– И в тот вечер она пришла к тебе домой, только чтобы рассказать обо мне?

– Тебе что, очень хочется так думать? Не потому она пришла. Я люблю Алекс, и она знает это. Ты знаком с ней всего несколько дней, но мы с ней вместе намного дольше. Нельзя просто взять и забыть чувства, если кого-то любишь.

– Значит, получается, что она пришла к тебе, потому что любит тебя?

– Мы разговаривали. И она оставалась у меня до утра, до того момента, когда появился ты.

Я понял, зачем он все это рассказал мне, – хотел, чтобы я догадался, что в ту ночь она спала с ним. Именно так я и подумал, когда увидел ее.

– Смешно! – заметил я. – Когда я увидел вас двоих в ту ночь на террасе, у меня сложилось впечатление, что ты пытаешься уговорить ее остаться. И странно, зачем же ей уезжать, если она любит тебя?

Димитри ничего не ответил.

Через несколько минут Димитри притормозил, свернув с шоссе к моему дому. Мы молча проехали по дороге. Машина развернулась, он не выключил мотор, свет фар пронизывал оливковую рощу. Я вышел, захлопнул за собой дверь и услышал, как машина сразу же тронулась с места. Поднимаясь по лестнице на террасу, я не обернулся.

Феонас уже звонил Ирэн, поэтому она знала все, что произошло. Я не удивился: он постарался сообщить ей свою версию до того, как она услышит мою. Ирэн выглядела подавленной и сказала, что Феонас собирается расследовать обстоятельства смерти отца дальше.

– Я вот сидела и думала о нем, – сказала она, указывая на старую фотографию: отец и Ирэн были на «Ласточке» и выглядели счастливыми. – Не верю, что он мог нарушить закон.

Я не знал, что сказать. Вскоре она пошла к себе.

– Тебе бы тоже хорошо пойти спать, Роберт, – сказала она, поднимаясь. – Выглядишь измученным.

Я и сам чувствовал, что устал, но по пути в свою комнату заглянул в кабинет отца и сел за стол. Открыв ящик, я достал газетные вырезки, книгу Дракулиса и вынул железный крест. Вертя его между пальцами, я размышлял, откуда он мог появиться. Может, с «Антуанетты»? Крест разъедала ржавчина, но, по-моему, после шестидесяти лет в морской воде от него просто ничего не осталось бы. Я вернул крест на место и взял газетную вырезку об открытии выставки Дракулиса. На фото отец разговаривал с незнакомым мужчиной. Оба держали в руках бокалы с шампанским. За ними стоял еще один человек. Когда я всмотрелся, мой пульс забился чаще: изображение было зернистым и немного выгоревшим, но, несомненно, это был тот самый человек, фото которого я видел чуть раньше. Только на той фотографии он был мертвым.

Утром я отправил сообщение Димитри, что уезжаю на Кефалонию, в музей в Аргостоли, и, когда вернусь, хочу поговорить с ним. Ирэн позвонила директору музея, близкому знакомому отца, и спросила, примет ли он меня, на что тот более чем охотно согласился.

Я успел на утренний паром из Писо-Аэтос. Пассажирами в основном были местные жители, работавшие на Кефалонии. Там также была одна немолодая семейная пара – явно туристы. Когда я садился, мужчина вежливо кивнул мне. Итака осталась далеко за кормой, и он подошел ко мне и, застенчиво улыбнувшись, спросил, говорю ли я по-английски. Выяснилось, что мы соотечественники, и его улыбка стала еще шире. Он попросил сфотографировать их с женой.

Они встали у борта, а я навел на них объектив. На заднем плане раскинулся восхитительный вид Итаки. Я представил, как, вернувшись домой, они будут показывать своим друзьям эти снимки. Синее море и небо, скалистый берег Итаки с удивительно зелеными горами вдали. Остров выглядел очаровательно мирным и немного идиллическим, вызывающим в воображении спокойные бухточки, лазурные заливы и красивые деревушки. Все прямо как в «Одиссее», но, когда Одиссей возвращается из своих странствий и узнает, что во дворце поселились его соперники и домогаются руки его жены Пенелопы, он убивает их всех. Вся история этого острова пропитана кровавой жестокостью. Веками у его побережья промышляли пираты, а турки, венецианцы, французы и англичане объявляли остров своей территорией задолго до того, как немцы оккупировали его во время Второй мировой войны. Хотя, возможно, следы их присутствия еще до сих пор не выветрились окончательно.

