я не очень в этом разбираюсь, но мне так кажется. Международный фонд учрежден и возглавляется вашим представителем. Имеет базовый капитал около пяти миллионов долларов. Немало возможностей открывается, разве нет? Но только в том случае, если директор-распорядитель согласен исполнять ваши распоряжения. Если же нет...

– То я должен его убить, – Венедиктов покачал головой и засмеялся. – Ну и ну. Извините, Натаниэль, но это бредовое предположение. Начнем с того, что меня в это время не было в Израиле. Это во-первых. А во-вторых – ну зачем, скажите пожалуйста, мне устраивать такие театральные эффекты? Кроме того, я не знал всех этих подробностей – насчет титула, насчет Швейцарии. Я ведь вам говорил – последняя его поездка туда носила сугубо личный характер. Видимо, ему понравилась сама идея – встать во главе независимого фонда... Нет, что-то вас не туда занесло, господин детектив.

– А я и не говорю, что именно так все происходило, – возразил Натаниэль. – Правда, ваше отсутствие ни о чем не говорит – совсем необязательно лично участвовать в преступлении... Нет-нет, я вовсе не собираюсь вас обвинять. Просто рассказываю, какими путями шло следствие.

Венедиктов промолчал. Розовски некоторое время смотрел на него, потом перевел взгляд на Смирнову.

– Тут накопилось слишком много лжи, – сказал он медленно. – Слишком много. Маленькой и большой. Старой и не очень. Имеющей принципиальное значение и не имеющей такового. Хорошо бы в ней разобраться. Договорились? Начнем, например, с вас, Виктория, – он повернулся к своей клиентке. – Поговорим о вашем алиби на момент гибели Дины Ройзман.

Смирнова, застигнутая его словами врасплох, покрылась красными пятнами. Глаза ее гневно прищурились.

– То есть... Что вы хотите этим сказать? Какую ложь вы имеете в виду?

– Показания вашей родственницы, тети Розы, – невозмутимо ответил Натаниэль. – Она утверждала, во-первых, что в момент, когда возвращалась к вам в дом от автобусной остановки, то увидела, что из вашего дома выходил какой-то человек в шортах и с граблями на плече, – он взглянул на стоявшего Ройзмана, который при этих словах нахмурился. – Причем сел этот человек в темно-красную, весьма дорогую машину, – Натаниэль перевел взгляд на адвоката. – Во-вторых, что она вошла в дом, когда вы уже спали. Посидела там до девяти часов вечера, после чего уехала домой, предварительно закрыв за собою дверь на замок. Из ее рассказа, таким образом следовало, что на момент убийства госпожи Ройзман вы находились дома и спали под воздействием снотворного – раз, и что в деле замешан некий человек с внешностью садовника, разъезжающий на дорогом автомобиле.

Тут признаки нетерпения начал выказывать инспектор Алон.

– И кто же этот человек? В автомобиле, с граблями? – спросил он недоверчиво. – Тебе удалось установить?

– Удалось, – ответил Розовски. – Разумеется, удалось. Такого человека просто не существует в природе. Плод воображения. Видишь ли, Ронен, существуют люди, которые любую ложь стремятся непременно расцветить правдоподобными подробностями. Вот тут мы, как раз, имели дело с таким человеком. Скажи на милость, станешь ты проверять, видно с той скамеечки ворота этого дома или нет? Разумеется, не станешь. И я не стал бы. Это получилось случайно. Откуда взялся садовник в красном автомобиле? Автомобиль, разумеется, срисован с «фольксвагена-пассата» господина Нешера. Садовника с соседней дачи мадам Роза тоже видела – в другой день... В общем, я позвонил тете Розе. И она вынуждена была признать, что да, действительно, не возвращалась в тот день от остановки, а дождалась автобуса и поехала домой. Просто потом племянница позвонила и попросила ее рассказать, что она, будто бы, возвращалась и видела ее спящей. А тетя Роза уже сама, как я говорил, для вящей правдоподобности приплела все эти автомобили, садовников. Вот и все.

Виктория искусственно рассмеялась.

– Ерунда какая-то, – сказала она. – Я никому не звонила и ничего не просила, я действительно спала. Приняла снотворного и спала.

Натаниэль с озабоченным видом покачал головой.

– Вряд ли, – он раскрыл лежавшую на столике папку. – Вот справка телефонной компании. Ровно в 19.00 сюда звонили с телефона Ройзманов. По всей вероятности, Дина Ройзман.

– Очень может быть, – Виктория оглянулась на адвоката, слушавшего Натаниэля с напряженным вниманием. – Я же говорила: сквозь сон я слышала телефонный звонок. Но не проснулась.

– Не хотелось бы с вами спорить, – возразил Розовски, – но увы: ей ответили. Разговор продолжался около пяти минут. Вы, видимо, забыли: на станции автоматически фиксируют соединение. Если здесь, – он показал на справку, – указан звонок, значит, разговор состоялся. Значит, кто-то в вашем доме снял трубку. Но вы говорите, что спали в это время и позже. Так как же это могло произойти?

– Мог включиться автоответчик, – предположил вдруг адвокат.

– Не мог, – ответил Натаниэль, по-прежнему глядя на Викторию Смирнову. – Во-первых, госпожа Смирнова непременно упомянула бы об этом в полиции – это ведь косвенно подтверждало ее алиби. Во-вторых – разговор, повторяю, длился свыше пяти минут. Ни с каким автоответчиком так долго разговаривать не будут. Не о чем.

– Послушайте, – начала было Виктория. – Я готова объяснить вам...

Розовски остановил ее жестом.

– Позвольте мне продолжить. И перейти к другим действующим лицам нашей истории.

Смирнова беспомощно оглянулась на адвоката. Нешер успокаивающе взял ее за руку.

– Поговорим о другом герое нашего расследования. Поговорим о вас, господин адвокат, – сказал Натаниэль.

Цви Нешер, что-то говоривший Виктории вполголоса, удивленно взглянул на сыщика: