Обе автомобильные дверцы одновременно захлопнулись, снова изолировав Энни и Мартина от внешнего мира.

На заднем сидении, как обычно, валялись разбросанные игрушки, рисунки. Мартин наощупь всунул ключи в замок зажигания и включил фары. Зажигая свет, и тени легли на его высокие скулы, оттеняя глазные впадины. Она ожидала, когда заработает мотор и они тронутся с места. Но Мартин не двигался и сидел, положив ладони на рулевое колесо. Казалось, он бессмысленно смотрит вперед в оранжево-серую темень.

Затем медленно он повернулся к ней и сказал:

– Я хочу знать, что с тобой происходит.

Энни покачала головой из стороны в сторону, не в силах сказать ни слова. Мартин повысил голос:

– Я хочу знать! Скажи же, наконец, что-нибудь, пусть это будет даже просто… – «Пошел к черту!»

– Я не знаю, что сказать… – Энни сама услышала, как тихо и жалобно прозвучал ее ответ. Костяшки на пальцах Мартина побелели, когда он сжал кулаки на рулевом колесе.

– Почему же ты, черт меня побери, не знаешь, что сказать? Я твой муж! Или ты забыла об этом?

– Нет, я не забыла…

– Ну, тогда скажи мне! Я старался, насколько возможно, быть понятливым и терпеливым. Я сдерживался, ждал и надеялся, что ты, может быть, все-таки сама объяснишь, почему это ты выглядишь так, как будто мы все вызываем у тебя тошноту. Почему, интересно, на твоем лице никогда не появляется улыбка, и независимо от времени дня, ты не позволяешь до тебя дотронуться.

Вопросы Мартина, словно град, сыпались на Энни. Слова путались, мешали одно другому, и она даже заметила крохотные капельки слюны, поблескивающие в уголках рта мужа. Казалось, его язык не поспевает за его мыслями.

Почему это все? Я желаю знать, куда ты подевалась? Я желаю узнать это от тебя! Ну, скажи хоть что-нибудь!

Он уже почти кричал. Энни увидела, как проходившая мимо их автомобиля парочка удивленно оглянулась, и в темноте стали видны бледные пятна их лиц. Но у нее самой уже не оставалось ни гнева, ни раздражения – ничего, чтобы возразить или противопоставить словам Мартина. Да к тому же она понимала, что у нее нет причин отвечать на его вспышку гнева своей – слишком уже хорошо она узнала свой портрет из его описания.

– Мне очень жаль… – отчаяние и неприязнь к себе самой заглушали ее голос.

Муж взорвался опять:

– Жаль?! Иисусе! Ей жаль! Слушай, Энни, это мне жаль, что ты была ранена и так страшно напутана. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через болезнь, страдания и все эти аппараты в госпитале. Но это все окончилось, Энни! Пора уже опять начать жизнь! Неужели ты этого не понимаешь? Если я и дети, все, что у нас раньше было, еще нужно, тогда решай прямо сейчас!

Энни посмотрела на свои руки, лежавшие на коленях, на пальцы, похожие на бледные стебельки каких-то растений. «Мартин прав и не прав, – думала она. – Я, конечно, должна была с ним поговорить, должна была, но… но ведь мне нечего ему сказать»

– Энни!

Он схватил жену за плечи, встряхнул, голова Энни бессильно мотнулась. Она знала, что он хочет ее ударить, и понимала, что сама своей реакцией довела его до такого отчаяния. Энни резко покачнулась, защищаясь, и прошептала сквозь стиснутые зубы:

– Неужели ты не можешь оставить меня в покое? Просто, оставь меня в покое!

Мартин тяжело уронил свои руки. Они посидели еще несколько долгих минут в полной тишине, глядя друг на друга в неверном свете уличных фонарей. Энни внезапно с грустью вспомнила старые времена, Когда они тоже отчаянно ссорились, но потом сила их любви уничтожала все следы ссоры. Волна сожаления нахлынула на нее.

– Послушай, может ты больна? Может, тебе нужна помощь? Я имею ввиду психиатра. А, Энни?

– Нет, – ответила она, – я не сумасшедшая. И не была ею ни до того, ни после, ни сейчас. Нет нужды обследовать мою голову…

Мартин тяжело, измученно вздохнул:

– Ну тогда, может, все дело в том парне, в Стиве? – Энни похолодела. Он думал об этом, о них со Стивом, поняла она. Она никогда не упоминала имени Стива, но, если бы это было только предположением Мартина, не могли он как-нибудь найти ему подтверждение? Он мог бы спросить: Может быть это связано с тем человеком, который был с тобой под развалинами? Стив? Это из-за него? Но вместо этого муж спросил ее так, как будто давно о чем-то догадывался, но никак не решался заговорить.

Тик-тик-тик… Энни слушала шепот секунд, раздававшийся вокруг них в металлической оболочке автомобиля…

– Нет… – до тех пор, пока это слово не было произнесено, она не знала и сама, что скажет.

– Это не имеет к нему никакого отношения.

И сразу печаль и тоска обрушились на нее, холодным обручем схватили сердце так сильно, что у нее чуть не остановилось дыхание. Ей захотелось согнуться к коленям, сжаться в комочек или хотя бы откинуть голову и глубоко вздохнуть, чтобы не разрыдаться. Но она не позволила себе ни одного движения и, вся словно оцепенев, продолжала сидеть прямо, глядя в темное окно сухими глазами. «Ну вот, я и сделала это, – стучало в мозгу – я начала лгать».

Энни видела, как сплетается вокруг нее паутина лжи, затягивая ее в липкую сеть. Сможет ли она разорвать эту сеть и сказать мужу всю правду, как хотела это сделать там, в супермаркете, когда ее захватила вспышка гнева?

Оставить Мартина и уйти к Стиву?

Внезапно Мартин решительно включил зажигание, и мотор заработал. Вывернув руль в сторону, Мартин осторожно вывел автомобиль со стоянки и, выезжая на дорогу, снова посмотрел на Энни. Увидев ее лицо, он легонько похлопал жену по коленке.

– Прости меня, я погорячился, – произнес он. – Но мне тоже нелегко, понимаешь? Я думал, что ты погибла, потом боялся, что ты умрешь, и вот, когда казалось бы закончилось, ты словно ушла куда-то, оставив меня одного.

Автомобиль медленно двигался по двухрядной полосе движения. Мартин управлял машиной одной рукой, а в другой держал ладонь жены. Потом он тихо добавил:

– Я не хочу тебя потерять…

Энни открыла рот, боясь, что ее голос прервется, все-таки нашла в себе силы как-то прошептать:

– Я это знаю…

Мартин продолжал следить за дорогой. «Я также не хочу, чтобы ты мне лгала!» – мог бы он добавить, но промолчал. Он ясно видел, что Энни сказала ему неправду, но странным образом от этого почувствовала облегчение, потому что понял, что жена старается не причинить ему боль. Эта ее попытка растрогала Мартина, ему стало даже жарко от жалости к ней. Или это было какое-то другое чувство, но, в любом случае, оно не имело ничего общего с гневом или раздражением. «И ничего еще не произошло, – сказал себе Мартин. – А может, даже и не произойдет.»

Они ехали по знакомым улицам, и холодные пальцы Энни по-прежнему лежали в теплой ладони мужа.

Они вернулись домой, прошли в кухню и вместе распаковали покупки.

Позже, когда они уже были в постели, Мартин некоторое время тихо лежал в темноте, а потом потянулся к Энни, как всегда это делал, если им случалось поссориться. Его рука коснулась ее плеча, а потом скользнула вниз по спине к пояснице.

– Не сердись…

– Я и не сержусь.

Энни снова вспомнила прежние времена. Они с мужем всегда решали возникавшие проблемы до конца, и от этого только становились ближе. Не то, что сейчас, – подумала Энни, – когда мы оба начали лгать друг другу.

Рука Мартина соскользнула с поясницы ей на бедро, и она почувствовала тепло его ладони. Мужские пальцы коснулись теплой женской кожи, нащупали твердые выступы тазовых костей… Мартин шепнул:

– Бедная моя… Иди ко мне.

Его руки стали медленно ласкать ее. Энни подумала: «Он добрый и великодушный, он гораздо честнее меня».

Было огромным облегчением обрести покой, прижавшись к его крепкому мускулистому телу. Мартин прильнул к губам Энни, и она почувствовала, как возбуждение охватывает мужа. И тогда она положила голову ему на плечо и уткнулась лицом в теплый сумрак ложбинки между его горлом и ключицей. А его руки терпеливо и нежно продолжали ласкать все ее тело. Энни затихла в его объятиях, чувствуя, как внутри нее гаснут все обиды, печали и волнения этого трудного дня.