– Вы просто нажмите на кнопку сверху.

Я запоздало понял, что английская чета все это время терпеливо ожидала с застывшими, немного озадаченными улыбками, когда я их сфотографирую.

– Простите. – Я щелкнул затвором и вернул им фотоаппарат.

– Похоже, что сегодня день снова обещает быть хорошим, – сказал мужчина.

– Да, – согласился я, – похоже.

Когда паром причалил в Евфимии, я взял такси и поехал через весь остров в Аргостоли. Музей располагался в здании, прилепившемся к склону холма над гаванью. Я спросил Михаэля Дову, и меня провели в административное крыло, где тот поднялся из-за стола и тепло поздоровался со мной. Это был аккуратный худощавый мужчина с приветливыми манерами.

– Kalimera, мистер Фрэнч, очень рад познакомиться с вами. Разрешите предложить вам что-нибудь выпить. Может, кофе?

– Спасибо, было бы замечательно.

Он поставил кофейник на маленькую плитку в углу комнаты. Его просторный кабинет выглядел несколько загроможденным. Все доступное пространство было занято книгами и бумагами или полками с изделиями из дерева и глиняными фигурками. Коробки стояли одна на другой, с некоторых были сняты крышки. На ковер просыпалась бумажная соломка.

– Извините за беспорядок, – сказал Дова, снимая со стула кипу бумаг. – Вы, наверное, уже заметили, у нас мало места. – С легким отчаянием он обвел взглядом окружавший его хаос, затем, пожав плечами, выбросил из головы то, с чем он все равно ничего не мог поделать. – Я очень обрадовался, когда позвонила Ирэн и сказала, что вы приезжаете. Кстати, примите мои соболезнования. Я очень уважал вашего отца.

– Спасибо. Вы его хорошо знали, мистер Дова?

– Да. Думаю, даже очень хорошо. Хотя, по-моему, правильнее будет сказать, что мы были не только коллегами, но и друзьями. Естественно, у нас было много общих интересов. Мы вместе работали на многих раскопках.

– На Итаке?

– И на Итаке тоже. А также на Кефалонии и других островах. Но по большей части на Итаке. Вы наверняка знаете, что ваш отец больше всего мечтал найти храм Афродиты. Хотя он вроде как-то сказал, что вы не разделяете его страсти к археологии.

– И это правда. Но вообще-то я и приехал по поводу храма. В кабинете отца я обнаружил газетную вырезку. – Я достал ее и протянул ему. – Снимок, как я понял, сделан на открытии выставки в начале этого года.

– Все правильно. Выставка Дракулиса. Здесь вы видите экспонаты, найденные во время раскопок в месте предполагаемого расположения храма. Вам известна эта история?

– Только то, что во время войны они исчезли.

– Да, это так. В сущности, пока в прошлом году эти находки не появились на свет в одной швейцарской коллекции, не было никаких доказательств, что они вообще существуют.

Я сказал Дове, что прочитал книгу Дракулиса, увидев ее в кабинете отца, и знаю о его письме к своей сестре. Человек, с которым отец разговаривал на газетном снимке, был сам Дова, но меня интересовал человек на заднем плане, который, как я знал сейчас, был убит.

– Вы знаете, кто этот человек?

Дова внимательно посмотрел на него, а затем достал увеличительное стекло:

– Да, я помню его. Коллега вашего отца. Из Германии, если мне не изменяет память.

– Отец был знаком с ним?

– Разумеется. Он сам спрашивал меня, можно ли привести на открытие гостя. Как вы понимаете, надо было оформить приглашение: мероприятие было закрытым. Я, конечно, согласился.

– Значит, они вместе приехали с Итаки?

– Вы знаете, нет. Вашему отцу я послал приглашение несколькими месяцами раньше. Надеялся, что выставка поднимет настроение. Вы в курсе, что у вашего отца была сильная депрессия?

– Да.

– И это было очень досадно. Видите ли, мистер Фрэнч, ваш отец очень любил свое дело, но, по-моему, годы бесплодных поисков и разочарований не прошли для него бесследно. Меня крайне волновало его состояние. Я пригласил его заранее и предложил остановиться у меня – в моем доме – на несколько дней до открытия выставки. Он весьма изменился.