Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Я ничего не могу поделать с тем, что чувствую к тебе, – прямо сказал я. – Возможно, получается чересчур быстро для нас обоих. Может быть, это не очень хорошая мысль. Но это ничего не меняет.

Я опять наклонился к ней, и она не отстранилась. Ее глаза были прикованы ко мне, как у животного, застывшего ночью посреди дороги. Я поцеловал ее, но она не ответила. Я откинулся назад, и она едва заметно качнула головой.

Я снова поцеловал ее, и она тихонько застонала. Нерешительно, но в этом звуке слышалось желание. Я оторвался от нее и посмотрел ей прямо в глаза. По ее щеке скатилась слезинка. Я целовал ее глаза, и на губах оставалась соленая влага. Всепоглощающая нежность поднялась внутри меня. Мне хотелось обнимать ее, хотелось, чтобы она обнимала меня, хотелось любить и быть любимым.

Я снова коснулся ее губ, и на этот раз она ответила. Ее губы были мягкими и податливыми. Наши поцелуи стали более требовательными. Теперь она держала мое лицо своими руками, а я целовал ее шею. Я чувствовал ее аромат и ощущал вкус и жар наших тел. Она подняла мое лицо, и мы долго смотрели друг на друга, а потом я повел ее к кровати, где мы разделись и легли вместе. Когда мы занимались любовью, она закрыла глаза и крепко обвила мое тело руками. Ее бедра медленно и ритмично поднимались вверх и опускались вниз. Наконец она замерла, и по ее телу пробежала дрожь, более похожая на трепет, чем на всплеск. Потом мы лежали обнявшись, пока не заснули – сначала Алекс, затем я.

Когда я проснулся, было еще темно. Поначалу я не понял, где я, из-за незнакомой комнаты и открытого окна, из которого лился свежий воздух, приятно охлаждавший мое тело. До меня дошло, что Алекс рядом нет. Я встревоженно сел, думая, что она ушла или, что еще хуже, что мне все это приснилось. Но потом я увидел ее в тени у окна. Она стояла обнаженная, обхватив себя руками.

– Слышишь? – тихо спросила она, заметив, что я зашевелился.

– Слышу – что? – Но потом я тоже услышал. Музыку. Слабые звуки, едва доносимые ветром. Я встал и подошел к ней. У окна музыка слышалась отчетливее. – Похоже, что она идет с террасы.

– Красивая. И такая печальная.

– Что это? – Я едва узнавал звуки какого-то струнного инструмента. Мелодия, которую он производил, имела запоминавшееся, печальное звучание.

– Скорее всего это бузуки.

Нам было трудно следить за ритмом, потому что мы еле улавливали звуки музыки, но это только добавляло ей романтической таинственности. А затем, как мы ни напрягали слух, музыка угасла и пропала. Мы подождали еще немного, но все было тихо. Я обнял Алекс и сначала почувствовал легкое сопротивление или, может быть, неуверенность, но потом она повернулась ко мне, запрокинув голову. Мы поцеловались и вернулись в постель.

13

Алекс еще спала, когда я встал утром. Она лежала на боку, прижав подушку рукой. Ранний свет медово золотился на ее обнаженной спине. Я смотрел на нее, и меня переполняли незнакомые чувства. Среди них не самым последним была неуверенность, которая пугала меня. Что теперь будет, думал я. Будем ли мы жить счастливо? Мне вспомнилась Алисия. Когда-то я считал, что люблю ее, но все развалилось. Алекс сама сказала, что еще несколько дней назад любила Димитри. В голову навязчиво лезла мысль, что, возможно, любовь – настолько сильное чувство, что любые основанные на ней отношения обречены на провал. Говорят же, что любовь слепа. Может быть, это значит, что она вызывает такие высокие ожидания, которые просто нельзя выполнить? И в этом состоянии даже существенные недостатки становятся невидимыми?

Однако мое сомнительное философствование большой роли не играло. Я смотрел на спящую Алекс, и меня все больше и больше захватывали чувства к ней. Я уже ничего не мог поделать. Хотелось быть с ней всегда. Хотелось каждую ночь засыпать и каждое утро просыпаться рядом с ней.

