Чайник закипел через три минуты. Из кухни послышался усиливающийся свист.

– О! – Натаниэль поднял палец. – Одного мы уже дождались. Если все остальное произойдет так же быстро – есть шанс довести расследование до конца.

Он принес из кухни фыркающий паром чайник, пачку чая «Липтон» и банку растворимого кофе.

– Мне лень варить кофе, – заявил он. – Так что выбирай: чай или растворимый?

Маркин выбрал чай. Розовски разложил по чашкам пакетики и залил их кипятком. В ожидании, пока чай заварится, он спросил:

– Как насчет второго поручения?

– Ты о гостях? Так это третье. Разговаривал, конечно. О причинах пышного сборища никто из них никакого понятия не имеет. Одним наш клиент обещал сенсационный сюрприз, другие сами не особенно интересовались: праздник – и ладно, почему бы и нет? В общем, никто ничего толком не знает.

– А не толком? – спросил Натаниэль.

– И не толком – тоже.

Натаниэль вздохнул и потянулся было к чашке с уже заварившимся чаем. Но тут Маркин сказал:

– Зато очень интересные сведения из фирмы «Пуримшпиль».

Рука Натаниэля замерла в воздухе. Он осторожно поставил чашку на столик и ласково посмотрел на помощника.

– Саша, – сказал он задушевным тоном, – радость моя, я сколько раз тебя учил: не говори под руку. И выбрось на помойку свои любимые театральные эффекты. Ясно? Выкладывай! – рявкнул он.

Маркин обиженно насупился, но начал рассказывать. По его словам, фирма «Пуримшпиль» находилась всего в квартале от офиса Натаниэля и занимала две комнаты в первом этаже старого четырехэтажного здания.

– Вывеска классная! – оживленно сообщил Маркин. – Ну, там клоунские маски, воздушные шары, но главное – реклама! Вот, я специально переписал, – он протянул Натаниэлю раскрытый блокнот. Розовски прочел: «Фирма „Пуримшпиль“ берет на себя организацию детских праздников, семейных торжеств, карнавальных вечеров к празднику Пурим». Написано было на иврите, а ниже тот же текст – по-английски. В конце же было приписано уже по-русски: «А также новогодних утренников и маскарадов – для частных лиц и учреждений».

Розовски усмехнулся. Еще совсем недавно на празднование нового года в Израиле смотрели косо – традиционно этот праздник связывался с христианством. Но ревнители еврейской чистоты ничего не могли поделать с привычками русскоязычных граждан. И вот уже несколько лет в помещении центральной тель-авивской автостанции под новый год появлялись украшенные елки, фигуры Деда Мороза и Снегурочки, а руководство всех учреждений неофициально объявило выходным днем 1 января. Привычка устраивать застолье 31 декабря мало-помалу привилась и в семьях коренных израильтян. Так что, в принципе, последнюю строку рекламы хозяева «Пуримшпиль» могли бы написать и на иврите тоже.

– Дальше, – потребовал Розовски. – Не думаю, что кроме рекламы ты ничего не узнал.

– Узнал, конечно. Во-первых, – Маркин загнул один палец, – наш клиент пожелал, чтобы для одного из его гостей костюм был сшит по особому эскизу. Причем – в двух экземплярах.

– Что значит – по особому эскизу? – Натаниэль чуть привстал с дивана и заглянул в блокнот. Ничего не понял в крючочках и палочках. – Почему в двух экземплярах? Что за костюм?

– Это – во-вторых, – ответил Алекс и положил на столик вчетверо свернутый лист бумаги. Развернув его, Натаниэль увидел нарисованный цветными мелками костюм, в которых хозяин вечера предстал перед своими гостями.

– Эскиз, – объяснил Маркин. – Изготовлен очаровательной девушкой по имени Авива. Художницей фирмы «Пуримшпиль». Она работала на основе, представленной заказчиком. Смирнов принес ей рисунок. Вернее, фоторепродукцию. По словам Авивы – с какой-то древней фрески. Или мозаики. Но рисунок не сохранился. Она не помнит точно – вроде бы, Смирнов забрал репродукцию после того, как посмотрел ее модель.

– Так почему в двух экземплярах? – повторил Натаниэль, откладывая рисунок в сторону.

– Он объяснил, что не хочет никаких неожиданностей. Что для него важно быть на вечере именно в этом костюме – по причине какой-то театрализованной эскапады. Сюрприза для собравшихся.

– Опять сюрпризы, – проворчал Натаниэль. – Сплошные сюрпризы. Вся вечеринка – один большой сюрприз.

– Что? Да, он говорил о сюрпризе, – Маркин закрыл блокнот. – Теперь насчет четверых парней, таскавших в злосчастный вечер чертов паланкин. Все четверо – студенты Тель-Авивского университета, трое живут в общежитии. Вот список и телефоны.

Натаниэль кивнул и потянулся к чашке. Сделал глоток. Чай остыть не успел. Маркин хотел что-то спросить, но тут раздался звонок в дверь.

– Пойди, открой, – велел он недовольным голосом. – Черт, ни утром, ни днем покоя нет...

Маркин послушно пошел к двери, повернул замок. Дверь отворилась. Натаниэль, сидевший спиной к входу, услышал сдавленное восклицание, обернулся и увидел как его помощник медленно пятится от двери. Он поднялся.

На пороге стояла молодая женщина со смутно знакомым лицом. Она была в длинном, почти до щиколоток, платье свободного покроя. Голову украшала соломенная шляпка с искусственными цветами. Волосы под шляпкой были тщательно убраны в черный платок.

При всем том юная дама была, как выражалась мать Натаниэля, «и таки хорошо беременной». Во всяком случае, вырисовывавшийся под платьем округлый живот тянул месяцев на шесть, не меньше.

Рука Натаниэля, державшая чашку с ароматным напитком, так и замерла на полпути в воздухе.

– Офра? – спросил он неуверенно. В его расширившихся глазах явственно читался совершенно идиотский вопрос: «Когда это ты успела?»

Офра поставила на пол большую хозяйственную сумку, после чего выдернула из-под платья поролоновую подушку и бросила ее на диван.

– Ну? Чего вытаращились? – сердито спросила девушка. – Что я, на улице должна была вытаскивать? – она подошла к креслу и не села, а упала в него. – Уф-ф, ну и ну. Устала, как черт знает кто...

Маркин упал на диван.

– Офра, – заикаясь произнес он, – т-ты чего... а...

Офра исподлобья смотрела на него в ожидании продолжения. Но похоже, способность к членораздельной речи Саша утратил на неопределенное время. Поняв это, девушка перевела взгляд на Натаниэля.

– У тебя опять приступ склероза? – мрачно спросила она.

В голове слегка обалдевшего Натаниэля мелькнула мысль, что вопрос касается причин беременности, которые почему-то секретарь агентства связывает с ним. Рука его дрогнула, горячий чай полился прямо на ногу. Он вскочил, уронил чашку и громко выругался.

После этого оба – и Розовски, и Маркин пришли в себя. Насколько это было возможно.

– Ты что – с ума сошла? – рявкнул Натаниэль. – Предупреждать надо! А если бы мама была дома? Представляешь, что она могла бы подумать?

В отличие от прочих претенденток на руку и сердце Натаниэля, которые получали статус временных, Офру Сарра Розовски втайне рассматривала как постоянную и самую перспективную. Увидев ее беременной, мать испытала бы сильнейший удар.

– Я вчера звонила, – безмятежно ответила Офра и сняла шляпку. Шляпка плавно полетела по комнате и приземлилась на цветочную вазу. – Твоя мама мне сказала, что собралась к родственникам в Димону, – она перешла в атаку: – Ты же сам сказал: ни в коем случае не представляться сотрудником детективного агентства! Что мне оставалось делать?

Розовски заторможено кивнул.

– Ну вот, – сорвав черную косынку, она тряхнула головой, и завитые пружинками рыжеватые локоны тут же превратились в пышную прическу. – Я и решила притвориться обманутой девушкой из хорошей ортодоксальной семьи. А что? Непохоже?

– Еще как похоже!

– Там тоже все поверили, – сказала Офра. – Я ходила от виллы к вилле и искала твоего садовника. Из репатриантов. Описывала его так же, как эта твоя свидетельница. Объясняла, что вот, дескать, встречались, обещал жениться. А как забеременела, удрал. И теперь я не могу вернуться домой – религиозная семья, они меня не примут, это позор! Все жалели.

Маркин захохотал. Правда, хохот его имел слегка истерическую окраску.