Меня так и подмывало разбудить ее, но я удержался и, тихонько выскользнув из комнаты, направился к бухточке, чтобы искупаться. Вода была бодряще прохладной. Я энергично доплыл до середины бухты, а потом вернулся на берег. И когда вылез из воды, тяжело дыша и роняя капли на камни, то почувствовал себя обновленным. Вытершись полотенцем и одевшись, я пошел обратно к дому. Поднимаясь по тропинке, я с удивлением увидел, что Каунидис уже встал. Он сидел на террасе и пил кофе.

– Вижу, Роберт, ты уже искупался. Надеюсь, с удовольствием? – Он указал на стул. – Садись, пожалуйста. Сейчас Элени принесет тебе кофе. Хорошо спал?

– Очень, большое спасибо. – Мне стало интересно, почему блеснули его глаза, – был ли это просто отсвет солнца или какое-то подозрение?

– Сам я всегда поднимаюсь очень рано. Утро – самое лучшее время дня. Кругом тихо, и можно подумать, – сказал он. – Я как раз думал о том, что ты вчера рассказал мне о своем отце. И забеспокоился. Тот человек, ну, что напал на тебя… Ты хоть как-то смог разглядеть его?

– Было темно. Могу только сказать, что он высокий и сильный.

– Он ничего не говорил?

– Нет.

– Когда я увидел, что ты утром пошел на пляж, я позвонил Миросу Феонасу. Он сказал, что у него нет никаких свидетелей, кто видел бы что-нибудь необычное в то время, когда на тебя напали.

– Неудивительно. Феонас не верит, что в смерти отца есть что-то подозрительное. Просто не хочет верить.

– Ты все еще считаешь, что человек, которого ты спугнул на «Ласточке», искал один из журналов?

– Я почти уверен, что он что-то искал. Вы полагаете, что на борту «Антуанетты» может быть что-либо ценное?

– Всякое возможно, – ответил Каунидис. – К тому же всем известно, что немцы, до того как их выгнали из Греции, вывезли много наших национальных ценностей.

Уловив в голосе Каунидиса нотку сомнения, я спросил, в чем дело.

– Твой отец много лет пытался найти «Антуанетту». – Он махнул рукой в сторону моря за скалами. – Там на много миль простирается открытое море, где могла бы затонуть канонерка. Я не перестаю задавать себе вопрос, насколько вероятно, что после стольких лет поисков он все-таки нашел ее. Но, если ты прав, все-же остается загадкой, почему в этом году он начал поиски значительно раньше обычного. Естественно, вряд ли он верил, что на борту сохранилось что-либо ценное.

Я не мог ответить ни на один из этих вопросов.

– А что ты собираешься делать сейчас?

– Искать тот журнал, – ответил я, не в силах придумать никакого другого занятия.

– Если я чем-нибудь могу помочь тебе, не стесняйся.

Я поблагодарил его, и в этот момент появилась Алекс:

– Доброе утро. Я услышала ваши голоса.

Мы оба встали, когда она подошла к нам. Алекс была в хорошем настроении и, когда садилась, улыбнулась, заметив мой взгляд.

– Надеюсь, вы хорошо спали? – обратился Каунидис к ней.

– Да, спасибо, – ответила она, слегка покраснев.

Появилась Элени с подносом, на котором находились кофе и пирожные.

Утро мы провели с Каунидисом. Позднее его шофер отвез нас всех в Киони, где мы пообедали в ресторане на берегу. Красивый крошечный городок был полон туристов с многочисленных яхт, ожидавших в гавани. После ланча мы с Алекс пошли прогуляться по аллеям и лестницам, которые вились среди домов, прилепившихся к склону горы. Любуясь открывшимся видом, мы задержались на обзорной площадке возле самой вершины.

– Ты какая-то тихая, – отважился я. – С тобой все в порядке?

– Да? Ну прости. – Она вдруг вздохнула и резко повернулась ко мне. – Я все время думаю, как это произошло. Ты и я.

– Жалеешь?

– Нет. Нисколько. Ни о том, что мы встретились, ни о прошлой ночи. Просто это как-то неожиданно. Да и все остальное.

– Ты о Димитри?

– И о нем тоже. Я немножко запуталась. Думала, что люблю Димитри, а сейчас это чувство я испытываю к тебе. Но по-другому. Как-то по-особенному. Так же как и ты, я хочу быть с тобой, чтобы мы получше узнали друг друга. Просто мне нужно какое-то время. Пожалуйста, постарайся понять.

39
{"b":"105715","o":1}